– Постелю вам в гостевой комнате. Там тепло и уютно. И наверняка удобнее, чем в местной гостинице. Переночуете, а утром решим, что делать дальше.

С этими словами хозяйка удалилась. А я осталась сидеть в гостиной. Через несколько минут Ида крикнула, что комната готова. Я прошла на голос. Комната, которую она мне предложила, была действительно теплая и уютная. Пожелав спокойной ночи, хозяйка оставила меня одну. Отбросив сомнения, я вынула из дорожной сумки пижаму, переоделась и, накрывшись пуховым одеялом, мгновенно уснула.

– Поднимайтесь, лежебока. Завтрак стынет, – просунув голову в дверь спальни, по-свойски сообщила тетушка Ида.

Вставать не хотелось, и причин тому было несколько. Легли вчера поздно. Свежий воздух небольшого городка, не испорченный заводами и избыточным транспортом, располагал к приятным сновидениям. Но главной причиной моего нежелания вылезать из-под теплого одеяла было то, что Ида оказалась ранней пташкой. Когда ее голова возникла в дверном проеме, часы показывали только половину восьмого утра. Эх, поваляться бы еще хоть часок! Но правила хорошего тона мне этого не позволяли.

Нехотя поднявшись с кровати, я поплелась в ванную комнату. Хозяйка предусмотрительно приготовила мне свежее полотенце, распечатала новый кусок банного мыла, достала два вида зубной пасты. И даже новую, в упаковке, зубную щетку выложила на случай, если бы я не позаботилась о средствах гигиены самостоятельно. Это было очень мило, и мое настроение, подпорченное ранним подъемом, слегка улучшилось. Когда же я, умытая и причесанная, появилась на кухне, настроение окончательно пришло в норму. Витающие в воздухе ароматы навеяли воспоминания детства. К запаху гренок и молочной каши примешивался едва уловимый аромат какао.

Тетушка Ида колдовала над плитой. Она приветливо улыбнулась и приглашающим жестом указала мое место.

– Садитесь, голубушка, потчевать вас буду.

В свете вчерашних открытий Ида вновь стала называть меня на «вы». Я же, мысленно, конечно, по-прежнему именовала ее тетушкой Идой. Завтрак прошел в непринужденной обстановке. По молчаливому согласию ни я, ни хозяйка не упоминали о вчерашнем казусе. Ида перестала притворяться немощной старушкой, что существенно облегчило наше общение. Покончив с кашей и гренками, я взглянула на часы и поразилась, как много времени мы провели за столом. Было уже почти десять часов. Все-таки тетушка Ида – порядочная болтушка.

Заметив, что я украдкой посматриваю на часы, Ида предложила перейти в гостиную. Я не возражала. Убегать от пожилой женщины прямо из-за стола неловко. Как и вчера, тетушка Ида расположилась на диванных подушках. Я присела рядом. Немного помолчав, она печально вздохнула.

– Жаль, что вы оказались не той Татьяной, которую я ждала. Признаться, мне было бы приятно иметь такую родственницу. За время нашего короткого знакомства я странным образом успела к вам привязаться. А теперь что? Ждать, когда откликнется кто-то из родни? Надеяться на приезд истинной Татьяны, Коровиной? Только что-то мне подсказывает, что ждать я буду ой как долго! Да и дождусь ли, в моем-то возрасте?

– Обязательно дождетесь, – обнадежила я. – Татьяна Коровина непременно приедет, как только получит ваше письмо! Я же приехала. И она приедет.

– Ох, голубушка! – Тетушка Ида начала входить в роль одинокой особы. – Сколько уж их было, писем этих! И на каждое – только обещания. «Приеду на следующий год». Вот и весь сказ.

– А вы надежды не теряйте, – продолжала я. – Пишите каждый год, она и приедет.

– Я целую ночь не спала, все думала, как же так вышло, что вы, посторонний человек, откликнулись на первое же письмо.

Ида хитро на меня посмотрела, и я поняла, что дальше по ее плану наступает время о чем-то меня просить. И не ошиблась.

– Вот что мне в голову пришло, – ее взгляд стал еще хитрее. – Если бы мне не по почте письмо Татьяне передать, а лично в руки, глядишь, и оттаяло бы ее сердце. И приехала бы она к постели умирающей тетушки.

