Решено было бросить поиски и ехать наконец на Лебяжий прииск. Оливье предъявил властям патент на концессию, и те, как ни досадно им было, вынуждены были ввести его во владение. Весь деловой мир Мельбурна пришел в неописуемое волнение, узнав об открытии прииска и одновременно об уступке его чужестранцу. Золото, разменянное Джильпингом, довершило сенсацию. Оно оказалось замечательно чистым, и о его происхождении с нового прииска сразу все догадались.
Сверх того, из Сиднея пришло известие, что там еще раньше Оливье нашли золото на два миллиона франков. «Восточную гостиницу» со всех сторон осадили дельцы с предложениями услуг для разработки прииска. Заочно, еще не видя прииска, многие капиталисты предлагали графу д'Антрэгу пятьдесят миллионов разом не за переуступку концессии, на что графу не было предоставлено права, а только за право эксплуатации прииска в течение двадцати лет.
Любопытна эта история, история открытия золота в Австралии, и необычайно быстрый рост эмиграции, вызванный этим открытием. Благодаря ему Мельбурн, незначительное местечко с тремя или четырьмя тысячами жителей, в несколько лет превратился в крупный центр, насчитывающий от ста пятидесяти до двухсот тысяч населения.
Случилось это так. В двух днях пути от Мельбурна четверо отбывающих срок наказания преступников корчевали низкорослый дубовый лес, расчищая место для постройки небольшого ранчо. Ежемесячно один из этих четверых приезжал на осле в город для закупки необходимых припасов и получения пособия, отпускаемого ежемесячно в течение одного года отбывавшим срок наказания каторжникам, согласившимся стать оседлыми поселенцами-земледельцами. И вот один из четверых товарищей по имени Джон Нолар вздумал на обратном пути сократить расстояние до строящегося ранчо и вместо обычной дороги направился вдоль берега, а затем свернул по направлению к цепи холмов, которую он считал расположенной вблизи их участка. Но оказалось, что он заблудился. Однако прежде чем вернуться назад, он решил взобраться на высшую точку этих холмов, чтобы сообразить, где именно он находится в данный момент. Все эти холмы представляли собой бугры, сплошь состоящие из наносной почвы, на которой из-за отсутствия воды не встречалось почти никакой растительности.
Едва только он начал взбираться на один из этих холмов, как, к немалому своему удивлению, заметил в следах, оставляемых копытами его осла, многочисленные желтые крупинки, искрившиеся на солнце, как золото. Недолго думая, он принялся разрывать почву своим охотничьим ножом и без всякого труда находил крупицы зерен и целые комочки того же блестящего желтого металла. Будучи по профессии слесарем, Джон Нолар сразу сообразил, что этот металл мог быть только золотом, так как на нем не было ни малейших следов окиси, и, не теряя времени, принялся наполнять им свои карманы. Золото было здесь в таком изобилии, что он мог бы нагрузить им и своего осла, но, как человек разумный, он удовольствовался сравнительно незначительным количеством и принялся исследовать окрестность, чтобы убедиться, на каком протяжении раскинулись эти золотые россыпи. Оказалось, что чуть ли не вся эта местность представляла собою одну сплошную россыпь.
Уже и до того было известно, что в Австралии встречается золото; его видели в руках туземцев, которые, однако, не сумели или не пожелали сказать, где и в каких именно местах оно встречается, и потому была назначена премия сто тысяч долларов тому, кто первый укажет залежь золота, хотя бы даже незначительную, однако до сего времени ничего еще не было открыто. Поэтому Джон Нолар, сделав заявление, получил премию и весьма значительную концессию, которую он великодушно разделил со своими тремя товарищами.
