Вот вам пример: в Австралии есть хищное, — да, хищное, — плотоядное растение.

Это круглолистная drosera, покрывающая своими белыми цветочками поляны в эвкалиптовых лесах. Ее листья покрыты темно-красными волосками, из которых выделяется липкая жидкость, хранящаяся у основания волосков в виде маленьких капелек росы. В середине листка эти волоски короче, чему краев, и таким образом они образуют воронкообразное углубление, на дне которого блестят прозрачные капельки. Горе насекомому, которое соблазнится видом этих капелек и сядет на листок, чтобы напиться их! Клейкое выделение сейчас же свяжет насекомому крылья и лапки. Лист свернется, и из волосков вытечет жидкость, которая окончательно поглотит насекомое. Затем насекомое поступит в центр листка, где та же самая жидкость находится в брожении и походит свойствами на наш желудочный сок. Тогда наступает настоящее пищеварение: мясистые части проглоченного насекомого растворяются, и растение усваивает их, отбрасывая неперевариваемые части.

Описанные нами диковинки австралийской фауны и флоры, а равно и многие другие, о которых мы не станем сейчас упоминать, служили в один прекрасный день темой для разговора между тремя мужчинами, медленно шедшими с винтовками за плечами по тропинке, которая змеилась между Лебяжьей рекой и огромным лесом, покрывавшим весь берег этой реки от верховьев до устья.

Один из путников только что убил в приречном болотце огромного утконоса, подавшего повод к интересной естественно-исторической беседе.

— О! — протянул с сильным английским акцентом один из путников, подводя итог разговору. — О, Лондонское Королевское общество получит от меня такой интересный реферат, какого оно уже давно не получало… Не получало, пожалуй, со времени указа об его учреждении, подписанного Георгом Третьим…

— И если прибавить к этому семь тысяч восемьсот тридцать пять Библий, розданных вами туземцам, — отвечал другой путник, тщательно скрывая иронию в голосе, — то ее величество королева, чтобы быть справедливой, должна будет пожаловать вам звание лорда с каким-нибудь австралийским титулом… Кстати, это будет первый австралийский титул…

— О, я вам очень благодарен за комплимент, — отвечал первый путешественник, не замечая иронии. — Но вы забыли, что я благодаря вам имею возможность сделать такое описание прииска, которое впервые ознакомит Англию с геологическими свойствами золотоносной почвы Австралии.

— И мы пришлем вам отсюда в подарок корону пэра, сделанную из золота с нашего прииска и с надписью: «Первому лорду Воанго».

— О, сэр!.. Клянусь, это будет лучшим днем в моей жизни.

— Кажется, господа, мы подходим к лагерю, — сказал третий путник, до сих пор молчавший. — Вон за тем поворотом реки виднеется дымок. Я уверен, что это наши товарищи развели огонь и готовят нам жаркое… из кенгуру, опоссума или кого-нибудь в этом роде. Я не прочь бы заморить червячка, а вы какого об этом мнения, граф?

— Я, Дик, совершенно с вами согласен, — отвечал молодой человек. — Аппетит у меня разыгрался такой, что я не хуже Исава готов продать право первородства за чечевичную похлебку.

Читатель, вероятно, уже догадался, кто такие были путники, следовавшие берегом Лебяжьей реки То были наши друзья: канадец Дик, граф Оливье Лорагю д'Антрэг и достопочтенный Джон Джильпинг, эсквайр, член Лондонского Королевского общества и кандидат в пэры Соединенного Королевства с экзотическим титулом лорда Воанго из Воанго-Холла, как уже начали его называть в шутку Дик и Оливье.

Оливье за это время выучился нагарнукскому языку и, понимая значение слова Воанго, не мог без улыбки видеть, с каким удовольствием наивный британец принимал свое курьезное прозвище.

Друзья незадолго перед тем сделали привал на двое суток в одном прелестном заливчике Лебяжьей реки и утром на заре отправились в небольшую зоологическую и ботаническую экскурсию.

Теперь они голодные возвращались в лагерь, где их дожидались Лоран, Виллиго, Менуали и один фермер по имени Уолтер Кэрби, родом американец, у которого на Лебяжьей реке было обширное ранчо. Путешественники познакомились с ним в «Восточной гостинице»; фермер оказался превосходным малым, и они взяли его в свою компанию.

