Да, дело было решено. Владимир Солоухин сам составил десять томов своих сочинений. Представил большое количество своих фотографий для первых трех томов. Но, к сожалению, увидел он только первых три тома. Время изменилось не только в скорости принятия решений. Читатели Владимира Солоухина были разорены, вынуждены были просто физически выживать. Не до книг. Печатать книги можно было только на собственные средства. А их не было. И мы были вынуждены прекратить выпускать подготовленные к печати очередные тома.

Многие авторы этой книги сетуют на то, что хорошие писатели, прославившие русскую землю, забываются, что книжные прилавки забиты криминальной халтурой. Да это так на сегодняшний день. Но не нужно забывать, что «когда кипит морская гладь», на поверхности оказывается различный мусор да пена. Только их видит глаз неискушенного человека. Когда успокоится море, исчезнет пена, очистится гладь от мусора, снова будет радоваться глаз ослепительному блеску моря, восхищаться его многоцветными переливами. И это не за горами!

Разве эта книга не говорит о том, что творения ума и души великого писателя Владимира Солоухина живут? Разве эта книга не говорит о том, что русская земля по-прежнему рождает сыновей, которые украшают ее, вносят вклад в ее культуру, обогащают ее? Низкий поклон Михаилу Мендосе-Бландону, инициатору, вдохновителю и попечителю этой книги воспоминаний о русском писателе! Сейчас только благодаря таким людям сохраняется память о великих певцах русской земли.

И все же меня не смущает, что в наше суровое для литературы время, мало печатается книг Владимира Солоухина, Леонида Леонова и других мастеров русского слова. Произведения Александра Пушкина тоже не печатались в России первые два десятка лет после его смерти, и многим казалось, что он забыт навсегда. Но мы-то свидетели того, чем через двести лет произведения Пушкина стали для русской литературы, для русского человека.

Я убежден, что пока есть на планете русская земля, пока жив русский человек, произведения великого русского писателя Владимира Солоухина, певца русской природы, русской земли, русской души, будут живы, будут любезны русскому человеку!

Петр Алешкин

В сорока километрах от города Владимира и в четырех справа от дороги, ведущей на Кольчугино и Александров, с незапамятных времен расположилось село Алепино. Первое упоминание о нем по свидетельству источников относится к XII веку. Входило оно некогда в Черкутинскую волость обширного Владимирского уезда. Село красиво расположилось на макушке округлого холма. Кажется, что дома и усадьбы его жителей посажены не на ровном месте, а как бы облепили (слепили) верхушку этого холма. Отсюда старинное, более выразительное название села – Олепино.

У подножья горы вьется не самая маленькая из владимирских рек – живописная Ворша. С одной стороны в Алепино можно войти ровной дорогой, с другой – приходится подниматься по крутому склону прямо от реки. До недавнего времени в Ворше обильно водилась рыба и можно было свободно искупаться, выбрав для этой забавы относительно широкое место. Сегодня и ловля не та, да и река сузилась настолько, что в окрестностях села ее русло почти не проглядывается, а скорее угадывается по извилистой ленте прибрежного кустарника.

В селе имеется церковь Покрова Богородицы древнего происхождения. Старую деревянную из-за ветхости снесли еще в XIX веке. Тогда же из красного кирпича построили новую, стоящую и поныне. В церкви крестились и венчались многие поколения сельчан и жителей окрестных деревень. В ней крестились и все Солоухины: от дедов до внуков, кончая самым младшим – Владимиром. В ретивые атеистические времена при Хрущеве, в 1960 году, церковь окончательно закрыли на ключ, попытавшись использовать некоторое время под хозяйственные цели. Инвентарь и иконы частью повыкинули, частью сожгли, а то немногое, что осталось, местные жители растащили, – возможно, спасая, – по углам и чуланам. Церковь, оставшаяся без пригляда, все более ветшает и рушится на глазах. Когда-то изящную, аккуратно выполненную ограду со святыми вратами также разобрали. Нетронутыми остались лишь вековые липы с галдящей вечно над ними колонией грачей. Их когда-то сажал Алексей Дмитриевич – старейшина рода Солоухиных (1849–1933), а немалые деньги на громогласный колокол, один из самых больших в губернии для сельских храмов (весом аж в двести семьдесят пудов!), дал при сооружении колокольни его родной брат Михаил Дмитриевич. Гулкий серебряный бас колокола наполнял собой всю округу, переплюнув звоном все остальные колокола.