Весть об этой находке, словно громом, поразила город; все точно ожили, встрепенулись; магазины, здания, мастерские и всякого рода грандиозные сооружения стали вырастать, как по волшебству. Глядя на эти россыпи, сотни пионеров стали искать повсюду новые залежи золота. Его стали находить повсюду и в таком количестве, что не стало хватать рабочих рук для его добычи; пришлось выписывать рабочих из Европы и Америки. А золота было так много, что деньги утратили всякую цену; люди платили за предметы первой необходимости не деньгами, а сначала щепотками, а там и пригоршнями золота. Но вскоре не стало ни булочников, ни сапожников, ни портных: все они обратились в золотоискателей; у каждого был свой прииск. Никто не хотел работать; даже товары, прибывающие из Европы, некому было выгружать, за неимением чернорабочих: все сделались диггерами, или золотоискателями, все бросили свои обычные занятия в погоне за легким заработком.
Это было какое-то опьянение золотом; все как будто потеряли голову. Весь Мельбурн превратился в какую-то ярмарку удовольствия. Повсюду в городе завелась игра, и игра безрассудная, безумная: целые громадные состояния в одну ночь переходили из кармана в карман. Кроме карт, устроили в Мельбурне рулетку, и сотни золотоискателей, явившихся сюда с карманами, полными золота, по утру возвращались домой без гроша, не имея даже чем заплатить за шкалик джина перед началом работы. Но несколько ударов кирки или заступа — и убытки с лихвой покрывались. Иногда же проигравшийся в пух и прах золотоискатель, не видя перед собой никакого выхода, пускал себе пулю в лоб из пистолета, одолженного у товарища.
Мало-помалу, однако, это безумие улеглось, и жизнь стала входить в нормальную колею.
И вот в это-то время, когда у Мельбурна стал как бы прорезываться «зуб мудрости», явился сюда молодой граф д'Антрэг. И вдруг это новое открытие чудовищно богатого прииска! Понятно, оно снова взволновало все умы, да притом еще концессия на этот прииск, нечто до сих пор совершенно неслыханное. Как мы уже видели, некоторые дельцы пытались уже завладеть этим прииском, сделав счастливому владельцу положительно невероятное во всякой другой стране предложение.
Пятьдесят миллионов с уплатой половины при подписании контракта, а другой половины через шесть месяцев под ручательством австралийского банка ввели графа Лорагю в сильное искушение, и сам по себе он был бы, пожалуй, не прочь заключить контракт. Но он считал себя не собственником прииска, принадлежавшего по справедливости канадцу, а только подставным лицом, и потому предоставил решение вопроса Дику, заявив, что сам он не имеет никакого мнения по этому поводу.
Предоставленный самому себе, канадец решительно отклонил предложение капиталистов, хотя и сознавал, что оно очень выгодно. Мотивы, руководившие Диком, осмеял бы всякий трезвый человек, но Оливье принял их с уважением, которое он считал своим долгом оказывать пожилому другу.
Канадец находил, что золотопромышленники — нехорошие, никуда не годные люди, что они всюду, где ни появятся, вносят разврат и беспорядки. Канадцу не хотелось допускать, чтобы этот сброд «поганил» девственную землю, лежащую вдобавок так близко от поселений столь милых сердцу Дика нагарнуков. Разумеется, Черный Орел вполне разделял взгляд своего друга Тиданы и поддержал его намерение разрабатывать прииск собственными средствами.
Они отклонили предложение капиталистов и занялись набором людей для экспедиции. Набирал сам канадец; он подыскал двадцать надежных людей, считая это число вполне достаточным для достижения своей цели. Наемникам была обещана целая треть всего найденного золота, а остальные две трети предназначались в пользу собственников прииска.
Руководство отрядом поручили одному старому скваттеру Коллинзу, старинному другу Дика, вместе с ним исколесившему Австралию вдоль и поперек. Каждому дали по магазинной винтовке, сабле и револьверу. Сверх того, к отряду присоединили около дюжины огромных английских собак для выслеживания бандитов и охраны лагерных мест.
За отрядом ехал целый обоз телег с оружием, припасами и инструментами.
Отряд выступил пешком прямо на прииск, до которого этим способом было четыре месяца пути. Канадец и его друзья поехали отдельно верхом с тем, чтобы посетить Сент-Стивенские рудники в окрестностях Мельбурна. Накануне их отъезда Виллиго в последний раз побывал в «Чертовом кабачке», чтобы окончательно уговориться с Бобом относительно мнимого содействия нагарнуков замыслам лесовиков.
