Литмир - Электронная Библиотека
A
A

История плена Северной войны наглядно подтверждает все вышесказанное. Более комфортным с точки зрения коммуникации было положение каролинов, так как в России, особенно в Москве и портовых городах, проживало немало иностранцев; многие пленники имели родственников в прибалтийских провинциях или сами были выходцами оттуда и немного знали русский язык. Все это помогало найти и получить дополнительные средства для выживания. Определенные проблемы возникли у каролинов, когда их стали высылать в восточные районы России, на Урал и Сибирь, где иностранцев было мало.

Положение русских пленных в Швеции было сложнее. За исключением иностранцев на русской службе, оказавшихся в плену, офицеры и аристократы за редким исключением не владели иностранным языком. Исключение составляли генерал-фельдцейхмейстер царевич Александр Имеретинский, который знал голландский и немного немецкий, резидент князь А.Я. Хил ков, который слабо владел немецким и чуть лучше итальянским языком[89]. Князь Долгорукий свободно общался на латыни. Небольшой профессиональный набор иностранных слов был у некоторых русских купцов и служителей. Этим исчерпывались предпосылки для формирования возможного общения со шведами и прочими иностранцами, проживавшими в Швеции. В такой ситуации каждый, кто знал русский язык, был чрезвычайно важен для пленников.

Официальными посредниками между русскими пленными и шведскими властями были три человека: королевский церемониймейстер Юхан Габриель Спарвенфельд, асессор Самуэль Эосандер Йоте, инспектор Русского двора в Стокгольме Петер Линдман. Большой объем работы стал причиной того, что спустя некоторое время из армии был вызван переводчик Энох Лильемарк, которому поручили следить за корреспонденцией русских. Выбор именно этих людей в качестве официальных посредников легко объясним: их профессиональная деятельность была связана с Россией и все они в той или иной степени знали русский язык. Вместе с тем это были совершенно разные люди — по происхождению, по уровню культурного развития, мировоззрению, статусу и должности. Все это повлияло на то, как складывались их взаимоотношения с пленными: от сугубо деловых, проникнутых официозом и подозрительностью, как это было в случае с Линдманом и Лильемарком, до гораздо более эмоциональных с асессором Йоте и «интимных», как выразился шведский историк Х. Альмквист, с церемониймейстером Спарвенфельдом. Письма русских генералов и резидента подтверждают тот факт, что Спарвенфельд всегда был очень любезен с ними и оказывал неоценимую помощь.

Юхан Габриэль Спарвенфельд (1655—1727) — шведский ученый-лингвист, путешественник, придворный деятель. Главное дело его жизни — славяно-шведский словарь «Lexicon Slavonicum», над которым он работал более двадцати лет, и сегодня не потерял научного значения. В 1684 году в составе шведского посольства Спарвенфельд приехал в Москву и, получив королевскую стипендию для совершенствования знания русского языка, оставался в России до 1687 года. Ему удалось приобрести много друзей и знакомых, среди которых были «неразлучный друг» Андрей Хилков, семья грузинского царя Арчила и братья Долгорукие. Даже после отъезда домой он некоторое время поддерживал с ними связь.

Новая очная встреча с московскими знакомцами произошла при гораздо более сложных обстоятельствах, чем предыдущая. Хотя начало казалось очень благополучным, так как именно Спарвенфельд был среди тех, кто встречал дипломатическую делегацию князя Андрея Хилкова на шведской территории в июле 1700 года. Но дальнейшие события развивались по иному сценарию: он же 9 октября сообщил русскому резиденту об аресте, так как по приказу Карла XII был назначен посредником между властями и пленными. Его посреднические функции вышли далеко из формальных рамок, и, по мнению и русских, и шведов, он показал себя как приятель и заступник «московитов», не испугавшись вызвать гнев своего короля и обвинения в отсутствии патриотизма и предательстве.

