Мы сидели молча. Я продолжал бессмысленно плюхать свой суп в тарелке, а Изабелла, нахмурив брови, смотрела на меня.

– Ты его любишь? – спросил я неожиданно, посмотрев ей прямо в глаза.

Белла как-то растерялась.

– Э… да, наверное, да… – замялась она, – конечно, да, если мы уже три года вместе!

– И чувства не остыли, и все у вас до сих пор серьезно?

– Да, у нас все серьезно, – уже уверенно ответила девушка.

– Ясно, – ответил я, встал, отнес посуду и вышел из столовой.

Больше Изабеллу я не встречал после уроков, пока через неделю-две, выйдя из лицея, я не увидел ее, стоящей у порога школы в короткой юбке, кутающейся в воротник и периодически отряхивающей снег с волос. Я растерялся, хотел было пройти мимо, но Изабелла подбежала ко мне и радостно сказала:

– Так вот каково ждать меня целый лишний урок – холодно, однако. Я соскучилась.

У меня внутри потеплело. Если честно, я устал быть эдаким утюгом – постоянно нагреваться и остывать. Я подумал, что беспокоился зря.

– Ты можешь по мне скучать?

– Я всегда по тебе скучаю, родной.

Что происходило? Я не верил своим ушам.

– А как же твой парень? Ты его больше не любишь?

– Не знаю, может быть, мы скоро расстанемся.

Мы шли по дороге рядом, и я снова чувствовал себя уютно.

– Расскажи о нем.

– Да что рассказывать, обычная история – подошел ко мне на улице, познакомился, понравился. Время шло – влюбилась по уши, отдалась ему первый раз в жизни, хотя зря спешила так рано, дура.

Внутри меня все вскипело. Так странно, что женщины могут настолько быстро менять мое душевное состояние – прямо калейдоскоп страстей. Теперь я знал, что они спали, более того, что он у нее первый.

– Я много с кем встречалась раньше, но лечь в постель решилась только с ним. Тебя не смущают такие подробности? Привыкай, я свободно общаюсь с теми, кому доверяю.

Белла сделала небольшую паузу.

– А у тебя было много девушек?

– Ни одной, – честно ответил я.

– Правда? – удивилась Изабелла.

– Это как-то принижает меня в твоих глазах?

– Нет, что ты. Знаешь, это даже здорово, ведь ты еще не догадываешься о тех ощущениях, которые дают отношения: прикосновения к чужому телу и тому подобное. Я даже завидую – тебе предстоит узнать все это в первый раз.

Я посмотрел на Изабеллу.

– Ты такая красивая, – сказал я, погладив ее волосы. Белла не убрала мою руку.

– Спасибо, – скромно ответила она.

– Мы стояли уже около ее подъезда. Я плавно убрал руку с лица девушки, слегка коснувшись ее щеки, и тут же сказал:

– Ладно, Изя, мне пора идти, – спокойно развернулся и ушел.

И все началось по-старому. Только теперь мы общались еще больше, а темы стали шире и более откровенными. Я дарил подарки, не стеснялся в признаниях. В отношениях Изабеллы с ее парнем были периоды подъема и спада. Иногда она говорила, что они на грани разрыва, а периодически, что любит его больше жизни. Пару раз я видел их вместе. Гнев, ненависть – вот те эмоции, которые принесла мне такая встреча. Это всегда было издалека, и Белла не знала о том, что я их замечал. Я ненавидел ее парня всей своей сущностью – уродливый, высокомерный, мне было неясно, за что его можно любить и почему Белла с ним.

Время шло, и ничего не менялось. Я уже привык находиться в состоянии постоянной меланхолии и дезориентации, потому что не знал, кем меня считают, и чем все это кончится. Школа – это глупая цикличность, поэтому все снова свелось к выпускному – уже третьему важному празднику такого рода на моих глазах. Я успешно сдал экзамены, а у Беллы, как у одиннадцатиклассницы, оставалось еще несколько дней до окончательного прощания со школой. В те дни она находила время и для меня. Мы часто говорили о том, что нас больше не будет связывать школа, встречи после уроков и совместные приемы пищи.

– Мне будет очень сильно тебя не хватать, – как-то раз сказала мне Изабелла, – я буду скучать по тебе, это точно.

