- Да, рука, ручоночка, - озабоченно проговорил Воробьев. - Мы писали, мы писали, наши пальчики устали… Которая? Ну, разумеется, правая. Положи ее на стол и подумай: «Моя рука лежит на столе».

Я подумал.

- Превосходно! - возликовал Виктор Васильевич. - Стол жесткий, холодный и гладкий, а рука теплая и мягкая. Ей нравится отдыхать на столе. Она намного мягче пластмассы, не правда ли?

Я кивнул.

- «Моя рука намного мягче самой мягкой пластмассы». Подумай так. Хорошо. «Она теплая и мягкая2.

Наверно, я заулыбался от уха до уха: рука отошла, пальцы благодарно зашевелились.

- Вот видишь, - с удовлетворением сказал Воробьев. - И это сделал ты сам. Одной своей мыслью и ничем больше.

«Ну прямо сам!- подумал я. - Обыкновенный гипноз».

- Ах, Андрюша, Андрюша…- укоризненно произнес Виктор Васильевич. - Ну разве я похож на гипнотизера? Это очень простое упражнение. Надо только подумать. Но подумать без помех. Настойчиво подумать, сосредоточенно. Нет, нет, не так, зачем ты бычишься и пыжишься? Сосредоточенно - вовсе не значит упрямо. Вот учитель тебе говорит: сосредоточься. Ты сделал озабоченное лицо, глаза твои опустели. В голове- салат из картинок, слов и даже отдельных звуков. А почему? Да потому, что нельзя сосредоточиться вообще. Можно сосредоточиться на чем-то, заставить себя думать в данный момент об одном, запретить себе думать о постороннем. А как?

Действительно, как?

- Дело вот в чем, Андрей. У каждого человека есть свое… назовем его так: «запретительное слово». С помощью этого слова, мысленно его произнося, человек гонит от себя ненужные мысли. У тебя тоже есть такое слово. Я его знаю, но необходимо, чтобы ты осознал его сам. Вот ты уже десять раз мысленно произнес одну неприятную для тебя фразу и всякий раз выключал ее одним и тем же словом.

«Какую еще фразу? - подумал я. - Что он мелет? Господи, какой же я тупица! Ай, ладно…»

Воробьев быстро поднял указательный палец.

- Вот, вот.

Я понял.

- Ну-ка, проверь себя, всегда ли ты пользуешься этим словом. Подумай о чем-нибудь неприятном.

«Не так он со мной занимается,- подумал я.- Как с дурачком, по облегченной программе. Ай, ладно…»

- Теперь так, - продолжал Воробьев. - Этим ключом ты можешь пользоваться для самоконтроля. Допустим, тебе надо ответить на вопрос…

Довольно быстро я понял, как надо обращаться с «ключом», как прерывать себя в уме, как возвращаться к тому, что подумал раньше. Мы поиграли в забавную игру «А собственно с чего это пришло мне в голову?». Все это было легко, я бы сказал - слишком легко для начала.

- Именно для начала, - успокоил меня Виктор Васильевич. - Потом я научу тебя, как избавиться от этого слова. А не то в голове будут сплошные ладушки: «ладно» да «ладно». Ну, утомился? А теперь повтори: «Удивительное дело, я совершенно не устал».

«Удивительное дело… ай, ладно!… я совершенно не устал!» - подумал я.

Это было несложно, но до полетов под куполом еще ой как далеко!

В столовой после уроков я наконец увидел всех ребят вместе. Славка и Лена сидели за одним столом с круглой толстенькой девчонкой, которую я раньше не видел. Как я понял, это и была та самая невидимая Рита Нечаева. Ее внешность меня разочаровала: было бы намного лучше, если бы она была похожа на Соню или хотя бы на Лену. Я сразу прозвал про себя Риту «Черепашкой». А она, увидев меня, порозовела и низко наклонилась над тарелкой. Славка с Леной переглянулись и стали смеяться.Бедная Черепашка, она не умела блокироваться! Ей не помогло бы, даже если бы в эту минуту она стала невидимой.

Соня Москвина сидела с двумя переростками, которых я тоже видел впервые. Один из них, широкоплечий, со светлыми глазами и наголо остриженной головой, усердно кушал. Другой, кудрявый, с русыми волосами до плеч («сердцеед», сказала бы моя мама), разглядывал меня с любопытством.

