— Так, значит, ты пришла не потому, что я тебя вызвал? Ты пришла, чтоб…

— Да. Я ужасно переживала за Ванечку. Но теперь… Ах ты, Господи, у тебя идет кровь. Больно?

— Ни капли. А вот здесь — очень. — Алеша взял ее руку и положил на левую сторону своей груди. — Марыняша, знаешь, я ревную тебя даже к твоему сыну. Сплошные кошмарики.

— Я сейчас вернусь. — Она вырвалась, метнулась к двери, обернулась уже на пороге, чтоб убедиться в том, что ей это не приснилось. — Я скоро. Все будет в порядке.

— Что, этот тип хочет подать в суд? — Лиля, мать Ильи, больно вцепилась обеими руками в Мусино плечо. — Может, дадим ему сразу денег? У меня с собой триста долларов.

— Я хочу забрать его к себе, — сказала Муся и резко высвободила плечо. — Ты знакома с главврачом?

— Это ты ловко придумала. Вот что значит москвичка. А он согласится?

— Да. — Муся заметила, что у нее сильно дрожат руки, и спрятала их в карманы халата. — Он хороший парень. Он…

— Половину расходов беру на себя, — заявила Лиля. — Хочешь наличкой или сразу продуктами?

— Не надо. Это все такие пустяки. — Она остановилась, повернулась к Лиле и сказала: — Я рада, что все случилось именно так, понимаешь? Я буду ухаживать за ним день и ночь. Я ни на минуту не отойду от его постели. Я… Только бы у него было все в порядке со здоровьем.

Муся сидела возле кровати, не отрывая глаз от умиротворенного и радостного во сне лица Алеши. Ей тоже очень хотелось спать, но она опасалась, что, проснувшись, почувствует себя по-другому — сейчас ей было так хорошо, — и изо всех сил гнала от себя сон. Главврач пообещал выписать Алешу после вечернего обхода и даже дать машину «скорой», чтоб довезти его. Муся старалась не обращать внимания на то, какими глазами он на нее смотрел. Она поблагодарила его, глядя куда-то вбок, поверх его высокого плеча.

— Я непременно навещу больного Завьялова. Вероятно, даже завтра.

— Спасибо, — сказала она и направилась к двери.

— Постойте. Кажется, я вас где-то видел. Вы живете в Москве?

Она кивнула.

— В ноябре я гостил у своих друзей. Они повели меня в ночной клуб и там…

— Нет, — поспешно сказала Муся. — Я не бываю в заведениях подобного рода.

— Странно. — Главврач смотрел на нее недоверчиво. — У меня, между прочим, абсолютный слух. У той певицы, что изображала Мэрилин Монро, голос не просто похож на ваш, а точно такой же. Да и внешне…

— Природа — большая выдумщица, — перебила его Муся. — Я вот уже несколько лет работаю в детском саду музработником. «В лесу родилась елочка, в лесу она росла», — пропела она нарочито фальшивым дискантом…

Сейчас Муся сидела возле Алешиной кровати и думала о том, что если он на самом деле на ней женится, то она уйдет из клуба.

«Нет, дорогуша, ты никуда не уйдешь, — услышала она вдруг голос Мэрилин. — Ни один мужчина не стоит того, чтобы ради него бросать карьеру. Тем более они потом начинают презирать нас за это».

«Но я не смогу признаться Алеше в том, что развлекаю похотливых самцов, которые раздевают меня своими взглядами. Бр-р, у меня от них на коже словно слой мерзкой слизи. Это отвратительное ощущение. Я хочу, я должна быть чистой…»

«Они не любят чистых. Чистым они всегда предпочитают порочных и развратных, поверь мне, — возразил ей голос Мэрилин. — Когда-то я страдала из-за этого, но потом поняла, что такова их природа. Они и нас превращают в похотливых развратных самок».

«Что ты называешь развратом? — спросила Муся. — Если любишь, это похоже на парение над землей. Особенно если это происходит с твоим первым мужчиной. Так у меня было с Вадимом. И с Алешей тоже, хоть он у меня далеко не первый. — Она вздохнула. — Только я боюсь, что так больше не будет. Он узнает, кто я на самом деле, и… Нет, я не переживу, если Алеша станет относиться ко мне, как к обыкновенной шлюхе».

«Глупости. Он с каждым разом будет хотеть тебя больше и больше. Меня хотели все мужчины в мире. Знаешь почему? Потому что я делала вид, что тоже их хочу, хотя сам секс для меня почти ничего не значил. Никогда в жизни я не испытала оргазма».

