Снилось, как человек в черном костюме с белой строчкой на отворотах все ходил и ходил вокруг автомобиля, заглядывая в его темное нутро, как он выпрямился, снова пошел вокруг автомобиля и снова нагнулся, так, словно в автомобиле был или мог быть другой такой же человек, которого я не видел.

Или как какие-то люди спустили на воду лодки и поплыли по реке, слушая команды тех, кто остался на берегу; а я, стоя на другом берегу, не мог понять смысла этих упражнений, потому что не мог разобрать, что кричали те, которые остались на берегу; если они вообще что-то кричали, то река заглушала их, а может быть, они вообще ничего не кричали, не знаю.

Или снилось мне в другой раз, давно уже, как кто-то гладит меня по голове и я догадываюсь, что он чего-то хочет от меня и что я так никогда и не узнаю чего, так как веяние бесконечности уносит куда-то мой сон.

Не умываясь, я вышел, повесил ключ на доску, поскольку администратора на месте не было. В одном углу холла стоял телевизор, он был включен. На экране как раз резвился котенок. Играл с клубком ниток, клубок был желтого цвета.

Улицу омывал дождь. Он был не холодный, да и ветер дул не резко, скорее нежно, как из сада. На перекрестке стоял торговец, продававший прозрачные пластмассовые зонтики. Это был негр. Он приплясывал со своими зонтиками, чтобы привлечь людей. Я купил себе зонтик и пошагал дальше. Дождь стучал по зонтику, по домам, автомобилям, трамваям, смотреть было приятно: на трамвайных дугах висели капли воды, заряженные электричеством. Дождевое свечение было столь легким, что походило на искрящийся снег, осенявший предметы. У желтого почтового ящика остановился пес и все прыгал, пытаясь его достать. Чего ему нужно, дуралею? Почтальон что-то внушал ему, как мне показалось; голубой почтальон наклонился к псу и что-то говорил. Потом они ушли, я сел в трамвай, прижался носом к стеклу, дал себя увезти.

В центре города был широкий, с двусторонним движением бульвар, который разделяла пополам река, забранная камнем и обсаженная деревьями. На одном из мостов я остановился, посмотрел, как капли дождя решетят воду. Потом заметил двух девушек, которые мне понравились. Они ели под дождем зеленое мороженое и смеялись. Подружки, подумал я. И эта мысль осчастливила меня, как открытие.

Когда-то ехал я по стране, и всюду, где бы я ни оказался, я мог говорить с каждым — с заправщиком на бензоколонке, с полицейским, с барменшей, с мальчишкой-школьником, но это, наверное, было во сне.

В одном из тупичков стояла шарманка и играла. Спереди у нее были приделаны фигурки, двигавшиеся в такт музыке. Возле нее стоял человек и потряхивал жестяной коробочкой. Он не побирался, для этого он был слишком горд. Просто стоял себе и потряхивал жестянкой. Некоторым людям гордость к лицу. Этот был из таких. Время от времени он подходил к шарманке, крутил колесико, заводя пружину механизма. Потом делал затяжной глоток из бутылки, которую вынимал из ящика шарманки. Все это он проделывал серьезно и значительно. Он был одинок, и он был личностью. Я раскрыв рот стоял перед шарманкой: снова такое чувство, будто я сделал открытие.

В этом настроении мне показалось даже, что стоит мне куда угодно направить свой взгляд, и я увижу что-то Новое, Невиданное. И в самом взгляде было уже что-то волшебное: Смотреть значило Понимать. У меня это было. Я побрел дальше меж расфуфыренных, элегантных горожан. Пестрая процессия зонтиков, нежное ниспадание дождя: чудеснее всего, как обычно, несказанное. На одном из верхних этажей высотного дома человек мыл окно. Он стоял в люльке, которая покачивалась на стальных тросах перед фасадом небоскреба. Человечек в своем голубом комбинезоне был таким маленьким на фоне залитой дождем зеркальной плоскости, что мне было за него страшно. Его коллега спускался вниз по веревочной лестнице, махал ему. Малышка выпустила воздушный шарик и заплакала от испуга.