Его помощь и поддержка были исключительно разнообразны. В особо трудных случаях Спарвенфельд одалживал деньги, как это было в 1703 году, когда он спас из затруднительного положения генерала А. Вейде, выдав ему 70 рублей, а его жене Варваре (Барбаре) перевел в Москву 200 рублей. Он помогал пленным и их родственникам в переводе денег через векселя, а иногда сам выступал инициатором этих операций. Весной 1706 года в письме русскому послу в Дании Андрею Измайлову, хорошо знакомому ему еще с довоенного времени, он сообщил, что русские пленные испытывают в данный момент большие материальные трудности. Он предложил перевести деньги для них на его имя через Гамбург в Стокгольм, что, как он считал, намного ускорит их получение.

Это письмо «старому приятелю и благодетелю Андрею Петровичу» было написано 14 марта 1706 году на русском языке; оно хорошо показывает, насколько близок был Спарвенфельд к пленным. В частности, он благодарит Измайлова за постоянную переписку и «обещанную Библию». Сообщает о том, что посетил Головина и тот «здоров слава Богу», но нуждается в деньгах, которые он, «униженный слуга Ивашка Спарвенфельд», готов помочь ему получить.

Для русских пленных общение со Спарвенфельдом в условиях практически полной изоляции было чрезвычайно важной частью их жизни. Через него они узнавали о том, что происходило в самой Швеции и за ее пределами, и сведения эти, как правило, вскоре становились известны в России. Например, он рассказал им о страшном пожаре в Упсале в 1702 году, во время которого сгорела большая часть древней шведской столицы, в том числе и бесценная библиотека Упсальской академии. «В Стокгольме все в печали» — так прокомментировал это события Хилков в письме к главе Посольского приказа Федору Головину. С особым вниманием генералы и резидент слушали сообщения церемониймейстера о положении других русских пленных, прежде всего рядовых и гражданских лиц, связь с которыми практически полностью отсутствовала. От него они узнали об аресте и смертном приговоре, вынесенном в 1701 году купцу Сидору Михайлову, который на рынке «ругал» шведского короля, а спустя некоторое время они вместе радовались новости о его помиловании после принесенных им публичных извинений[90].

Часть информации, сообщенной Спарвенфельдом, вызывала в Посольском приказе особый интерес. Например, та, что содержалась в письме, которое пришло через Гаагу и Копенгаген в Москву в конце 1702 года. В нем русский резидент передал информацию, услышанную им от приходившего к нему церемониймейстера, о том, что в Архангельск отправилось шесть шведских кораблей, что король Карл XII готовится к атаке Пскова, а генерал Веллинг отправлен в Стамбул для того, чтобы, как писал Хилков, «нарушить с нашим государем Вечный мир». Интересно, что сам князь считал эту информацию недостоверной, так как не имел подтверждений из других источников. Он был уверен, что Спарвенфельд сказал это для того, чтобы «склонить русских к миру». Точка зрения русского резидента весьма примечательна, особенно если принять во внимание обвинения, с которыми все чаще приходилось сталкиваться королевскому церемониймейстеру. Многие в Стокгольме стали смотреть на него с подозрением и опаской и за спиной шептаться о том, что он помогает противнику, а иные и вовсе называли его предателем. Некоторые члены Королевского совета указывали ему на «непозволительную близость к русским» и что он слишком дружественно ними общается.

Тем не менее ему удалось получить разрешение у советников на то, чтобы поселить у себя дома русского пленного Ивана Чепелева. Сын московского дьяка был необходим ему для разъяснения значения и правильного написания некоторых слов[91] в его титаническом труде над составлением славяно-шведского словаря. Это сотрудничество продолжалось недолго, так как власти обвинили Чепелева (а на деле и Спарвенфельда) в том, что он во время свободного передвижения по городу передавал тайные письма русских.

вернуться

89

Александр Имеретинский учился пушкарскому делу в Голландии — отсюда знание голландского языка, Хилков, как мы уже знаем, — в Венеции, а затем в Черногории у венецианского капитана — отсюда итальянский.

вернуться

90

В прошении о помиловании он написал, что не помнит, как ругался на короля, так как «в толикое число был пьян». Его помиловали, но спустя некоторое время он умер в тюрьме.

вернуться

91

Результаты этой работы можно наблюдать в Упсальской библиотеке, где хранятся рукописи Спарвенфельда.

33
{"b":"224956","o":1}