Если вам случится быть в каком-нибудь из городов бывшей Бухары или Хивы, то вы увидите на каждой башне крепостных стен торчащие из кирпичного купола палки. Спросите любого прохожего: зачем они воткнуты и почему их так много?

И каждый вам расскажет, что до 1917 года на этих палках всегда висели головы казненных ханом, эмиром или их беками. Они висели на виду у всех, чтобы всякий помнил, что и его ждет та же участь при любом неповиновении властелину.

И это было лишь тридцать три года тому назад!

Под тяжким гнетом. Просторны пустыни. Чист воздух. Залито ярким солнцем небо от края до края. Но глубокий душевный мрак был уделом народов, живших в пустынях и особенно в соседних с ними оазисах. Гнет богача - бая, судей - верных помощников богачей, гнет ханов и седобородых аксакалов, ведавших распределением воды, душил все живое, высасывал из народа все его силы.

Годами тянулись никогда не прекращавшиеся полностью братоубийственные религиозные войны. Во имя религии вырезались целые народы. А когда воцарилось магометанство, то фанатизм и изуверство сковали души, мысли, поступки людей. Науку заменило богословие, общественная жизнь угасла, торговля оскудела, иноземные купцы не допускались, связь с внешним миром прекратилась. И над мрачной и молчаливой страной раздавался только заунывный голос муллы, трижды в день сгонявший всех мужчин на молитву аллаху.

Самой тяжелой была участь женщины. Глава семьи обязан был под страхом божьей кары следить за своей семьей и особенно за женской ее половиной. Женщина, по магометанским представлениям, не имеет души, не считается человеком, и потому мужчина вправе ею распоряжаться наравне со всем своим имуществом и во имя аллаха обязан следить за ней во всем.

Даже под покровом густой черной сетки из конского волоса (чач-вана) и опускавшегося до земли плаща (паранджи) женщина-узбечка не имела права выходить на улицу без сопровождения мужчины. В домах не было ни одного окна на улицу. А для того, чтобы случайно не увидал кто-нибудь женщину дома, она обязана была всегда находиться во втором, внутреннем дворике.

Влияние религиозного гнета было немного меньше за пределами оазисов, в пустынях у кочевников, но страшная сила религиозных обычаев сказывалась и там.

Смерть за любую провинность была уделом женщины во всем мусульманском мире. "Чильдухтаран" - глубокие "колодцы смерти", куда сбрасывали живых женщин, - широко были распространены в Узбекистане. В Туркмении убить женщину, изменившую мужу, обязан был каждый, узнавший об этом: иначе смерть должна была обрушиться и на него.

Тяжел был гнет богачей. Тысячи лет упорным трудом возделывались поля и сады в оазисах. Но никогда люди, работавшие на них, не пользовались их плодами полностью. Ведь земля была не тех, кто от темноты до темноты тяжелым кетменем обрабатывал ее. Вода была тоже не их. И даже семена были не их. За все - за землю, за воду и семена - надо было платить и платить. А уж лучше платить баю, мулле и хану, только бы не попасть в цепкие руки бия - судьи.

Дворик-крепость на окраине старого Хорезма

Не многим легче жилось и вне оазисов, в пустынях. Богач всегда находил способ овладеть добром бедняков. То не может уйти бедняк с истоптанных пастбищ, не одолжив верблюда у бая. То надо хлеба достать, а бай предлагает его "даром", только просит, чтобы бедняки выкопали новый колодец.

Ему вторил мулла: "Кто выкопает новый колодец, тот попадет в рай и получит семь гурий небесных, а кто не будет копать, тот превратится в помесь шакала и крысы".

А когда выкопают всем миром новый колодец, то неожиданно почему-то вскоре завалится старый. И тогда оказывается, что за воду из нового колодца надо платить баю каждую пятую овцу, каждого пятого верблюда и в батраки отдать каждого пятого человека.

