— Тогда вот что я скажу тебе, сынок. — Ирина Николаевна гордо выпрямила свою и без того прямую спину. — Если эта женщина для тебя дороже родной матери, забудь, что я…

Она расплакалась, закрыв руками лицо.

— Не надо, мамочка. Я тебя тоже люблю.

— Не верю. Я тебе уже не верю.

Муся видела, как побледнело и исказилось гримасой боли Алешино лицо.

— Думаю, тебе будет лучше поехать в Краснодар, — тихо сказала она и не смогла сдержать вздоха.

— Ты хочешь, чтоб я уехал? — со звенящей обидой в голосе спросил он.

— Нет. Нет. — Она трясла головой. — Но твоя мать страдает. Мне ее очень жаль.

— Я в вашей жалости не нуждаюсь! — Ирина Николаевна сказала это сердито, даже злобно. — Вы приворожили моего сына какими-то развратными увертками, но я так просто не сдамся. Я буду бороться за тебя, Алешенька.

— Мама, ты не права! Я первый захотел Марыняшу, а она долго не соглашалась. Она очень чистая, мама.

Он взял обе руки Муси и по очереди поцеловал в запястье.

— Тогда прощай. — Ирина Николаевна решительным шагом направилась к двери. — Я передам твои вещи с Аржановыми. Только назови адрес.

— Степная, двадцать восемь, — без запинки сказал Алеша. — Не надо так сердиться, мама. Мы пригласим вас с папой на нашу свадьбу.

— Какой же ты жестокий!

Прежде чем хлопнуть дверью, Ирина Николаевна обернулась на пороге. У нее было очень несчастное лицо.

Алеша вздохнул и крепко обнял Мусю за плечи.

— Когда-то она так много значила для меня. Но ты значишь в сто раз больше. Когда мы поедем к тебе? Я хочу лежать с тобой под одним одеялом…

Ирина Николаевна плакала всю обратную дорогу. Она приезжала в N на машине друзей, откликнувшихся на ее беду.

Дома она почувствовала себя униженной и всеми забытой и, чтобы хоть как-то совладать с внезапно настигшим ее горем, решила съездить в госпиталь к мужу.

— Случилось что-то? — спросил он, едва она вошла в палату.

Ирина Николаевна подавленно всхлипнула.

— С Алешкой?

— Да. Наш сын попал в умело расставленные сети.

— Ты видела эту женщину?

Ирина Николаевна снова всхлипнула.

— Красивая и очень порочная, хоть и пытается изобразить из себя святошу. У нее на лице написано, что она… — Ирина Николаевна упала мужу на грудь и разрыдалась. — Она погубит нашего Алешеньку.

— Погоди. Ты от меня что-то скрываешь. Зачем ты ездила в N?

— Алеша попал в больницу, и оттуда мне позвонили — там работает медсестрой моя бывшая ученица. Он поехал навестить эту… даму, и с ним случился несчастный случай. Хотя, мне кажется, все это было подстроено и спланировано заранее. Алеша даже не рассказал мне толком, что случилось. Вроде бы его сбили санки, в которых сидел сын той женщины — так она мне сказала. У него легкое сотрясение мозга и ушиб левого предплечья. Он сказал, чтобы я прислала его вещи с Аржановыми по адресу…

Она залилась слезами обиды.

— Ну, ну, успокойся. Наш мальчик влюбился. С кем такое не случается?

— Он… он… такой бессердечный! Я представить себе не могла, что мой Алеша может быть таким бессердечным по отношению ко мне. Видел бы ты, как он на нее смотрел! Она его загипнотизировала. Еще та штучка! — судорожно выплескивала Ирина Николаевна.

— Как я завидую Алексею!

— Я… я поеду на эту Степную, двадцать восемь, и такое ей устрою…

— Что ты сказала? — спросил он совершенно незнакомым голосом.

— Я ее с дерьмом смешаю. Шлюха! Сука! Потаскушка!

Ирина Николаевна забилась в истерике.

Он взял ее за волосы и слегка приподнял.

— Какой ты назвала адрес? — Он глядел на жену испуганными потемневшими глазами.

— Там та баба живет. Она забрала Алешу к себе. Он хочет на ней жениться!

— Степная, двадцать восемь, — тихо прошептал он. — Нет, это не может быть ошибкой. Это — жестокая насмешка судьбы. Я хочу туда поехать, — заявил он решительно и громко. — Я должен ее увидеть!

