Сергей, вконец измученный, заснул с этой последней оптимистичной мыслью под равномерный, размеренный храп двух темпераментных девиц.
Ему снился дурацкий сон.
«Кто вы, мсье Строганов? Откуда вы, Серж? Где ваш корабль?» — расспрашивал его какой-то незнакомый французский моряк, и он ему отвечал... по-французски!
Утро начиналось с зарядки, которая для туземок оказалась в диковинку. Почти неделю подданные разучивали упражнения. Руки вверх, в стороны, перед грудью, и раз, раз, раз в стороны. Обрюзгшие телеса матрон колышутся, а у девушек подергивается и вздымается грудь. Наклоны вправо, влево, вперед, назад. Еще было веселое упражнение — достать носком ноги вытянутые вперед руки. Очень эротичное зрелище, можно сказать, порнографическое. Подтянулись на носочках, размять поясницу...
— Да не надо вульгарно вилять задом, дурехи. Поясницу разминайте. Легче будете рожать. Эй, Оксана, или как тебя, Оксо! Юбку подними с земли, не оголяйся!
Сергей научил дамочек плести юбки и лифы, но туземки носили предметы женского туалета неохотно.
— Упор лежа — принять! Раз-два. Раз-два!
Команду «лечь» бабенки быстро усвоили, зато команда «встать» нужна была только себе самому, но, к сожалению, по этой команде тот, который должен был встать, почему-то вышел из подчинения. Он явно нуждался в отдыхе. А вот отдыха как раз и не может быть с этими шоколадками, страдающими хроническим недолюбом.
— Закончить зарядку! Скоро вы у меня похудеете, я вам выведу целлюлит. Животы подтянем, ноги станут стройнее, укрепится грудь. Подстричь бы вас, всем модельные прически сделать и отправить на конкурс «Мисс Вселенная XVIII века»!
Проводя занятия по строевой подготовке, Сергей неоднократно ловил себя на мимолетной мысли: «А почему я, собственно, с ними мучаюсь этой дурацкой шагистикой и муштрой? На кой черт дикому народу отличать правую сторону от левой, шагать в строю, поворачиваться кругом, выполнять команду лечь-встать? Так ведь сам обучен только военному делу! Другой профессии нет!»
Вот и сейчас вместо отдыха Строганов помахивал длинной бамбуковой палкой и муштровал пехотинок, прививая навыки передвижения в строю.
— Выше ногу! Раз, раз, раз! Левой, левой! Эй ты, корова толстожопая! Не отставать. Это тебя касается, Феня или как тебя по-местному? Фэй! Я же сказал, шевели поршнями. Не вываливайся из шеренги. Ну ты и дуреха!
Серж хлопнул дубинкой по огромному обвисшему темно-коричневому заду, но шарообразная попа этой бегемотихи даже не колыхнулась.
— Раз! Раз! Левой! Оксо, твою мать, сейчас ты у меня полную лохань п... лей получишь!
Девушка скалила белые зубы и непонимающе улыбалась. Хорошо, что она не понимала смысла его речей, иначе бы наверняка обрадовалась и начала приставать к своему командиру, желая получить обещанное вне очереди.
— Шире шаг! Раз, раз! Нале-во! Раз, раз! Напра-во! Раз, раз! Шире шаг! Живей перебирать копытами, кофемолки ходячие. Раз, раз! Стой! Раз-два! Уф-ф! Запарился я. И на кой черт мне нужно возиться с вами, дурами набитыми! Третью дубинку ломаю о ваши монументальные задницы. Чтоб вас всех раздуло!
Девчата стояли и глупо таращились, плохо понимая, почему так гневается их повелитель. Они, кстати, мечтали как раз о том, чтобы их поскорее раздуло благодаря любви повелителя, шумно дышали, вздымая грудь, и устало переступали с ноги на ногу. Одна присела прямо в строю и сделала лужу. От ярости Строганова едва не хватил удар.
Кошмар! Никакого понятия о дисциплине, культуре поведения. Что с них взять — дети джунглей. Эх, глупая папуаска, чтоб тебе побелеть.
Сергей с кулаками набросился на нарушительницу:
— Дуреха! Ты что натворила? Это же плац, священное для солдата место. Как теперь прикажешь строевой заниматься? Ну, чего глазами лупаешь, словно стельная корова? Чучело огородное! Ну и что с вами делать? А может, действительно, заняться вашим образованием?
Провинившаяся, не понимая, что от нее хочет король, кивнула в знак согласия, и тотчас закивали другие «бойцы». Ну какие они бойцы? Бойцыцы? Бойцыни? Скорее, глупые гусыни!
Вот стоят четыре десятка дур набитых перед своим повелителем и все кивают. Мол, одинаково нам, что строем ходить, что окапываться или деревья валить. Конечно, занятия внесли некоторое оживление и разнообразие в монотонную жизнь обитательниц уединенного острова. Нежданно-негаданно заброшенный в эти края чужестранец — это же событие века! Из поколения в поколение легенды о пребывании путешественника люди будут передавать из уст в уста. Почему рассказывать? Да потому, что писать не умеют. А если их научить русскому алфавиту? Языку не только разговорному и нецензурному, но и письменному. Станут читать, буквы складывать в слова, слова — в предложения. А почему бы нет? Обучают ведь дельфинов различным трюкам, а это ж люди! Пусть кожа кофейного цвета, пусть губастые, пусть неграмотные, но ведь разумные. Тоже «хомо сапиенсы». Да, разум в них есть, но он, увы, пока дремлет. Надо этот разум попытаться разбудить. Попытка не пытка.
С этого момента Сергей в корне поменял распорядок дня. Началась эра просвещения. Перво-наперво — политинформация перед завтраком. Сергей ходил по поляне, важно заложив руки за спину, будто лектор из райкома, и менторским тоном рассказывал то, что знал и помнил из последних событий двадцать первого века.
— Как говорится, на Западном фронте без перемен. Во всем мире идет вялотекущая антитеррористическая операция. В Афганистан введены международные войска, коалиционный корпус продолжает операции в Ираке, а в Чечне стоит русская армия. У ваших соседей активизировала боевые действия партизанская армия фронта освобождения Восточного Тимора.
Тьфу ты! Нет, ну какие на хрен партизаны в соседнем Восточном Тиморе в этом вот тысяча семьсот восемьдесят девятом году? Сюда и ислам-то еще, кажется, не дошел. Сергей попытался вспомнить, что было в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, но кроме все той же Великой Французской революции ничего в голову так и не пришло. Ах да, кажется, русская армия осадила крепость Измаил, вероятно, граф Суворов его скоро возьмет штурмом. Да, в следующем году. Ладно, пусть пока будет тема занятий: «Последние новости из Парижа». Ведь им рассказ о любом событии предыдущих ста лет — тоже новость. Да еще какая! А ближайшие газеты сюда дойдут лет через сто двадцать.