Захотят бедняки восстановить старый колодец - нельзя: такова воля аллаха, не должно быть здесь больше одного колодца. И обвалился он потому, что семь раз его чистили, семь раз смывали с себя люди свои грехи. И так переполнился колодец грехами, что пришлось аллаху его завалить, чтобы не вышли они и не разошлись по земле.

Классовое расслоение все больше и глубже проникало и в оазисы и в пустыни. И к этому прибавлялись лишения от постоянных междоусобных войн одних феодалов с другими, одних родственных племен и народов с другими - соседними. Войны эти приносили еще большее богатство богачам, еще большее разорение беднякам.

С 1850 - 1880-х годов прошлого века пустыни Казахстана и Средней Азии стали входить в Российскую империю. Этот процесс местами проходил мирно, а местами сопровождался кровавыми репрессиями. До сих пор еще живо имя генерала Палкина в тех местах, где прошел его карательный отряд, огнем и мечом расправившийся с невооруженным населением.

Царская Россия смотрела на "вновь приобретенные окраины", как на колонию. Империи необходим был собственный хлопок, и российское самодержавие начало развивать хлопководство, строить железные дороги, закладывать "государевы" имения, в которых впервые строились новые ирригационные системы, выращивались новые сорта хлопчатника.

Вырастали города, появлялись хлопкоочистительные и маслоделательные заводы. Кое-где по окраинам пустынь стала развиваться горная промышленность - разрабатывались месторождения соли, бурились первые нефтяные скважины, заложены были небольшие угольные шахты в Фергане. Вырос спрос на мясо и фрукты. В связи с этим начали развиваться и земледелие и скотоводство. Но от всего этого опять богатели купцы, скупщики, владельцы земли и воды, а тем, кто работал на полях, выпасал скот баев, растил сады и добывал уголь, стало жить еще более тяжело и бесправно.

В цветущей Фергане в 1914 году 70 процентов дехкан были безземельны и не имели скота; они либо батрачили у баев, либо обрабатывали на кабальных условиях чужую землю, вскапывая ее вручную тяжелым кетменем.

Приход царизма в Среднюю Азию и Казахстан многими ожидался с надеждами на умиротворение, на развитие хозяйства и торговли, на улучшение всех жизненных условий. Об этом мечтали и бедняки и отдельные ханы, вечно боящиеся своих же соседей. Вот почему уже со времен Петра I неоднократно поступали предложения со стороны и казахских ханов и хивинских о присоединении к России. Однако неоднократно реакция и мусульманство брали перевес.

В Хиве, в музее, расположенном во дворце бывшего хивинского хана, в старинном окованном сундуке хранится "экспонат № 328". Это подлинник "Условий мира России с Хивой", подписанный 12 августа 1873 года.

Статья 17-я этого договора гласит: "Объявление Сеид-Мухамед-Ра-хим-Богадур-Хана, обнародованное 12 числа минувшего июня, об освобождении всех невольников в ханстве и об уничтожении на вечные времена рабства и торга людьми, остается в полной силе и ханское правительство обязуется всеми зависящими от него мерами следить за строгим и добросовестным исполнением этого дела". Так царское правительство сперва предварительным соглашением, а затем и мирным договором уничтожило широко процветавшее в Средней Азии "рабство и торг людьми".

Присоединение к России, как мы видели, способствовало и некоторому развитию хозяйства, расширению хлопководства, появлению первых очагов промышленности и значительному сокращению междоусобных войн между племенами и народами Средней Азии и Казахстана. Но все это сопровождалось лишь дальнейшим углублением классового расслоения, обнищанием широких трудовых масс. Однако царизм невольно принес в Среднюю Азию и русскую культуру и нарождающиеся в русском обществе революционные идеи, а позднее и классовое самосознание трудящихся масс. Вот в чем лежит источник того революционного восстания, которое широкой волной прокатилось по пустыне в 1916 году, и того яростного боевого отпора, которым трудящиеся Средней Азии и Казахстана встречали в годы гражданской войны все попытки реакции уничтожить революционные завоевания Великого Октября.