Недалеко от церкви стоит большой двухэтажный дом. Низ каменный, верх деревянный. При доме большой сад, в котором некогда стояли ульи числом до двадцати. В Алепино половина сельчан носила фамилию Солоухины. Редко кто из них помнит сегодня о былом своем родстве, хотя и произошли все когда-то от единого корня. Если где-нибудь, особенно во Владимире, встретишь нашего однофамильца, то он, или его родители, непременно окажутся из Алепино. Село это и есть родина семьи Солоухиных.

О некоторых из нашей родни я знаю чуть больше, о других, к сожалению, меньше. Эх, кабы наперед знать, что твои воспоминания когда-нибудь понадобятся другим людям, сколько деталей удержалось бы в памяти! Обыкновенно, все случается наоборот. Живешь рядом с человеком и не думаешь, что надо бы запомнить, может, записать что-то о нем… Спохватишься потом, а его уж, глядь, и нет в живых… Невольно подосадуешь, что в памяти осталось не так уж и много, а иногда и вовсе мало. Так! Какие-то крохи-детали, а достоин-то человек был гораздо большего… Но, поздно отчаиваться. Лучше последуем старинному совету: дорогу осилит идущий. Глядишь, и соберутся капли памяти в один благодатный ручей.

Рассказ о нашей семье, едва ли стал бы актуальным для широкой общественности, не будь один из ее членов так знаменит и значим для культуры России. Этого же человека недаром называют и гордостью нашей Владимирщины. Им стал писатель Владимир Алексеевич Солоухин.

Дяде Володе выпало стать младшим ребенком в семье Солоухиных. Когда он родился, шел июнь 1924 года. Грачиный гам на старых липах, ласковый шум неспешно раскачивающихся ветвей, звень изредка тревожимых колодцев, и вдруг… внезапно ворвавшийся в спокойную хмарь летнего дня высокий заливистый крик родившегося только-только мальца. Голос ребенка, пронзая толщи листвы, несся по селу и улетал далеко, за околицу, растворяясь в заречной шири лугов, окрестных полей и лесов…

Все в той мирной поре благовещало о приходе в мир еще одного, с виду вполне обычного мальчика. Таких по городам и весям в те годы рождалось сотнями тысяч, и лишь сотне, другой предстояло стать гордостью всей страны. Сельская труженица, укачивая ребенка, редко озабочена пожеланием ему эфемерной славы. За нее, за славу, ой, сколь наплачешься! Лучше: «Расти, – шепчет мать, – здоровым, умным и добрым! И людям на погляд, и себе не в тягость. Даст Бог талант – ладно, не даст – и так проживем! Был бы человеком с душой и достатком». Пожелания матери не витали в кущах самолюбивых дворянских представлений о жизни. Немудрящая смиренность Богу милее. От нее многое воздается ее ребенку и выстроит в итоге его путь. Капли красоты, энергия талантов наполнят душу и побудят действовать всем на пользу. Тем и удержится в мире ее дитятко, тем и крепок в нем будет с корнями и веточками. А пока, спи Володенька, не галчите птицы!

Шуму грачей при своем рождении сам В. А. Солоухин отвел несколько строк: «Не потому ли я до сих пор засыпаю в своем доме, не обращая внимания на грачиный гам. Я как-то совсем не слышу их оглушительного, надсадного крика».