— Полноте, капитан! Бог с ними! Давайте выпьем по чарке для успокоения нервов. Вы, я вижу, настоящий морской волк, совсем не то, что остальные! — решил польстить капитану Строганов, играя на его самолюбии. — Надеюсь, под вашим умелым командованием мы быстро дойдем до Большой земли.

— Не знаю, как быстро, все зависит от направления ветра. Но месяцев семь плыть предстоит! Ох и наговоримся мы с вами долгими вечерами в каюте о Севере, об Индии, Китае, о вашей таинственной и пугающей мир нецивилизованной России. И что это за Сибирь? Страна, провинция или целый континент?

— Сибирь — это Сибирь. В двух словах не опишешь! Хорошо, капитан, согласен! Постепенно расскажу об этом крае подробно. Давайте по чарке Джина за наше с вами здоровье!

Собутыльники выпили еще по одной, затем еще по одной и еще...

— Ка-а-апитан-н-н, ка-а-питан, улыбнитесь, ведь улыбка — это флаг корабля, — заплетающимся голосом пропел по-русски окончательно опьяневший Сергей, потом вернулся к английскому... и проболтался: — Будьте помягче с этими людьми. Вы настраиваете их против себя, они поднимут бунт!

— Да я их в бараний рог сверну! На рее всех вздерну! Или прогуляются у меня по доске за борт к акулам! Я, конечно, уважаю ваше звание полковника, признаю старшинство, но поймите меня, граф, я на судне старший морской начальник! Будьте любезны выполнять мои распоряжения и, по крайней мере, не перечить. Я человек вспыльчивый и, как вы успели заметить, слегка вздорный. Но я умелый моряк! С закрытыми глазами проведу любое судно через пролив Дрейка! Между рифами перемещаюсь на ощупь! На запах! На цвет! Чутьем! Я — лучший мореплаватель английского флота! Сам Джеймс Кук меня уважал! После его гибели — я лучше всех!

И капитан запел что-то нечленораздельное, но воинственное. Его речь Серега с трудом, но разбирал, а вот в песне, увы, ни смысла, ни рифмы не уловил, сплошные хрипы и вопли. Но поддержать голосом сумел, а чего не поддержать, бывало ведь, что и с дружественными афганцами на чистом фарси завывал, не зная ни слова. И сходило с рук — принимали за своего. А с этим пьяницей, да когда сам в стельку, петь — одно удовольствие.

— Йо-хо-хо! И бутылка рома! — не удержался и пропел граф, хорошо, что вновь по-русски.

Уильям обрадовался родственной душе, даже обнял Строганова за плечо и завыл еще громче. Серж поддержал его в такой же тональности. Блай полез целоваться своими мокрыми слюнявыми губами. Дорогому гостю еле удалось увернуться и вместо лица подставить ухо. Уф! Ну и перегар! И запах содержимого желудка просто ужасен! Сергей отстранился от этого противного запаха.

— Как я одинок, граф! Поговорить не с кем! Искренне рад, что вашу лодку прибило к нашим парусам и пути наши пересеклись! Вот вам моя честная рука, держите ее! Если Блай враг — то он враг, а если благородный Блай друг — то друг! И более не обращайте внимания на этого проходимца Нельсона! Отменная дрянь, первейшая сволочь, канцелярская крыса! Чернильница вонючая! И Флетчеру не верьте! Выскочка, авантюрист и проходимец, хотя и обедневший дворянин! Янг — тупая скотина! Не верьте никому! Кроме меня, конечно. Я всего достиг службой! Я, сын простого таможенного инспектора, за шестнадцать лет стал капитаном корабля!

— Капитан, — успокаивал распаляющегося моряка Сергей, — напрасно вы думаете, что я плохо разбираюсь в людях. К тому же я раньше много слышал о вас и вашем судне. Я знаю куда больше, чем вы подозреваете!

— Откуда! Ик-ик! — пьяный Блай опять норовил дыхнуть Сергею в лицо.

— Оттуда! Я же посланник императрицы. Мне было известно, что корабль британского флота отправлен в Тихий океан, на Таити, в целях доставки на Карибы рассады хлебного дерева.

— Шпионы! Вокруг одни шпионы! — рассердился Блай. — И что? В России уже знают, для чего мой корабль приплыл на другой край света?

— Конечно! Русские эскадры бороздят моря и океаны вокруг Китая, Японии и Формозы уже десять лет! — припугнул капитана Строганов. — Мы все про всех знаем.

— Я удивлен! Надо доложить в адмиралтейство. Как это мы прозевали, что русские медведи научились водить корабли? Раньше только голландцы, французишки, португальцы и испанцы под ногами путались, плели интриги. Теперь и вы подняли паруса! Подумать только, достигли Японии и Китая! Я искренне удивлен! Граф, и это действительно настоящий парусный флот, а не гребные галеры с рабами?

— Капитан! Не считайте нас дикарями! Мы учились у голландцев, а шведский королевский флот царь Петр Великий разгромил наголову!

— Сдаюсь! — поднял руки капитан. — Ладно, сегодня мы пьяны, поговорим завтра, на свежую голову.

— Свежими наши головы станут к следующему вечеру, не раньше, — улыбнулся Сергей.

— А куда нам спешить? Плыть еще много месяцев! Завтра так завтра! Значит, так, прошу ко мне в каюту на ужин!

Сергей с трудом доковылял до своей каморки. Лейтенант находился на вахте, в кубрике не было ни души, но шторка на окошке подозрительно колыхалась. Серж выглянул в него и увидел чью-то тень, которая втягивала на корму веревку. Видимо, этот ботаник-шпион проник в каюту через окно и, заслышав шаги нетрезвого русского офицера, успел убежать.

«Жаль, не поймал я его за руку, швырнул бы в океан, на корм акулам», — подумал Сергей и рухнул в гамак, не раздеваясь и не разуваясь.

Ночью пришел Флетчер. Строганов сквозь сон слышал, как он долго и нудно что-то бурчал себе под нос про негодяя капитана. От выпитого рома башка трещала так, словно ее сжали в тиски, а затем ударили о колокол, поэтому Сергей не разобрал, в чем причина возмущения лейтенанта.

Строганов, выспавшийся и протрезвевший, стоял на корме и смотрел вдаль, за горизонт, туда, где небо сливалось с морем в одну синюю линию. Горизонт, граница и место слияния двух бесконечностей — океана и неба. Легкий ветер шевелил водную поверхность океана, который тихо шелестел, а медленные волны монотонно бились о борта корабля.

Сержу было непонятно одно: каким образом и где именно образовался этот проклятый провал во времени? Где эта прореха? Где эта щелка? Или как еще ее?! Да, сюда он попал именно через то место, куда обычно нецензурными словами посылают друг друга по пьянке. Что это за отверстие такое, в которое поместился огромный кусок океана, остров, корабль и, возможно, еще что-то. И где края этой великой дыры? Дьявольщина! Если бы он верил в бога, в черта, в духов, в колдовство или магию, то молил бы все эти сверхъестественные силы о помощи, о чуде возвращения в свое время или заложил бы свою бессмертную и в то же время бесполезную душу черту.