Граф сделал над собой усилие и отвел глаза.

— Мы уже давно договорились как нам поступить, — проговорил он. — Нет смысла спорить об этом вновь. Виконт де Дижон никогда не видел моих сестер и не знает возраста их детей. Мы остановимся у него, и я представлю вас своей племянницей. А если вы так желаете угодить мне, сделайте милость — не говорите ничего такого, что заставило бы виконта усомниться в истинности наших родственных отношений.

Батиста ничего не ответила, и графу показалось, что она думает о чем-то другом.

Потом она очень тихо заговорила, и он едва разобрал ее слова:

— Я сделаю все… как вы просите… но пожалуйста… пожалуйста, помогите мне… не то мне будет очень тяжело…

В Париж они приехали уже поздно вечером. Что бы ни видела в этом городе Батиста, — все восхищало ее.

— Взгляните на эти высокие дома. Какие прелестные разноцветные ставни! — восклицала она. — И на каждой улице деревья! Как красиво! Именно таким я себе и представляла Париж!

Граф улыбался ее восторгу.

Он хотел, чтобы Батиста хорошо выглядела, и потому не разрешил ей ехать верхом. Весь путь от Шантиле она проделала в коляске. Граф отметил, что новое платье, купленное Барнардом, и маленькая шляпка с букетиками искусственных цветов превосходно шли ей. Он заметил, что Батиста гораздо больше дорожила своей одеждой, чем любая другая девушка. Ведь других не держали в такой строгости, другие имели гораздо больше свободы, столь ценимой каждой женщиной. Но граф понимал, что немногие из знакомых ему дам могли быть так искренне благодарны. Подарки и знаки внимания они считали данью их красоте и привыкли только брать.

Граф чувствовал, что Батиста не только не уверена в себе, в своей внешности, но и не знает, как вести себя с другими людьми. И это вполне понятно: она была долгое время изолирована в своем доме и лишена общества своих сверстников.

Они еще только подъезжали к Парижу, а граф уже знал, какие страхи охватили Батисту. Все в Париже восхищало ее, но она боялась встречи с новыми людьми, с друзьями графа, боялась, что станет реже оставаться с ним наедине.

— Расскажите мне про своего друга виконта. Какой он? — попросила Батиста за завтраком.

— Он очень обаятельный, умудренный жизненным опытом француз, — ответил граф не задумываясь.

Такой ответ явно не удовлетворил его собеседницу, и граф пояснил:

— Виконт — старший сын маркиза Квентина. Маркиз очень состоятельный человек, однако его здоровье подорвано, и он редко покидает свой великолепный замок в Луаре.

— Как бы мне хотелось увидеть настоящий замок, — вздохнула Батиста.

Граф продолжал, не обращая внимания на ее замечание:

— И поэтому мой друг виконт обитает в родовом доме в Париже совершенно один. У него чудесная коллекция картин и потрясающая мебель эпохи Людовика XIV. Мебель, к счастью, уцелела во время революции.

Батиста слушала с интересом, и он продолжил рассказ о виконте:

— Он женился совсем молодым. Жена родила ему трех сыновей, но во время последних родов умерла.

— Я и не думала, что он был женат! — воскликнула Батиста. — Я представляла его таким же холостяком, как и вы.

Граф улыбнулся.

— Он таковым и является. Его дети живут в провинции в доме бабушки и дедушки, а сам виконт наслаждается жизнью в Париже.

Батиста помолчала, но потом не удержалась от вопроса:

— А вы… вы тоже будете… развлекаться… вместе с ним, милорд?

Граф понял, что Батиста снова пытается навести разговор на интересующую ее тему о, как она их назвала, «прекрасных дамах». Он опасался, что она догадается о его подлинных намерениях. У Ирвина Хоксхеда уже была возможность убедиться в ее проницательности.

— У меня есть в Париже и другие дела — ответил он уклончиво.

Граф вспомнил, как Батиста точно угадала цель его поездки — не из-за одних развлечений приехал он в Париж.

— Будете ли вы… брать меня с собой или же предпочтете… бывать всюду один? — продолжала свои расспросы Батиста.

