Отец несколько лет ждал её. Сильно тосковал. В те годы мы жили очень дружно. Теперь я вспоминаю это как сказку. Мы всегда и везде были вместе. Он многое мне рассказывал и объяснял. Когда было трудно в семье с деньгами, мы собирали пустые бутылки в парках, на берегу моря. Тайком, конечно, чтобы никто не застал нас за таким занятием. Нередко бывало, что мы на последние деньги ходили в кино, хотя до получки оставалось ещё около недели. Но мы никогда не голодали, отец всегда находил какой-нибудь дополнительный заработок. И тоже тайком, потому что за это лепили выговоры и лишали премий. Он не баловал меня покупками всяких красочных, но ненужных мелочей. Он никогда не наказывал меня. Отец разговаривал со мной, как со взрослой, и мне это нравилось. Он говорил мне: "Людочка, ты должна мне помочь. Я один не справлюсь". И мы с ним чуть ли не горы сворачивали. Отец рассказывал мне всякие истории, некоторые из них я до сих пор помню. В отпуск мы тоже ездили вдвоём. Пешком прошли Арбат, были в Зимнем дворце, бегали по сочинским морским камушкам и ловили медуз в Геленджикской бухте; поднимались, считая ступеньки, на ледовый стадион Медео в Алма-Ате; плавали на катере по Телецкому озеру на Алтае.
А потом что-то произошло. Я до сих пор не знаю, что именно и почему. И тётя Кристи с дядей Валдысом не знают или хранят какую-то тайну. Но однажды отец исчез, отвезя меня на каникулы к своей сестре. Исчез, не сказав ни слова и не попрощавшись. Дома о нём почти сразу перестали говорить, как будто его никогда здесь не было.
Я ждала отца долго. Просыпалась среди ночи, заслышав малейший шум в прихожей. Мне казалось, что сейчас распахнётся дверь в моей комнате, и он шепнёт: "Привет, Людок! Ты готова к путешествию?" Но это был всего лишь спаниель Арчи, перебиравший в прихожей наши башмаки. Если бы не Арчи, я, наверное, сошла бы с ума, ожидая возвращения отца...
Я возненавидела его за предательство. А именно это подсказывало мне моё детское сердце. И никто не пытался меня в этом разубедить...
Присев на скамейку, я достала письмо и стала читать его дальше. Было пасмурно. Над головой кружились чайки, прохаживались по берегу, кричали, плескались у воды и вновь взмывали в небо. Пирс выглядел пустынным.
"...до сих пор помню, как мы с тобой ловили лягушек в огороде, - писал отец. - Как ты смеялась, пытаясь подражать их прыжкам. Ты уже многое тогда понимала. Я думал, что ты меня понимала как взрослая. Но ошибся. Горько ошибся, оставив тебя у тёти Кристи..."
Ошибся? Неужели он не мог предугадать, что мне будет плохо без него? Как он посмел оставить меня одну и со спокойной совестью уехать устраивать жизнь? Тётя Кристи не обижала меня, но и не любила. А после всепоглощающего отцовского обожания, это воспринималось очень болезненно. Сколько слёз я тогда дарила ночами подушке, никто об этом не знал.
Мне всюду мерещился отец. Я искала его, будучи уже студенткой, постоянно расспрашивала о нём тётю Кристи и дядю Валдыса. В каждом мужчине средних лет я видела отца. У меня появилась навязчивая идея отыскать его. И от неё я долго не могла избавиться. Но мой родитель ничего об этом не знал. Может быть, думала я, не хотел знать. Он убежал от трудности моего воспитания. Убежал, бросил, как надоевшую игрушку. Больно было ощущать себя никому не нужной.
А теперь он соизволил объявиться! Зачем? Чтобы всколыхнуть детские переживания? Чтобы сделать мне снова больно? Или в нём заговорила совесть?
"...У нас здесь уже цветёт груша. Скоро поспеет черешня..."
Господи! О чём он пишет?
"...Прости меня, Людочка, прости, доченька. Я виноват перед тобой. Так муторно на душе. Тоскую я по тебе. Но боюсь, что ты не простишь меня. Я уже совсем стал стар. Сильно болею. Чувствую, недолго мне уже осталось землю топтать, и хотелось бы тебя увидеть. Хоть один раз на тебя поглядеть, тогда и умирать можно. Приезжайте. Дом у меня большой. Места всем хватит. Прости своего отца, если можешь. Я буду ждать. Я и завещание на тебя оформил. После моей смерти всё останется тебе. На этом заканчиваю писать. Целую тебя, Людок, и твою Юлечку. Привет Андрею. До свидания. Твой папа".
