— Я буду тебе писать, — пообещала леди Марлин. — А ты, мой ненаглядный Ирвин, будь добр, отвечай, иначе я сойду с ума от горя.
Она помолчала и добавила:
— Посылай письма на имя моей горничной, как и прежде. Это вполне надежно.
И вновь в душе у графа шевельнулось подозрение. Писать письма было всегда опасно, а короткие записки, которые он тайно пересылал через горничную леди Марлин, содержали разве что безобидное приглашение на обед или сообщали час рандеву.
Граф вернулся к кровати и посмотрел на Марлин. Ее длинные красивые волосы падали на плечи, а кожа казалась жемчужной на фоне шелковых простыней. Леди Марлин, соблазнительная, очаровательная, женственная, призывно протягивала к нему руки.
Граф взял ее руки и поцеловал одну за другой, а Марлин крепко сжала пальцы, не отпуская его.
— Так или иначе мы с тобой будем вместе… навсегда, — прошептала она.
— До свидания, Марлин.
Он направился к двери и уже взялся за ручку, но замер на месте, услышав звук чьих-то шагов. Возможно, граф ничего бы и не заметил, не стой он так близко к двери. Но кто-то очень медленно и осторожно поднимался по лестнице. Скрипнула половица, еще одна. Шаги приближались, и стало ясно, что кто-то направляется в спальню леди Марлин.
Вмиг, как человек, привыкший не теряться в сложных ситуациях, граф оказался у окна.
— Что такое? Что случилось? — заволновалась леди Марлин.
Граф ничего не ответил. Он отдернул тяжелую портьеру и вышел на маленький балкон из кованого железа. Такие балкончики были в каждом доме на этой улице. Граф знал, что спальня леди Марлин занимает угол дома и от соседнего особняка ее отделяет небольшое расстояние. Внизу на расстоянии в четыре фута находился такой же небольшой балкончик, и граф внимательно оглядел его.
Хотя граф и не видел леди Марлин за портьерой, по шуму, доносящемуся из спальни, он догадался, что она встала с кровати и пошла к двери. Он услышал, как в замке повернулся ключ, и, недолго думая, перемахнул через балконную решетку.
Граф оказался прямо в центре балкона соседнего дома. Окно было приоткрыто, и он без труда проник внутрь и попал в комнату, похожую на спальню леди Марлин. На кровати кто-то лежал. Граф отодвинул портьеру, и его силуэт ясно обозначился на фоне звездного неба. Раздался испуганный женский крик:
— Кто вы?! Что вам нужно?!
Судя по голосу, это была уже далеко не молодая женщина.
— Прошу прощения, сударыня, — ответил граф. — Успокойтесь, я не причиню вам зла. Произошла досадная ошибка.
Он вышел из комнаты и не спеша спустился вниз, быстро открыл парадную дверь и зашагал к своему дому по направлению к Баркли-сквер.
Сейчас, но дороге в Париж, граф понял, что лишь по чистой случайности избежал щекотливой ситуации, которая имела бы для него самые неприятные последствия. Ему и в голову не приходило, что леди Марлин недостаточно короткой любовной связи. Он полагал, что со временем пламя любви погаснет и они расстанутся хорошими друзьями без каких-либо взаимных притязаний. Таковы были правила игры, принятые в аристократическом обществе.
Теперь граф вспомнил пространные разговоры о мистере Стенли, которые вели его друзья в клубе. Часто обсуждалось, что последний совсем равнодушен к жене и порядком подустал от ее бесчисленных любовников. Граф не обращал внимания на эти светские сплетни: тогда ему это было просто ни к чему.
Он знал, что красавица жена, дочь самого герцога Дорсетского, была весьма ценным приобретением для восходящего политика. Более того, именно на деньги леди Марлин существовала чета Стенли, и немалая часть приданого жены тратилась ее супругом на свои амбициозные политические цели. При таких обстоятельствах Стенли оставалось только терпеть ветреность леди Марлин и разыгрывать роль заботливого, любящего, и снисходительного супруга.
Граф, однако, вспомнил, как два раза в прошлом месяце видел Леонарда Стенли в обществе мисс Сары Вандерхоф. Последний раз эти двое сидели на балконе палаты общин и так увлеченно беседовали, что даже не заметили его.
