Раненых и убитых дикарей жадно терзала акулья стая. Хищницы рвали зубами мясо так, что хруст был слышен у стен форта. Кровь большими пятнами, похожими на чернильные кляксы, растекалась по акватории. Тем временем бабье войско, добив последнего раненого врага, ликовать не стало, а принялось деловито свежевать тела, явно готовясь пустить их на шашлык или на жаркое. Естественно, еще ни разу в жизни Сергею не доводилось принимать участия в поедании поверженного противника. Только этого не хватало в его военной карьере! Для цивилизованного человека нашего времени это мероприятие было противоестественным явлением. К чему это сомнительное удовольствие?!

«Надо эту анархию прекратить! — тут же решил Строганов. — Иначе туземки и меня самого однажды съедят, если подвернусь под горячую руку или на острове вдруг случится голод».

Серега сыграл сбор, то есть свистнул в боцманскую дудку, прихваченную с «Баунти», и ударил в барабан. Бабы, разгоряченные боем и разделкой добычи, нехотя прервали свое ужасное занятие. Фельдфебельши опомнились первыми и при помощи тумаков и пинков собрали личный состав на плацу. Солдатки в недоумении сбились в кучу, никак не желая вставать в шеренгу и слушать приказы младших командирш.

Ох и видок же был у населения королевства! Руки, грудь, лицо, ноги и даже спины подданных были забрызганы кровью, которая местами уже засохла и потемнела, а где-то была еще свежей, ярко-алого цвета. Ни дать ни взять вампиры, вернее, вампирши или мясники. Войско застыло в ожидании команды властителя острова. Тетки были явно недовольны тем, что их оторвали от столь приятного занятия после победного боя, сулившего обильную трапезу.

Подготовка к пиршеству была прервана в самой начальной фазе, и мясо оставалось на жаре. Если его вовремя не поджарить — протухнет. Особенно возмущались по этому поводу старухи и подростки. Им надоел наглый бледнолицый пришелец, провозгласивший себя королем. Заявился на остров без приглашения, самовольно захватил власть! Грохочущая палка в его руках — это, конечно, аргумент весомый, но самозваного короля можно ведь и сбросить с трона или вообще отправить на тот свет при помощи хитрости и коварства. Отравить, удавить во сне, утопить во время купания... Да мало ли способов-то?!

Подростки откровенно дерзили, не понимая причин беспрекословного повиновения пришельцу взрослых женщин — матерей, сестер, тетушек. Заводилой в этой шайке тинейджеров, каждому из которых стукнуло лет по десять-двенадцать, был Тимоту, которого Серега прозвал Тимохой. Ватага состояла из восьми человек, малолетние хулиганы постоянно вредили по мелочам, но Строганов вынужден был терпеть их выходки. Пацанятам особенно не нравились занятия по строевой подготовке и рытье окопов. Обучение чужому языку для них тоже было в тягость.

Королю даже донесли, что в кругу друзей Тимоха в последнее время часто задавал крамольный вопрос: а каков чужак на вкус? Сладковатый, горьковатый, солоноватый? Попробовать бы....

Этот Тимоха теперь злобно сверкал черными глазенками на правителя и его помощниц, выглядывая из-за спины своей мамаши. Эта бабенка неоднократно пыталась привлечь внимание короля, но тот ей отказывал в ласке, а раз счастье ей никак не обламывалось, то вскоре она возненавидела бледнолицего властелина. Теперь отвергнутая женщина возглавляла оппозицию, состоящую из матрон и старушек.

Эти почтенные дамы втайне готовили мятеж, им был нужен лишь предлог, чтобы выступить против узурпатора. Но пока большая и наиболее влиятельная часть населения была на стороне короля, они побаивались открыто выражать недовольство. И вот он, столь долгожданный повод! Жестокий король не разрешает освежевать добычу и устроить настоящий праздник для своих верных подданных. Какой он после этого кормилец? Ведь сколько дней можно было бы есть вкусное мясо и плясать у костра! И никто не против поделиться с бледнолицым властителем его долей добычи и даже отдать ему самые лакомые куски!

— Прекратить резню! — скомандовал, тяжело дыша, рассвирепевший Сергей. — Вы что, собрались людей поджарить на костре?! Варвары! Язычники! Людоеды! Прокляну! Предам анафеме! — гневно кричал он первое, что приходило в голову.

Ничего не понимающие бабы молчали, стояли и слушали странные слова своего повелителя, кидая при этом нетерпеливые взгляды в сторону побережья, где появились чайки, попугаи и прочие бакланы, налетевшие на дармовое мясо. Акулы, покончив с трапезой в лагуне, теперь барражировали вдоль пляжа в надежде продолжить банкет.

— Танька, Манька, Феня! Взять мотыги, копалки, вырыть яму и похоронить всех убитых. Засыпать песком и утрамбовать почву!

Когда женщины и дети поняли, что от них хочет белый господин, они возмутились и начали дружно протестовать. Как же так?! В кои-то веки появилась возможность отведать столь редкий деликатес, и этот изверг приказывает закопать его в землю, чтоб мясо сгнило? Ну, уж нет! Доколе какой-то чужак-самозванец будет устанавливать свои законы?!

Сергей долго убеждал островитян, что есть убитых людей — это нехорошо! Поджаривать трупы — это варварство! Но племя роптало, и время от времени кто-нибудь из толпы выкрикивал предназначавшиеся Сергею грязные исковерканные русские ругательства:

— Епт! Псел на куй! Пиддес!

Обстановка становилась взрывоопасной. Даже фельдфебельши, с трудом подавляющие свои животные инстинкты, стали сомневаться в правильности приказа мужа и господина.

— Бабы! Кто притронется к человеческому мясу — ту больше не полюблю! Никогда! Понятно? Вырыть яму и закопать!

Строганов достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Испуганные резким звуком пернатые стервятники взлетели со своей добычи в небо и, покружив в вышине, расселись по ближайшим деревьям. Бабы и дети кинулись врассыпную. Подростки давно исподволь ненавидели Сергея и томились в ожидании возвращения отцов и старших братьев. Они укрылись за пальмами и начали в злобе швырять камни, ракушки и кокосы, целясь в Строганова.

Сергей, осыпаемый градом мусора, ретировался к форту. За ним последовали только две верные боевые подруги Танька и Манька. Подлая третья жена Фенька Запаска предала его и переметнулась на сторону взбунтовавшихся людоедок.