Я подошел к столу, назвался:

- Андрей Гольцов, - и протянул руку сперва стриженому (он мне показался заводилой), потом кудрявому.

- Олег Рыжов, - сказал стриженый.

А кудрявый манерно привстал и произнес:

- Боря.

- Ну что, Софья, попало?- спросил я.

Соня пожала плечами.

Мой вопрос ей, как видно, не понравился. Но не обязан же я подлаживаться под любое настроение.

Сесть рядом с ними мне никто не предложил, поэтому я устроился за отдельным столиком. Это было, разумеется, неприятно, но я не люблю напрашиваться.

В столовой было тихо, все ели молча, время от времени вопросительно поглядывая друг на друга. Потом вдруг Славка сказал что-то вслух Черепашке. Лена фыркнула, а Черепашка расстроилась.

- Вредина ты! - сказала она Славке, взяла свою тарелку и встала.

Я решил вмешаться, и у меня были на то причины.

Я поднялся, подошел к Черепашке и сказал:

- Садись ко мне.

Она колебалась.

- Садись, чего там,- повторил я и помог ей перенести вилки-ложки и стакан с компотом на свой стол.

- Меня зовут Андрей, - сказал я, когда мы сели. - А тебя?

Она недоверчиво посмотрела на меня, но, в конце концов, я не так уж и фальшивил: я же не видел ее в лицо, всё были только догадки.

- Рита,- ответила она.- Рита Нечаева.

- Давно ты здесь?

- С мая.

- Нравится?

- Ничего.

- Что-то у вас здесь ребята недружные,- заметил я.

- Почему? - тихо отозвалась Рита. - Мы дружим.

- На каникулы домой ездила?

- А у меня нет никого.

Мы помолчали. Рита, потупясь, ковыряла вилкой в тарелке. Я испугался, как бы она не заплакала.

- Послушай, а что они все как в рот воды набрали?

- Это они так разговаривают.

- А ты?

- Я не умею, - призналась Рита.

- Ну и что? Зато ты другое умеешь,- утешил я ее.

И дернуло же меня за язык! Я ей напомнил, сам того не желая, как в нее кидали численником.

- В смысле- у каждого свои способности,- поторопился я объяснить.- Я тоже не умею… пока. Вот мы и будем с тобой как люди. А они пускай хоть на пальцах разговаривают. Ты в какой комнате?

- В пятой.

- А я в седьмой. Заходи ко мне после обеда, поговорим. Кстати, здесь это можно?

- Что «можно»?

- Ну, вместе собираться.

- Конечно, можно.

- Тогда приходи. А то скучно.

- Лучше ты ко мне, - сказала Рита.

- Ладно.

В это время Соня встала и быстро пошла к выходу. Борис и Олег переглянулись и продолжали есть.

Славка и Лена тоже поднялись.

- Совет да любовь, - сказал нам Славка.

- Послушай, ты, мотылек… - Я приподнялся.

- Андрей, не надо.- Рита положила руку мне на локоть.- Не обращай внимания. - И тоже встала.

- А ты куда?

- Домой.

- Так я приду.

- Приходи.

После обеда, повалявшись немного в постели, я сбегал в бассейн, искупался и пошел в пятую комнату к Рите. Она, наверно, меня ждала: сидела в кресле и читала книжку. Комната у нее была такая же, как и у меня, только девчачья. На стенах развешаны были цветные открытки, в книжном шкафу, за стеклом, лежали вышитые салфеточки.

- Ну и скукота здесь, однако! - сказал я, садясь рядом с ней. - Все по комнатам попрятались и сидят, как тараканы, поодиночке. Хоть бы стенгазету какую выпускали!

- Почему поодиночке?- Рита захлопнула книгу и потянулась. У себя в комнате она держалась свободнее.- Все сейчас у Сони, там у них дискуссионный клуб.

- Ну, и что они обсуждают?

- Не знаю. Соберутся все и молчат. Я сначала ходила, а потом перестала. Они от меня скрывают.

- Что скрывают?

- Откуда я знаю? Соня говорит, что со мной опасно разговаривать. А я не болтливая. Я просто мыслей прятать не умею. Воробьев со мной бился-бился и перестал.

- Зато ты исчезать умеешь.

Рита промолчала.

- Послушай, - спросил я, - а это трудно - исчезать?

- Легче легкого.

- Исчезни, пожалуйста, - попросил я.