Позвонил Перкинс, сказал, не знает, что делать, пытается жить, но не удается.

Сидел потом в темном кафе, и диктор по радио рассказывал мне всякую всячину. Об автомобилях, галстуках и встроенной кухонной мебели. Заказал пару чашечек двойного мальчишке-итальянцу, который тут обслуживал. Зеленые стебли травы вместо бровей — вот что мне нужно. Случись что — допустим, я перебрал и потерял сознание где-нибудь в туалете, — меня бы просто приняли за зеленую лужайку. Теперь диктор рассказывал о любовниках, которые покончили с собой. Я заторопился из кафе, обогнул квартал, вошел в бар.

— Не могли бы вы включить телевизор? — сказал я хозяину бара, на котором была желтая рубашка с резиновыми зажимами на рукавах. Он включил, что-то бормоча. На мутном экране тотчас появилась женщина, объяснявшая, что нужно делать, чтобы моя рубашка была ослепительно белой. Губы у нее были красные.

— Пива, — сказал я, — еще пива, — и подумал, что листья кружат по лесу, как бабочки; грезь дальше, вот котенок крадется в темноте, лижет кровь.

У стойки терлись две шлюхи. Это было уже в другом кафе. Одна уговаривала другую, пока та красила себе губы. Делала она это крайне тщательно, испробовав сначала помаду на бумажной салфетке, прежде чем провести по губам. Та, другая, уговаривала ее, но она только смеялась, разглядывая губы в зеркало.

Каменное бы сердце вместо живого. Тогда хоть грузовик по мне проезжай, мне все равно, я в порядке.

Вспомнилась любовная история, когда-то со мной приключившаяся. Давным-давно. Мысли мои разбредались. Удержать их невозможно, а если бы и сумел — было бы слишком тяжело.

Угловое кафе было открыто, дверей нет, прямо с тротуара можно войти внутрь. Ветер перебирал картонные тарелки и салфетки в мусорных корзинах, орудуя как зазывала. Не раздумывая, подошел к стойке и заказал спагетти. У повара стекал пот из-под шапочки. Он слазил половником в котел и выудил из кипящей воды порцию макарон. Потом вывалил их в глубокую пластмассовую тарелку, спрыснул томатным соусом, посыпал сверху тертым сыром и пододвинул тарелку мне. Люблю спагетти, ем их каждый день.

— Вы не заплатили! — крикнул мальчишка-итальянец мне вслед.

— Ах да, — сказал я слегка озадаченно.

Когда стало темнеть, я пошел в кино. Показывали один из тех космических фильмов, в которых обитатели разных планет воюют друг с другом. Star Wars.[9] Главный герой был блондин землянин, звали его Джо. Где-то на половине сеанса я ушел из кино. Билетер, развалившись в кресле в углу фойе, курил. Выглядел он как вышибала, да и был им, наверное.

Дождь все еще шел. Тут я заметил, что забыл зонтик в кино. Поозирался, продавца зонтиков нигде не было видно. Я представил себе пустую автостраду под дождем, сверкающие неоном рекламы по сторонам. С краю, среди серых кустиков, стоит, приплясывая, торговец зонтиками. На нем соломенная шляпа, которая ему к лицу. Он смеется. Он машет рукой. Вверху летит самолет: вот с самолета прыгает человек, парашют его раскрывается, он медленно опускается на землю. Теперь я могу его разглядеть: это билетер, в правой руке у него мой зонтик, он плывет по воздуху, не намокая.

— Вы что, спятили?

Я чуть не сшиб какого-то мужчину. Он злобно глядел на меня. Я сказал:

— Извините! Могу я чем-нибудь загладить свою вину? Разрешите пригласить вас на кружку пива?

Мужчина согласился. Лишь потом я заметил, что и он был выпивши, не меньше моего. Лет ему было под пятьдесят, выглядел он аккуратно, прилично, по-бюргерски.