Таким образом, в конце 1710 — начале 1711 года география размещения шведских пленных стала стремительно расширяться. До этого момента основная часть каролинов и депортированных жителей Прибалтики содержалась в следующих городах центральной и юго-восточной части русского государства: Москва, Санкт-Петербург, Азов, Арзамас, Архангельск, Астрахань, Владимир, Вологда, Воронеж, Дмитров, Зарайск, Казань, Касимов, Кашира, Козлов, Коломна, Козьмодемьянск, Кострома, Муром, Новгород Великий и Нижний Новгород, Переславль, Свияжск, Тула, Чебоксары и пр. В духе русской исторической традиции часть пленников, прежде всего высокопоставленная знать, была размещена в монастырях, так как их толстые стены давали властям надежду, что убежать оттуда они не смогут. Это были Троицесергиев монастырь, Борисоглебский монастырь в Дмитрове, Ипатьевский монастырь в Костроме, Ефимовский монастырь в Суздале, Воскресенский монастырь в Угличе, Саввино-Сторожевский монастырь около Звенигорода, Кирилло-Белозерский монастырь.

Сибирская география шведских пленных сложилась не сразу. Ограниченные возможности сибирских городов привели к тому, что количество мест ссылки значительно увеличилось по сравнению с первоначальными указаниями. Избыток пленных при ограниченном количестве свободных мест для их проживания нередко приводил к тому, что «лишних» стали отправлять в другие, как правило, более отдаленные местности. Подобная ситуация сложилась в 1712 году, когда в Сибирь попало наибольшее количество каролинов. В результате губернатор Гагарин получил указание от Петра, разрешающее ввиду «немалого количества пленных в ближних сибирских городах» отправлять их в «дальние».

В дневнике лейтенанта Андэша Пильстрема зафиксировано, как судьба разбрасывала пленных шведов по городам. Так, группа из Вятки, состоявшая из 101 офицера, пришла в Тобольск 26 августа 1711 года. Из них пятнадцать отправили в Томск, двоих — в Хлынов, одного — в Верхотурье, двоих вернули в Москву. Симбирская группа появилась в Тобольске 15 сентября 1711 года. Из 97 человек четыре погибло в дороге, трое отстали, одиннадцать отправили в Верхотурье, четверых — в Хлынов, четверых — в Томск, двоих — в Соликамск.

Наиболее полный список мест, где размещались пленные каролины, включает в себя практически все мало-мальски крупные населенные пункты Сибири того времени: Томск, Кузнецк, Енисейск, Туруханск, Красноярск, Иркутск, Нерчинск, Якутск, Селенгинск, Илимск, Киренск, Вятка, Соликамск, Чердынь, Кайгородок, Яренск, Тюмень, Туринск, Пелым, Верхотурье, Сургут, Нарым, Березов, Тара. Большое количество рядовых шведских военнопленных трудилось на металлургических заводах и шахтах Невьяйска, Алапаевска, Верхотурья.

География плена русских невольников была не столь обширной, так как размеры обжитой части Шведского королевства были гораздо меньше, чем русского царства. После того как исчерпались возможности размеШения пленников в Стокгольме, высылка в разные районы страны стала обычной практикой и со временем коснулась всех, даже генералов и резидента Хилкова. Русских размещали в городах вокруг столицы — в Упсале, Вестеросе, Нючёпинге, Норчёпинге, Линчёпинге; в центральной части государства — в Эребру, Арбуге, Йёнчёпинге, Карлстаде, Мариестаде, Муре, Фалуне; на юге — в Кальмаре, Карлскруне, Гётеборге; по побережью Ботнического залива — в Евле, Сундсвасле, Питео, Умео, Лулео и еще некоторых местах.

