В какой-то степени это расстраивало Ингу. В какой-то – забавляло. Но она упорно пресекала все старания Нестора сместить «ударения» на нее и снова, и снова настойчиво пыталась помыть его самого так же, как он мыл Ингу недавно. Даже когда этот упрямец попытался использовать отвлекающий маневр и принялся целовать ее (что само по себе все еще поражало Ингу, эта его попытка не просто «проглотить» ее посредством давления рта, а настоящее старание быть ласковым, с поправками на индивидуальность), она не поддалась. Да, Инга ответила на поцелуй Нестора. Да, ей очень понравилось. Но она все равно упрямо продолжала водить мочалкой по его животу и груди. И даже, немного в отместку, чтоб показать, что может использовать подобные приемы, оторвалась от его рта и прошлась губами по шее, подбородку Нестора. Собрала языком капли воды с его кожи, чувствуя внутреннюю дрожь от его взгляда и резкого звука короткого выдоха, который вырвался у Нестора от этого ее поступка.

Она возбуждала его, Инге это прекрасно было видно. Да и сама Инга уже успела загореться. Тем более знала, что в магазине Нестор купил и презервативы. Однако стоило ей опустить руки ниже, с явным намерением перевести это все уже не в игру, как он перехватил ее кисти. И в этот раз не собирался их отпускать. Покачав головой, Нестор отобрал у нее мочалку, всем своим видом демонстрируя, что в этот раз любые споры будут бесполезны. Выключил воду и, закутав Ингу полотенцем, которое висело у самой дверцы душа, спокойно взял Ингу на руки и вынес из ванной. Будто бы это и не его тело предательски свидетельствовало о желании, сжигавшем не только Ингу. Но он, видимо, решил, что она слишком измождена и должна отдыхать, поскольку принес Ингу в спальню и уложил на кровать.

Ей и хотелось бы поспорить. Настоять. Но было бы ложью заявлять, что весь этот вечер не измотал ее. Честно говоря, Инга устала настолько, что даже ее молчание уже объяснялось не просто желанием все осмыслить, но и банальной нехваткой сил о чем-то говорить или спорить.

Так что она без всяких возражений удобно устроилась под одеялом, полностью довольная тем, как крепко руки Нестора обняли ее. И провалилась в сон, даже не заметив этого, что кардинально отличалось от всех ночей за последние месяцы, когда Инга буквально боролась за сон, спасаясь зачастую лишь снотворным.

Проснулась Инга через несколько часов. Резко. Отвратительно. С хрипом, в который вылился ее же крик, разрывающий сознание во сне: Инга снова стояла перед Нестором в той хате. С пистолетом. Уже выстрелив. И на футболке Нестора опять расплывалось красное пятно, а ее захлестнуло ужасом, отчаянием и обидой.

Даже проснувшись, Инга продолжала хватать ртом воздух, и оказалась вынуждена сесть, чтобы хоть немного стряхнуть с себя все это. И только тут, почувствовав явное сопротивление этому порыву, наконец, полностью осознала, что все прошло. И Нестор жив. И рядом сейчас. Более того – моментально выпрямился и сел на кровати вместе с ней, продолжая обнимать Ингу. Это как-то разом уняло всю тревогу, весь страх и отчаяние, которые тянулись к ней из этого сна. С облегчением сделав глубокий вдох, она спряталась у Нестора между шеей и плечом.

– Что? – тихо потребовал он ответа, ухватив ее подбородок пальцами.

Повернул голову Инги, словно бы видел что-то в этой темноте. Хотя, Бог знает, может и видел, он же мольфар… Эта мысль, отчего-то, стерла последний отвратительный привкус страха, вызвав легкую улыбку.

– Ничего, – так же тихо ответила она, устроившись щекой на его плече. – Просто сон. Неважно.

Нестор еще какое-то время на что-то смотрел в ее лице, после чего кивнул, Инга ощутила это движение. И потянул ее назад, опять устраиваясь на подушке. Но Инге не хотелось спать. Вообще. Может из-за опасения, что стоит открыть глаза, и вновь увидит все, что было. Может, просто, выспалась. Потому она только недовольно покачала головой, упираясь ему в грудь ладонью.

– Тебе надо отдыхать, – основательно и веско напомнил он.