Ничего мне от него не надо. Жила и дальше жить стану. Когда мне нужна была помощь, его не было рядом со мной. А теперь я выросла, стала сильной. И у меня теперь есть на кого опереться. Андрей и Юлечка для меня - всё. А он... Раз бросил меня, пусть живёт и дальше в своё удовольствие. Мне его помощь теперь ни к чему.
Я свернула письмо, спрятала его в карман и по набережной пошла домой. Мужу я ничего не сказала о послании, а на его замечание о моём плохом настроении просто отмахнулась. Но письмо я всё же не выбросила. Сама не знаю, почему. Однако и отвечать отцу тоже не стала.
Неделю я ходила, словно в воду опушенная. А потом мы уехали в отпуск к родителям Андрея, живущим в Новороссийске. Его родителей я сразу искренне полюбила и считаю их своими.
Как-то отдыхая на пляже, я обратила внимание на игру Андрея с дочерью. Они часто так баловались и дурачились. Но в этот раз в меня словно бес вселился. Их игра напомнила мне моё детство, и я дёрнулась, резко оборвав их смех и забрав дочь. Андрей был неприятно поражен. Он подошёл ко мне и, присев рядом, спокойно спросил:
- Что с тобой происходит в последнее время? Люд, я тебя не узнаю. Ты даже Юльку напугала.
- Прости меня, Андрюша. Простите меня оба, - и заплакала, прижав к себе дочь.
Муж обнял меня, и я рассказала ему о причине своего странного поведения. Мы долго беседовали на берегу, наблюдая, как дочь выкладывала из камешков дворец. В конце концов, мы решили, что написать отцу письмо необходимо. И напишем, когда вернёмся домой.
Однако когда мы вернулись, меня ожидало известие о его смерти. Телеграмма пришла две недели назад. И отца, разумеется, похоронили без меня. Он умер в тот самый день, когда у меня произошёл нервный срыв.
Я не плакала. Но что-то внутри у меня заныло, и я вдруг ощутила невыносимое одиночество. Теперь кроме мужа и дочери у меня никого не оставалось на этом свете. Я потеряла отца во второй раз и теперь навсегда. У меня была возможность увидеть его в последний раз. Но я этого не сделала. И совесть моя с тех пор неспокойна. Нет-нет, да и вспоминаю всё.
1996 год
Прости...
Если есть у тебя для житья закуток
В наше подлое время и хлеба кусок,
Если ты никому ни слуга, ни хозяин -
Счастлив ты и воистину духом высок.
Омар Хайям
Однажды мне поручили расследовать дело, которое с тех пор частенько всплывает в моей памяти. Я должен был найти и обезвредить опасного преступника, главаря одной из бандитских группировок. Просматривая документы по делу этого человека, я обратил внимание на его фотографию... Неудивительно, что супруга так безумно любила его. С разными людьми меня сводила судьба, но Тимур был дьявольски красивый мужик. Именно был.
Тогда я работал в областном центре. Мы раскручивали клубок преступлений и взяли с поличным одного торговца оружием. Естественно, тот ничего и никого не знал, а товар свалился с неба прямо ему в руки! Через какое-то время мы снова задержали "оруженосца". Правда, тот при задержании погиб, но при нём осталось послание, из которого мы узнали, что за всем этим стоит некий Тимур. После очередной операции вновь всплыло имя Тимура, и мне поручили найти этого неуловимого снабженца.
Не буду расписывать, как я вышел на след красавчика. Произошло это спустя полтора года после того, как мы впервые услышали его имя. А написать я решил не о том, как его ловил и поймал, а наоборот - как упустил. И случилось это из-за жены Тимура Юлии Дмитриевны...
Как-то в университете намечался праздничный вечер по случаю очередной годовщины учебного заведения, и Тимур с другом решили пойти на концерт, тем более что сессию оба сдали, а на "работе" настали выходные.
Впервые Тимур увидел Юлию именно на концерте. Она выступала вместе с подругами и пела на узбекском, так как училась на факультете "Литература народов СССР". После концерта, на дискотеке, Тимур решил познакомиться с высокой и стройной шатенкой. Он купил розу и попросил приятеля передать цветок девушке. Фарух согласился.