Потом был выпускной, банальный и неинтересный. Среди всей суеты я так и не смог попрощаться с Изей, а потом снова настало лето, в смысле, настоящее лето – без учебы и занятости. Я сильно тосковал, и в середине июля позвонил Белле.

– Алло? – взяла она трубку.

– Привет, моя хорошая, это Наполеон.

– Какой Наполеон?

Я опешил.

– Что значит, какой? Я, Наполеон Мрия.

– Я не знаю таких.

– Изабелла, это ты?

– Да, я.

– Изя, это же я! Тот, который встречал тебя каждый день после школы! Тот, по которому ты обещала скучать!

– Ах, Наполеон, да! – льстиво протянула она. – Привет, как дела?

– Кто это? – услышал я в трубке мужской голос, – скажи ему, чтобы больше никогда не звонил!

– Слушай, Наполеон, – сказала мне Изабелла, – все, что я тебе говорила, было ложью. Нам не стоит сотрясать воздух больше.

Я бросил трубку. Что ж, было ясно, что Белла говорила со мной так исключительно потому, что ее парень был рядом, но это уже не имело никакого значения…

К тому времени мне было уже пятнадцать с небольшим. Все, что я к ней испытывал, я смог перенести через границу своего пятнадцатилетия, заболев ею до дня рождения и продолжая болеть после.

Страшный был день. Как сейчас помню – один из тех очередных пустых, наполнявших мои летние каникулы. И так было бы уместно, чтобы тогда шел ливень или град, громыхал гром, и сверкала молния, но, как назло, слепило ненавистное, яркое утреннее солнце и пели птицы. Я смотрел на календарь: ровно полгода прошло с тех пор, как мы познакомились, с того времени, когда я впервые посмотрел ей в глаза и понял, что ничего красивее не видел после Кристины. Полгода… Шесть месяцев придуманной мною самим боли, мук и отчаяния.

То, что было у нас, мне хотелось называть флиртом, но даже это слово было слишком громким для наших отношений. Она любила меня. Я видел это, понимал по радостно расширяющимся глазам, встречающим меня там, на учебе. Любила таким, какой я есть, того, кого я на самом деле из себя представлял. Но это было совершенно ненужное мне чувство. Ее тянуло к человеку, той смеси характера, поведения, которые были во мне.

Белла дорожила мною. Даже не как другом, а по-особенному, но во всем том, что я перечислил, не было самого главного: как мужчина я был совершенно ей не нужен. Ни трепета, ни вожделения, ни романтичного восприятия, ни страсти – ничего из этого не родилось в ее сердце ни разу за все то время, что мы провели вместе. Она не скучала, а просто была безумно рада видеть меня каждый раз. И стойко игнорировала всю ту мою безумную влюбленность, которую я показывал ей каждый день. Изабелла знала, как держать меня при себе (потому что терять со мной связь ей, в принципе, не хотелось), но при этом не допускать моих попыток перехода на близость. Да и пытался ли я? Море слов, вылитых из моих бесконечных фантазий о ней – это все, что я делал. Белла стойко выслушивала, проглатывала – и мы продолжали жить дальше, просто проводя иногда вместе время. Она, абсолютно самодостаточная в своем образе жизни, и я, убивающийся из-за неразделенной любви.

Я ничего не придумывал заранее. Просто спустя неделю после этого глупого телефонного разговора посреди дня вышел на лестничную площадку и отключил рубильник, обесточив провода в своей квартире. Один щелчок – и люстры погасли. Я спокойно поставил стул под ту из них, которая висела в моей комнате, и начал откручивать основание, потом отодвинул защитный кожух и коснулся проводов. Я улыбнулся: тока действительно не было. Несколько минут ушло на то, чтобы раскрутить все жилы и снять люстру. Я аккуратно положил ее в угол комнаты. Теперь в потолке зияла серая дыра, из которой торчал ржавый металлический крючок. На балконе я смог найти огромной длины толстый шнур, оставшийся еще с незапамятных времен, когда мы с отцом делали провода своими руками. Завязав прочный узел с небольшим зазором, я нацепил его на крючок в потолке. Смастерив с другого конца петлю, я накинул ее на шею, несколько раз вздохнул, уставился бессмысленным взглядом в пол и оттолкнул стул…