Примечательно, что со временем высылка русских — в первую очередь это относится к высшим офицерам и резиденту — проводилась исключительно по политическим мотивам. Шведские власти перестали ссылаться на исчерпанные возможности столицы, а стали использовать удаленную ссылку как средство давления или наказания, которое могло быть вызвано не только действиями самих пленных, например противозаконной перепиской с Москвой резидента, но и действиями русских властей по отношению к каролинам. Например, после того, как в 1705 году в Стокгольм пришли известия о высылке резидента Книперкроны с семьей и части офицеров из Москвы, князя Трубецкого отправили в Эребру, генерала Головина в Арбугу, генерала Бутурлина в Вестерос, генерала Вейде в Евле, царевича Имеретинского в Линчёпинг, а резидента князя Хилкова в Йёнчёпинг. В Стокгольме был оставлен генерал Долгорукий, так как он получал и распределял денежные средства для пленных. Со временем и русские власти стали использовать эту практику давления на противника. Коменданту Москвы Ивану Измайлову в середине декабря 1714 года было поручено выслать из города пленных шведских генералов, так как «шведы наших пленных держат врозь и за караулом».

Уполномоченные представители России и Швеции пытались отслеживать,, куда и в каком количестве перемещаются их соотечественники. Иногда им на помощь приходили сами пленники. В частности, некоторые каролины вели записи, в которых фиксировали данные о том, кого из их однополчан и куда отправили. Русский резидент Хилков не единожды жаловался шведским и русским властям на то, что он не имеет никаких сведений о местонахождении тех или иных пленных. В 1706 году он сообщил в Москву, что почти два года назад из Стокгольма были отправлены русские подданные на пяти «шкутах»[33], но у него имеются известия только о тех, кто был на двух из них. Что стало с остальными: «отправили далеко в Лапландию или в мире пропали», Хилков не знал, как не знал и того, как долго продлится и чем закончится его собственное пребывание в шведском плену.

III.

Плен

В начале XVIII века, как, впрочем, и в предшествующем XVII веке и большей части следующего, XIX, не существовало общеевропейского законодательства, регулирующего положение военнопленных. Статус пленного впервые был прописан только Гаагскими конвенциями 1899 и 1907 годов. В предшествующие столетия каждая из стран в основном руководствовалась традициями, накопленными в ходе исторической практики ведения войн, и так называемым «правом войны». И Швеция, и Россия не были исключением из этого правила. Пленники и власти с обеих сторон постоянно ссылались на действующий «европейский» или «воинский» обычай.

Вместе с тем некоторые принципы содержания военнопленных были зафиксированы отдельными законодательными актами. В России, например, этим вопросам были посвящены несколько статей «Артикула воинского» (1715 год)[34].

Основу статуса пленного составляли ограничения всякого рода: в свободе передвижения, обмене корреспонденцией, выборе занятий и пр. Все они были продиктованы задачами демонстрации силы перед поверженным противником, с одной стороны, и создания безопасной для своего населения обстановки — с другой. Нет никаких оснований говорить о том, что режимы содержания пленных в Швеции и России принципиально отличались друг от друга: обе стороны широко пользовались христианскими лозунгами всепрощения и добродетели, что, однако, не мешало им придерживаться политики «око за око». Пожалуй, именно этим стремлением дать идентичный ответ (даже если приходилось на время забыть о религии и морали) чаще всего определялось положение пленных.

Несмотря на то что каждая из стран имела достаточный опыт содержания военнопленных на своей территории, властям понадобилось некоторое время, чтобы приспособить его под конкретные условия Северной войны. В течение 1701 года принципы размещения, охраны, быта, материального содержания и переписки пленных в основном были утверждены, но их корректировка в соответствии с меняющимися обстоятельствами происходила все последующие годы.

Ограничение свободы передвижения было важной частью режима содержания военнопленных. Охрана была обязательным спутником не только проживания на местах, но и любых перемещений. При этом количество охранников и соответственно степень изолированности от окружающего мира различалась в зависимости от обстоятельств и конкретной ситуации. Например, удаленность Сибири от границ государства способствовала тому, что именно там русские власти стали практиковать отказ от обязательной охраны на местах. Она была заменена «порукой» или «паролем», которыми связывали пленников. Власти следили за тем, чтобы пленные возвращались на место к установленному сроку, а если этого не происходило, наказывали тех пленных, которые ручались за нарушителя. Вместе с тем охрана оставалась обязательным элементом при организованном перемещении из одного места ссылки в другое.