— Что ты, милый. В твоем состоянии ты ни за что не доедешь до N. Я сама постараюсь все уладить. Будем надеяться, Алешенька со временем поймет, что родители желают ему только добра.

Он оттолкнул жену обеими руками и медленно сел в кровати. Она смотрела на него почти с ужасом — муж шесть лет пролежал недвижно, как колода. Ноги ему удалось спустить не сразу, а когда он наконец встал, ему показалось, что пол больничной палаты далеко-далеко. И у него закружилась голова.

— Вадюша, милый, куда же ты в одной пижаме? — доносился до него словно издалека голос жены. — На улице такой мороз.

— Плевать! — Он сделал шаг в сторону двери. Еще один. Остановился, чтобы перевести дух. — Дай мне зеркало и бритву. Я должен как можно скорее попасть на Степную, двадцать восемь.

Прибежал дежурный врач и медсестры. Они пытались уложить его в постель. Сперва уговорами, потом силой. Он оставался непреклонен. Тем более что у него всегда были очень сильные руки. Сейчас они словно превратились в рычаги из прочнейшей стали.

— Вам не дадут костюм и рубашку, — сказал врач. — Завтра вас будет смотреть профессор Сиваго из Москвы. Это светило первой величины. Мы сказали ему, что случай уникальный. Он решит, что мы ему солгали.

— Передайте вашему профессору, что бывший больной Соколов больше не нуждается в услугах медицины. А еще скажите, чтоб он убирался в задницу.

Он широко и уверенно шагал по коридору. За ним семенила целая толпа перепуганных людей. В вестибюле он обернулся и сказал:

— Если вы не дадите мне пальто и ботинки, меня задержит первый же милиционер, и я скажу, что сбежал в одном нижнем белье, потому что в вашем госпитале истязают больных. Будьте уверены, мне поверят.

Шофера остановившейся по его требованию машины он попросил:

— Дружочек, подбрось меня, пожалуйста, в N. У меня нет при себе денег, а тем более оружия, зато есть огромное желание увидеть женщину, которую я когда-то сильно любил. Не откажи мне в этом удовольствии, браток.

— Пожалуйста, не сердись на меня. Санками управлял не я, а Илюша. Но он тоже не собирался на тебя наезжать. Знаешь, а ты больше никогда не выскакивай на ходу из трамвая — на том повороте самосвалы как ракеты носятся — вжу-уть! Если бы ты попал под самосвал, мы бы сейчас не смогли с тобой разговаривать, слышишь? Тебе интересно со мной разговаривать, правда? У мальчика были печальные глаза, хоть он все время пытался улыбнуться Алексею.

— Да, Ванька. Очень интересно. И я на тебя совсем не сержусь, потому что сам виноват. А где мама?

— Ты имеешь в виду мою маму? Она с Пашей разговаривает. Она думала, ты спишь, и не велела к тебе заходить. Но я приоткрыл дверь, увидел, что у тебя открыты глаза и…

— Кто такой Паша?

— Мне он совсем никто, но когда-то был маминым мужем. Это когда я только родился и мама была очень слабая и нигде не работала. Паша купил для нее этот дом. Очень давно купил, когда меня еще на свете не было. Анюта говорит, Паша очень преданный человек и не от мира сего. Еще Анюта считает, что мама должна…

— Постой. А сейчас твоя мама уже незамужем за этим Пашей?

— Нет. — Ваня энергично покачал головой. — Она последнее время всегда приезжает ко мне одна. Когда-то давно они приезжали вместе, но я тогда был совсем маленьким и ничего толком не помню.

— О чем твоя мама говорит с этим Пашей?

— Мне кажется, он ругает ее за то, что она взяла тебя к нам домой. Вообще Паша сегодня ужасно сердитый. Я еще никогда не видел его таким сердитым. Я всегда любил его и даже хотел одно время, чтобы мама снова вышла за него замуж. Сейчас я уже не хочу этого. Я хочу, чтобы мама забрала меня поскорее в Москву. Последнее время здесь стало ужасно скучно. Как ты думаешь, мама заберет меня в Москву?

— Хочешь, я попрошу ее об этом?

— Попроси. Она обязательно тебя послушается. Вот увидишь.

— Почему ты так думаешь?

— Сам не знаю. — Ваня пожал плечами. — Мне так кажется — и все тут. А ты мамин любовник?