Сам граф не раз задавал себе этот вопрос. Он считал неблагоразумным брать ее на приемы, куда могли пригласить ее отца. Подобная встреча неминуемо обернулась бы скандалом. Уже одно то, что он увез девушку от отца, было верхом безрассудства.

— Прежде всего нам следует, — произнес он, словно размышляя вслух, — найти вашу мать. А пока мы будем ее искать, я представлю вас некоторым своим французским друзьям.

Про себя он решил, что будет очень осторожно и обдуманно выбирать ей знакомых. Но у нее уже радостно заблестели глазки.

— А достаточно ли хороши мои наряды, чтобы предстать перед ними? — спросила Батиста, сразу оживившись.

Граф рассмеялся.

— В вас говорит неистребимое женское начало. Уверен, даже Еве никогда не хватало фиговых листьев. Поверьте мне, Батиста, я с удовольствием куплю вам модные парижские наряды. На то я и ваш дядя.

— Я обещаю вернуть вам все деньги, как только мне удастся получить наследство, — серьезно сказала Батиста. — Или, я надеюсь, мама заплатит за меня, если я сама не смогу этого сделать.

— Не думаю, что вы разорите меня, — улыбнулся граф.

— Как вы добры, тихо сказала Батиста, не сводя с него восхищенных глаз. — Я просто не хочу, чтобы вы меня стеснялись. Боюсь, ваши французские друзья сочтут меня скучной и провинциальной.

Граф про себя подумал, что этому не бывать. Но вслух он сухо сказал:

— Этого мы с вами ни за что не допустим.

Они продолжали ехать и вскоре пересекли площадь Согласия. Батиста восторгалась увиденным.

— Я так ее себе и представляла, — восхищалась она. — Из-за фонтанов все становится похожим на сказочную страну. Париж так прекрасен, что все люди в нем должны быть также прекрасны.

Граф про себя пожелал, чтобы она не испытала позднее разочарования и дальше придерживалась такого же мнения.

И вот они уже подъехали к Елисейским полям и остановились у дома виконта.

Позолоченные кованые ворота приветливо распахнулись им навстречу. Слуги в затейливых ливреях поспешили к коляске. Нарядно одетый дворецкий приветствовал гостей от имени хозяина и торжественно повел их в гостиную. Граф сообщил ему имя Батисты, дворецкий эффектно распахнул двери и провозгласил:

— Милорд Хоксхед и достопочтенная мадемуазель Хок, месье виконт!

Они застали виконта за чтением газет в противоположном конце гостиной. Он поднялся с кресла и, раскинув руки, поспешил навстречу гостям. По его лицу было видно, что он приятно удивлен.

— Ирвин, я бесконечно рад видеть тебя, — сказал он по-английски. — Я ждал тебя еще вчера.

— Я задержался в дороге из-за грозы, — пояснил граф, — но счастлив, что я наконец здесь. Надеюсь, ты простишь меня. Я привез тебе гостью — мою племянницу.

Виконт протянул Батисте руки со словами:

— Всякой родственнице Ирвина рады в этом доме, тем более такой красавице.

Ямочки появились на щеках Батисты, когда она расцвела в улыбке. Девушка склонилась в реверансе перед хозяином дома.

— Недалеко от Кале экипаж Батисты столкнулся с почтовой каретой, — пояснял граф. — Мне посчастливилось проезжать мимо и вывезти ее оттуда.

— На мой взгляд, нам всем очень повезло, — сказал виконт.

В его глазах читалось нескрываемое восхищение Батистой.

— Шампанское уже давно ждет нас, — добавил он. — Надеюсь, мадемуазель присоединится к нам, если, конечно, у нее нет сейчас более достойного занятия.

— Поскольку Париж так красив, я непременно хочу выпить в его честь, — сказала Батиста.

— А мы выпьем за вас, мадемуазель. Вы сделали Париж еще прекрасней! — Виконт де Дижон олицетворял французскую галантность.

Граф заметил, что Батисте были приятны эти комплименты и, к его удивлению, она даже не смутилась.

Виконт разлил вино по бокалам. Глядя на гостью, он поднял свой бокал:

— За новую красавицу! Я верю, она затмит всех, кто сейчас блистает в Париже, и откроет нам новое понятие о красоте!