Достопочтенный Джон Джильпинг, уже собравший превосходную коллекцию для Британского музея, решил во что бы то ни стало предоставить, кроме того, Лондонскому Королевскому обществу коллекцию всех животных и растений, которые встречаются только в Австралии. Для обычного кабинетного составителя коллекций этот труд был бы огромным и занял бы несколько лет времени, но Джильпинг при помощи нагарнуков и Дика достиг своей цели почти шутя.

Менуали то и дело приносил ему всевозможные замечательные растения, а Дик и прочие белые люди постоянно охотились за встречными животными. Сам Джильпинг с замечательной ловкостью и быстротой приготовлял чучела. Специально нанятая в Мельбурне для перевозки этих препаратов тележка везла на себе уже десятка два ящиков.

В тот вечер, когда мы снова встретились с нашими друзьями, охота была особенно удачна. Убито было несколько замечательных животных, каждое в двух экземплярах. Три друга возвращались в лагерь довольные, веселые и, как мы уже видели, страшно голодные.

Предсказание Дика оправдалось. Виллиго, не признававший никакой науки, подстрелил великолепного кенгуру, и его мясо уже дожаривалось на весело потрескивавших углях.

Джильпинг, заранее приходя в восторг от предстоящего пиршества, принялся рыться в багаже, навьюченном на кроткого Пасифика. Он достал оттуда шесть бутылок эля, три бутылки портера, бутылку бренди, несколько коробок разных приправ, пикулей, соли и прочего, присоединил к этому глыбу превосходного честерского сыра, без которого решительно не мог жить, и начался пир горой.

А пока наши приятели ужинают, постараемся объяснить читателю, какими судьбами очутились они среди австралийских лесов после описанных нами в предыдущей главе драматических событий.

НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СВОЕГО ПОЧТИ чудесного спасения приятели собрались на совещание, и тут было решено пощадить жизнь сыщика Люса с тем, чтобы он дал слово уехать из Мельбурна с первым пароходом и впредь ничего не предпринимать против графа д'Антрэга. Условие было принято и в точности исполнено.

Перед отъездом у Люса спросили, кто такой замаскированный человек, руководивший всем делом.

— Я не могу вам этого сказать, даже если бы мне грозила смерть. Я связан клятвой. Но позвольте дать вам совет: употребите все силы, чтобы узнать имя этого человека. Только в тот день, когда вы это узнаете, вы можете быть спокойны, что отделались от Невидимых.

— Совет не дурен, — отвечал канадец, — только как же его исполнить?

— Если бы ваши дикари не убили двух моих подчиненных, то это было бы очень легко. Весь вопрос был бы в деньгах. Теперь в Мельбурне есть только один человек, кроме меня, который может вам сказать… Но, кажется, я не имею права называть вам даже и этого человека…

— Отчего же? Ведь относительно этого человека вы не связаны клятвой?

— Нет, но ведь это все равно… Это уже была бы уловка.

— У вас есть только одно средство загладить ваше поведение по отношению к нам, — вмешался Оливье, — это назвать нам имя человека, о котором вы говорите.

— Ну, так и быть… Ищите негра, бывшего слугой у боксера Тома Пауэлла. Он видел замаскированного человека без маски и знает его в лицо. Кроме того, могу вас уверить, что вы избавлены, по крайней мере, на год от этого Невидимого: ему нужно съездить в Европу, посоветоваться с товарищами и вернуться назад. На это потребуется довольно много времени… Прощайте, господа. Больше я ничего не могу вам сказать.

Двадцать четыре часа спустя Люс покидал Мельбурн. Друзья целую неделю после этого искали по всем закоулкам Мельбурна слугу Тома Пауэлла, но не нашли. Они узнали только, что этого слугу разыскивал, кроме них, еще один господин, и также безуспешно. Приятели догадались, что этот человек был не кто иной, как замаскированный незнакомец, хватившийся денег, заплаченных им Тому Пауэллу. Но слуга был, очевидно, малый не промах и скрылся, присвоив себе деньги умершего боксера.