Сара Вандерхоф была богатой американской наследницей. Газеты в один голос пели ей дифирамбы, так как на деньги ее отца кормилось множество благотворительных учреждений. Своей красотой и блеском, слишком дорогими броскими украшениями, которые, правда, не пристало носить англичанкам, мисс Вандерхоф добилась особого положения в свете.
Мелкие детали начали складываться в мозгу графа в цельную картину. Леонард Стенли нуждался в деньгах, а женившись на богатой наследнице вроде Сары Вандерхоф, он мог позволить себе все, что сейчас было не доступно его кошельку. Единственным камнем преткновения оставалась его жена. Бракоразводный процесс мог затянуться на долгие годы и рассматривался бы в парламенте, а Стенли боялся огласки, да и расходов, связанных с разводом. Все было бы гораздо проще, если бы удалось склонить леди Марлин к сотрудничеству.
Весь их хитроумный замысел ясно предстал перед графом. Он сравнил себя с человеком, чья жизнь висела на волоске и была спасена в самый последний момент.
— Откуда мне было знать, что леди Марлин хотела выйти за меня замуж? — сокрушался граф.
На самом деле, множество мелочей давно могли подсказать ему о ее намерениях, если бы он обратил на них внимание. Ей почему-то очень хотелось примерить великолепные фамильные драгоценности, что носили все графини Хоксхед. Тогда граф только улыбался ее восхищению диадемами с бриллиантами, сапфирами и рубинами. Теперь он знал, что за этим скрывалось не одно восхищение, но и вожделение и жадность.
Неудивительно, что его особняки и поместья леди Марлин нашла достойной оправой для своей красоты. Поместье Хок в Суссексе было одной из прекраснейших усадеб георгианского стиля[1].
Дом Хоксхедов на Баркли-сквер принадлежал семье уже более полутора веков и по богатству отделки, обстановке и картинам не имел себе равных во всем Лондоне.
— Как мог я сразу не понять ее намерений? — упрекал себя граф.
Ему и сейчас становилось страшно от одной мысли о женитьбе на хищной леди Марлин. Как ни привлекательна была Марлин Стенли, такой тип женщин не подходил для роли жены и матери его детей.
Граф сам еще смутно представлял свою будущую супругу, хотя все родственники давно, едва ли не на коленях, умоляли его жениться и родить наследника, продолжив тем самым род Хоксхедов.
Он вспомнил свой недавний разговор с бабушкой. Именно она сильнее всех уговаривала его скорее жениться, и ее доводы были вполне разумны, хотя тогда он так не думал.
— Ты уже не мальчик, Ирвин, — увещевала его бабушка. Голос у нее был удивительно молодым и звонким для ее преклонных лет. — Ты должен остепениться и подумать о наследнике.
— Я чувствую себя еще достаточно молодым, — улыбнулся он в ответ, — и позволю себе заметить, что меня хватит еще на пару лет холостяцкой жизни.
— Согласись, тебе давно пора жениться, — не унималась вдовствующая графиня. — Сколько можно порхать по салонам и развлекаться? Я хочу дождаться появления твоего сына.
— Тогда у меня в запасе еще двадцать лет.
— Не говори чепухи. Скоро тебе стукнет тридцать четыре, — возразила бабушка. — В твои годы отец был уже десять лет как женат.
— Это я уже не первый раз слышу, — сказал граф. — Дедушка, насколько я помню, женился приблизительно в моем возрасте.
— Ему было тридцать два, — уточнила вдова. — Он довольно долго искал именно меня.
— Ну вот так же и я! — воскликнул граф. — Просто иду по стопам деда. Жду такую же красавицу и умницу, какой ты была в свои восемнадцать. Но у меня сложилось впечатление, что подобные девушки перевелись на свете.
— Ты льстишь мне, — улыбнулась вдовствующая графиня. — Так или иначе, Ирвин, ты прекрасно понимаешь, что тебе жена необходима, и у меня, к счастью, есть на примете подходящая девушка.
Граф усмехнулся.
— Я знал, что к этому все и велось, бабушка, и, честно говоря, ты зря тратишь свое красноречие и теряешь время. Повторяю, я ни капли не заинтересован в женитьбе.