«Значит, ты никогда по-настоящему не любила. Бедняжка».

Мэрилин рассмеялась.

«Любить — это оказаться в чьей-то власти. Мне казалось, я полюбила Артура. Я даже приняла ради него иудейскую веру. Знаешь, чем закончился наш брак? Для него нервным срывом и жестокой депрессией, а для меня психушкой. С тех пор я больше никого не любила. Но мне всегда нравилось дергать мужчин за ниточки. Хотя мне это тоже быстро надоедало. Старопанцев у тебя на поводке. Ты его отвергла. Берегись: мужчины подобного рода очень опасны».

«Я ничего не боюсь. Ты тоже ничего не боялась, верно?»

«Я боялась только себя. Потому что всегда была непредсказуема. И очень часто поступала себе во вред. Знаешь, я испытывала настоящее удовлетворение оттого, что изо дня в день разрушала себя все больше и больше…»

«Если бы не Ванька, я бы тоже так делала. Ванька, теперь Алеша…»

«Я всегда хотела иметь детей. Бог не дал их мне. Сейчас до меня наконец дошло, что он был прав. Такие, как мы с тобой, должны исчезать с лица земли бесследно. Как исчезли Содом и Гоморра».

«Но я не хочу исчезнуть бесследно. Я хочу соединить свою плоть с другой — самой любимой. Ведь рожденные в любви дети украшают наш мир…»

Муся услыхала, как скрипнула дверь, и подняла голову, решив, что это «скорая» — обход закончился с полчаса назад, — и их сейчас отвезут наконец домой.

В дверях стояла довольно молодая, хрупкого телосложения женщина в наброшенном на плечи белом халате. У нее было испуганное, заплаканное лицо.

— Алешенька, — прошептала она, опустившись на колени перед кроватью и стиснув его руку в своих. — Что они сделали с тобой, мой мальчик?

Он открыл глаза.

— Марыняшенька, ты здесь? Мне снилось, будто ты… Мама, зачем ты приехала?

— Мой родной, мне сообщили, что ты в тяжелом состоянии. Я мчалась сломя голову.

— Я в нормальном состоянии, мама. Даже в хорошем. А это Марыняша — Мария, Маня, Машенька. Хочешь верь, хочешь нет, но в ней одной все женщины земли и еще много инопланетянок. Самых прекрасных и самых любимых.

Ирина Николаевна измерила Мусю не слишком дружелюбным взглядом.

— Здравствуйте, — буркнула она. — Это к вам так спешил мой сын, что угодил под машину?

— Здравствуйте, — как можно ласковей постаралась ответить Муся. — Вашего сына сбила не машина, а санки, в которых сидел мой сын. Мне очень жаль, что все получилось именно так.

— Родной мой, я разговаривала с главврачом. Он разрешил мне забрать тебя домой. Ты там быстро пойдешь на поправку, — сказала Ирина Николаевна и погладила сына по щеке.

— Я не хочу домой. — Алеша капризно надул губы. — Я хочу к тебе, Марыняша. Возьмешь меня к себе? Ты обещала.

— Мой мальчик, я категорически против этого. В Краснодаре у меня знакомые врачи. Я покажу тебя профессору Ивцеву. Вдруг случится какое-нибудь осложнение?

— Со мной ничего не случится, если рядом будет Марыняша!

Он притянул ее к себе и быстро поцеловал в губы. Она покраснела — на них смотрели несколько пар любопытных глаз.

— Но с тобой уже случилась беда. Если тебя на самом деле сбил сын этой женщины, я тем более не позволю тебе остаться в N.

— Да, — сказала Муся, смело глядя на Ирину Николаевну. — Только он сделал это не нарочно. Я могу в этом поклясться.

— Марыняша, я горю желанием познакомиться с твоим сыном. Уверен, мы поймем друг друга.

— Сынок, давай потихоньку собираться. Нам с тобой предстоит длинная дорога.

— Мама, я не поеду домой! Как ты не можешь понять, что я люблю Марыняшу? И собираюсь на ней жениться!

— Я все могу понять, мой родной, но… — Муся догадалась, что Ирине Николаевне стоит больших усилий держать себя в руках, — тебе сначала нужно вылечиться от травм, которые ты получил благодаря…

— Молчи, мама. Я не хочу тебя возненавидеть, понимаешь? Ты очень мне дорога, но Марыняша… Без Марыняши я уже не смогу жить.