Хозяйка выжидающе смотрела на меня. Я делала вид, что не понимаю намека, а про себя думала: «Ну, хитра! Расчет у тебя верный. Одно дело – давать обещание безликой бумаге и совсем другое – живому свидетелю. А мне, выходит, отведена неблагодарная роль этого самого свидетеля». Поняв, что я не спешу заглатывать наживку, хозяйка удвоила старания.

– Неизвестно, сколько их осталось, деньков моих. Возможно, вы моя последняя надежда на воссоединение семьи. В жизни ведь все не случайно. Вот и вы ко мне неспроста попали. Может, это знак? – Ида театрально сложила руки в умоляющем жесте. – Прошу вас, не откажите пожилой женщине! Уж будьте так любезны, отвезите письмо моей родственнице. Вам же это большого труда не составит, правда? Просто передадите письмо Татьяне, расскажете на словах, как горячо я жду ее приезда, и все!

На такую пламенную речь отказом мог ответить только совершенно бесчувственный человек. Ида это прекрасно понимала. Понимала и я. Смирившись с неизбежным, я согласно кивнула. «Умирающая» повеселела, вскочила, засуетилась, вытащила из кармана заранее заготовленный конверт и протянула мне со словами:

– Я была уверена, что вы не откажете мне в моей просьбе. Я и адресок поразборчивее написала.

Кто бы сомневался! Меня и на ночлег оставили здесь с расчетом, что я вынуждена буду выполнить неблагодарную миссию – поехать и пристыдить настоящую родственницу тетушки Иды. Вот, мол, бросили на произвол судьбы пожилую женщину, а у нее всех желаний-то – с родной кровиночкой словом перемолвиться. Да, попала я с этой поездкой как кур в ощип. Поделом тебе, Татьяна Иванова, впредь не будешь такой любопытной! А хозяйка, словно прочитав мои мысли, залебезила:

– Вы, Танечка, не думайте, что я обузой своей родне стану. Будет им от меня и польза. Я ведь деток-то не имею, а нажитое кому-то оставлять придется. Вот пообщаемся мы с Татьяной, я ей свои сбережения и отпишу. Если человеком достойным окажется. А главное, есть у меня дело нерешенное. В нашей семье уже несколько поколений хранится брошь. Ценность ее невелика, если деньгами мерить. Но традиции семьи накладывают на меня ответственность за дальнейшую судьбу броши. Мне она была подарена матерью на совершеннолетие. А я, следовательно, должна была передать ее своей дочери, если бы таковая у меня имелась. Или же супруге моего первенца, если бы рождались у меня одни мальчики. Своим детям передать семейную реликвию я возможности не имею, вот и приходится искать достойного кандидата из числа дальних родственников. Да я вам сейчас ее покажу, вы сами все и поймете.

Тетушка скрылась в глубине квартиры. Послышался скрип открываемых засовов, стук деревянной крышки, и наконец Ида появилась в дверях, неся на бархатной подушечке ювелирное украшение. Протянув мне подушечку, она с гордостью сообщила:

– Считается, что эту брошь привез из Австрии мой прапрапрапрадед и преподнес своей супруге в честь рождения дочери. С тех пор и передают ее в семье по наследству девицам на совершеннолетие.

Я стала разглядывать украшение. Массивная брошь размером в пол-ладони была выполнена из серебра и инкрустирована полудрагоценными камнями. По форме она напоминала асимметричную звезду с множеством лучей. Изделие по современным меркам довольно безвкусное, но если его возраст насчитывает несколько поколений семьи Леманн, то стоимость этой безвкусицы может оказаться нешуточной. Я была слегка смущена тем, что Ида Леманн демонстрирует такую дорогую вещь человеку, по сути, совершенно постороннему. Буквально первому встречному. С моим опытом по части криминальных драм такое поведение казалось вдвойне неосмотрительным. Сама же владелица броши в своем поведении ничего неосмотрительного не замечала.

– Чудесная брошь, верно? – любуясь украшением, сказала Ида. – Как вы думаете, Татьяне понравится мой подарок?

Отчасти не желая разочаровывать пожилую женщину, отчасти оттого, что действительно так считала, я ответила:

– Думаю, Татьяна будет на седьмом небе от счастья.