В дорожном костюме темно-синего цвета Батиста казалась особенно стройной, и граф отметил, что простой покрой придавал ей почти классическую, античную красоту и уж конечно никак не портил ее, к великому сожалению лорда Дансфорда.

Коляска катилась по главной дороге к Парижу, граф ехал неподалеку верхом, не упуская ее из виду. Он представил, какой красавицей будет Батиста в модных платьях с пышным турнюром. Эти наряды от мистера Ворта недавно вошли в моду и свели с ума весь Париж.

Тут граф вспомнил, что ему так и не удалось разузнать, сколько у нее с собой денег.

Они уже подъезжали к городу, где собирались остановиться на ночь. Граф подумал, что Батисте понадобится множество мелочей, ведь с собой она не имела даже ночной рубашки. Она наверняка захочет сделать покупки и пошлет кого-нибудь из гостиничных горничных в лавку.

«Должно быть, она взяла какие-то деньги», — подумал он.

Однако тогда почему его вопрос смутил ее? Легкая краска, залившая ее личико, очень шла ей, но это смущение скорей всего означало, что никаких денег она при себе не имела.

Солнце садилось, лошади подустали и бежали не так резво, впереди уже виднелись крыши домов.

— По приезде, — обратился он к Батисте, — я отдам необходимые распоряжения насчет вашей комнаты.

— Я должна… вам признаться… — тихо отвечала она, — что я не в состоянии… заплатить за нее.

— Я догадывался об этом, — отозвался граф. — Ну уж теперь будьте добры ответить на мой вопрос. Так сколько же у вас с собой денег?

— Боюсь, что… нисколько.

— Нисколько! — воскликнул граф. — И как же, позвольте узнать вы собирались попасть в Париж, не имея на то средств?!

— Раньше я откладывала деньги и, когда в последний раз попыталась бежать, мне вполне хватило бы их, что бы добраться до Лондона, — оправдывалась Батиста. — Но папа отобрал все мои сбережения и позаботился о том, чтобы я впредь уже не могла сбежать, он заставил горничную обыскивать мою комнату два-три раза в неделю. Он давал мне деньги, только когда мы были в церкви, и следил, как я опускала их в кружку для пожертвований. Мне не удавалось спрятать их.

— На что же вы собирались жить? — поинтересовался граф.

— Я надеялась… на чудо, — простодушно отвечала она. — И, когда случилось… столкновение, я только и успела, что сбежать, не думая о последствиях, а потом на моем пути повстречались вы… как будто вас направил сам Господь.

— Но, как говорится, «на Бога надейся, а сам не плошай», — заметил граф. — И что же будет, если завтра я уеду без вас, как и намеревался поступить с самого начала?

— Я вполне… пойму вас, — сказала Батиста, — и не буду… вас осуждать, милорд… и ни капельки не обижусь.

Она говорила очень тихо, но ее умоляющий взгляд не мог оставить графа равнодушным.

— С вашей стороны неразумно было ехать в Париж без гроша в кармане. Вы должны прекрасно представлять себе, — наставлял он, — какие опасности ждут вас в пути — без сопровождающих, без денег и без багажа…

— Зато у меня нечего украсть, — возразила Батиста.

Ее недоуменный взгляд и наивный ответ дали графу понять, как плохо она представляет то, что он пытается ей втолковать. Этой наивной девочке и вправду было невдомек, что многие мужчины потребуют от нее вовсе не денег.

И, опережая ее вопрос, граф поспешил сказать:

— Я довезу вас до Парижа и самолично передам в руки матери. В следующий раз обещайте быть осторожнее, мадемуазель Батиста. Вам следует понять, что без денег нельзя ни есть, ни иметь крышу над головой, ни тем более иметь возможность свободно передвигаться.

— Я не подумала об этом, — потупилась она. — Только мне и неоткуда было взять денег, папа все время следил за мной. И хотя я уповала на Божью помощь, мне казалось, мои молитвы так и останутся без ответа.

— Но, как видите, без ответа они не остались, — поторопился успокоить ее граф, которому послышались в ее голосе слезы. Он сразу терялся перед плачущими женщинами. — Впредь же руководствуйтесь здравым смыслом. Ладно, хватит об этом. Давайте подумаем о будущем.

Батиста удивленно посмотрела на него.