Но она только усмехнулась:

– У меня еще два дня отпуска, высплюсь.

Его это не убедило:

– Инга? – в голосе Нестора, определенно, прорезались такие свойственные ему властные нотки.

Ее начала умилять его привычка вкладывать так много смысла в одно-единственное слово, тоном передавая и повеление лечь рядом с ним, и недовольство ее своеволием, и настоятельную уверенность, что он точно знает, как лучше. Или это она так настроилась на Нестора, что улавливала все эти «подледные» течения? Заметил бы кто-то другой, незнакомый человек, сколько всего кроется за простым обращением к ней по имени?

Точного ответа она не имела. Но эта мысль натолкнула ее на другие, смешавшие в себе и остатки впечатлений сна, и воспоминания о недалеком прошлом, и новые впечатления. Потому, так и не отреагировав на «повеление» Нестора лечь назад, она немного наклонилась вбок, все еще продолжая опираться на его грудь рукой, и включила лампу на прикроватной тумбочке.

Нестор едва-едва прищурился, продолжая смотреть прямо на нее, но Инга ничего не сказала. Она не совсем могла бы объяснить, что именно собирается делать. Просто вспомнилось, как он однажды несколько часов подряд изучал ее. И теперь Инге захотелось так же досконально изучить Нестора: чтоб до последней линии, до малейшей детали его узнать. Потому она только покачала головой, когда он в очередной раз попытался заставить ее лечь. Но и не сказала ничего, а уселась поверх ног Нестора и, протянув руку, провела пальцами по его бровям. Прошлась по спинке носа, очертила скулы. Даже потерла немного пальцы между собой, словно пыталась запомнить ощущение его кожи, понять – не меняется ли что-то в ее коже после такого полного соприкосновения с ним.

Вновь принялась изучать тело Нестора, обводя контуры мышц на шее, обрисовывая своими пальцами плечи, спускаясь ниже. Нестор не мешал, похоже, и без объяснений поняв ее намерения. А может, даже считал подобное естественным и нормальным. Он просто свободно устроился на подушке и наблюдал за Ингой.

Однако спустя минут пятнадцать, стало очевидно, что это ее занятие пробило ощутимую брешь в его невозмутимости и сдержанности – она ощущала бедрами его твердеющую плоть. И все же Нестор лежал абсолютно спокойно, позволяя Инге делать, что пожелается и изучать его самого любыми методами, которые она считала для этого подходящими. Однако Инга и сама не могла не реагировать на это все: на его возбуждение, на собственное желание, вновь проснувшееся от того, что она сама и делала. И если честно, с каждой секундой ее прикосновения к телу Нестора становились все менее изучающими, и все более походили на ласки.

В конце концов, спустя еще несколько минут, она не выдержала и с легким вздохом, больше отражающим ее возбуждение, нежели какие-то трудности с дыханием, наклонилась и прижалась к его губам. Но сейчас Инга не испытывала безумной, бешеной страсти, как на холме несколько часов назад, или даже в душе. Нет, страсть была, такая же огромная и сильная. Но при этом – тягучая, сладкая, полная нежности к этому мужчине, ставшему частью ее сущности, ее души. Переплётшаяся со счастьем от его присутствия рядом. И все это в какой-то мере смыло разрушительный ужас, который принесли слова Нестора о своем прошлом. Сделало тем, что Инга сумеет вынести и принять. Не сразу смириться и сродниться, но… выдержит.

Именно это она вкладывала в каждое прикосновение своих губ к его рту, в каждое касание к его коже, которую продолжала гладить и ласкать, даже целуя Нестора. И возможно, ощутив это чувство, какие-то границы, которые она умела в себе переступить, в этот раз Нестор откликнулся. Не подавил ее порыв своей силой, велев отдыхать дальше, а ответил на поцелуй. Сам крепко обнял Ингу, еще полнее притиснув к своему телу. Резко перевернулся, подмяв ее под себя, сильнее впился в губы Инги. Она тихо застонала от переполняющих ее эмоций, от какого-то тихого и уютного удовольствия, ощущая, как он раздвигает ее бедра своей ногой: властно, но аккуратно, явно стараясь контролировать свои движения, доставить ей наслаждение.