— Для начала, — сказал он, — надо придумать достойное объяснение вашему появлению в обществе зрелого мужчины. Многие люди неверно истолкуют наши отношения. Это плохо скажется на вашей репутации.

Батиста на мгновение задумалась, и неожиданно для графа сказала:

— Другими словами… люди решат, что я фаворитка, как мадам де Помпадур.

— Возможно, что и так, — сказал граф уклончиво.

— Но это же замечательно! Мне так хочется, чтобы мужчины считали меня соблазнительной и красивой и чтобы в мою честь построили театр, как это сделал Людовик XIV. И пусть художники и ваятели всей Франции дарят мне свои шедевры, пытаясь завоевать мое расположение.

— Не забывайте, что я не король, — напомнил граф, снова поражаясь ее наивности.

— Но вы, несомненно, очень важная персона, — настаивала Батиста. — У вас великолепные лошади, и для французов вы — Король Скачек… И стань я вашей фавориткой, то могла бы пользоваться вашими прекрасными лошадьми.

— На что вы намекаете? Уж не собираетесь ли вы, — изумился граф, — отправиться завтра со мной верхом до Парижа?

— А можно? Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами, — умоляюще взглянула на него Батиста. — Я так давно не садилась в седло. Я едва не умерла от зависти, глядя, как вы скачете рядом с экипажем. Я отличная наездница, поверьте, к тому же я вешу совсем немного и не утомлю лошадь.

— Вы умеете уговаривать, — усмехнулся граф. — Но как быть с вашим платьем?

— По-моему, лошадям все равно, во что я одета, — ответила Батиста, — а вам вовсе необязательно на меня смотреть.

— У меня есть опасения, — сказал граф, — что вы относитесь к тому типу женщин, которые всегда добиваются своего.

Батиста ничего не ответила. Она просто смотрела умоляющими глазами, и граф наконец сдался:

— Так и быть. Завтра вы поскачете верхом. Но предупреждаю, что в Париж вы приедете не в самом хорошем виде, мадемуазель Батиста.

— Я и сейчас ужасно выгляжу, — сказала девушка. — Папа не разрешал мне носить красивые платья, а все мамины вещи он велел сжечь.

— Сжечь? — переспросил граф, все больше поражаясь сумасбродству лорда Дансфорда.

— Да, он устроил огромный костер в саду, вынес все из ее спальни и сжег. Все ее шляпки, меха, всю обувь и даже зонтики от солнца и перчатки. Я тогда плакала, а папа не переставал молиться, пока они горели.

Ее рассказ казался графу невероятным, но у него не было причин не верить девушке. Прочти он подобное в книге, ни за что не поверил бы. Он все больше и больше убеждался в том, что лорд Дансфорд душевнобольной человек. А сумасшедшие, как известно, нередко опасны, и графу вовсе не хотелось навлекать на себя гнев лорда Дансфорда.

— Чтобы избежать ненужных вопросов, — начал граф, — я думаю, что на время путешествия вам лучше стать моей племянницей. Как вам моя идея, мадемуазель?

Батиста склонила голову набок, раздумывая над сказанным.

— А вы не слишком молоды, чтобы быть моим дядей?

— Нет, конечно, — заверил ее граф. — Вы еще ребенок, а я мужчина средних лет.

Девушка улыбнулась, продемонстрировав свои очаровательные ямочки на щеках.

— В это трудно поверить. Вы производите впечатление молодого мужчины, к тому же очень хороши собой. Я не встречала другого мужчину такого величественного вида.

— Вы такого мнения обо мне?

— Думаю, что не одна я. У вас такой вид, будто вся земля принадлежит вам, и, когда вы сверху вниз взираете на людей, они, как мне представляется, должны покоряться вашему влиянию.

— Вы, кажется, смеетесь надо мной, — сказал граф.

Вновь на ее щеках появились ямочки.

— Я не смею такого себе позволить, — призналась она. — На самом деле я восхищаюся вами. В моем представлении именно таким и должен быть английский аристократ. Жалко только, что вы не герцог.

— Простите, что разочаровал вас.

— Я ничуть не разочарована, — поспешила заверить девушка, испугавшись, что задела своими словами его самолюбие. — Ничуть. Я не сомневаюсь, что вы добиваетесь успеха в любом деле, за которое беретесь.