Биография Судоплатова, несомненно, достойна шпионских романов и приключенческих фильмов. Особенно, если будущим авторам потребуется герой с весьма противоречивой репутацией. Павел Судоплатов родился в 1907 году на Украине, в Мелитополе, в рабочей семье. Русский, он хорошо говорил на украинском языке, что сыграло важную роль в его шпионской карьере. Рано оставшийся без отца, он уже в 1919 году стал воспитанником одного из красных полков, быстро разбитого белыми, а в 1921 году, четырнадцати лет от роду, начал карьеру в «органах». Сначала письмоводителем, потому как успел окончить несколько школьных классов, и быстро научился печатать на «ундервуде» – печатной машинке. Потом – оперативным работником. В начале 30-х годов ряд украинских руководителей ОГПУ были переведены в Москву. Они брали с собой проверенные кадры. Так оказался в столице и Судоплатов. С 1933 года он служил в «иностранном отделе». Этот отдел отбирал нелегальную резидентуру ОГПУ-НКВД и руководил этими агентами. Сам Судоплатов ещё со времен службы на Украине специализировался на украинских националистах. С ними у него были и личные счеты: в бою с петлюровцами погиб его старший брат. В середине 30-х годов он был внедрен в ряды «самостийников» и несколько лет провел за границей на положении нелегала. Ему удалось войти в доверие к соратнику и наследнику Симона Петлюры, руководителю украинских националистов Евгену Коновальцу. По личному распоряжению Сталина Судоплатов, в мае 1938 года, в одном из ресторанов Роттердама убил Коновальца с помощью бомбы, вложенной в коробку конфет. Убийца смог скрыться. Сегодня Коновалец – «национальный герой» «свидомой» Западной Украины.

Судоплатову удалось счастливо избежать гибели во время смены руководства НКВД после отстранения Ежова и назначения Берии, хотя некоторое время он и ожидал ареста. Наоборот, Сталин поручил ему ответственейшее задание – организацию убийства его самого ненавистного врага, Льва Троцкого. Теперь Судоплатову уже не нужно было самому подбрасывать бомбы или орудовать альпенштоком. На него возложили стратегическое руководство этой акцией из Москвы. Операция получила наименование «Утка». Непосредственно организацией убийства в Мексике занимался его заместитель и ближайший друг Наум Исаакович (Леонид Александрович) Эйтингон. Сначала им был организован провальный и хаотический налет на виллу Троцкого боевиков Давида Сикейроса – со стрельбой, но без жертв. Руководство этим террористическим актом не помешало последнему стать потом классиком монументальной живописи XX века. Эйтингон сумел внедрить в окружение Льва Давидовича его убийцу и будущего героя Советского Союза Рамона Меркадера.

Убийство Троцкого в 1940 году выдвинуло Судоплатова на первые роли в разведывательной и контрразведывательной деятельности НКВД. В 1990-е годы Судоплатов утверждал, что они готовились и к выполнению другого задания – к убийству Гитлера. По его словам, у него были оперативные возможности для того, чтобы организовать эту акцию. На вопросы о том, кто планировался на роль или роли исполнителей, Судоплатов, а за ним и сын Берии Серго Берия утверждали, что убийство предстояло совершить знаменитой актрисе, звезде немецкого кино Ольге Чеховой, бывшей жене не менее знаменитого актера Михаила Чехова, племянника А.П. Чехова. Сама Ольга Чехова приходилась племянницей еще одной знаменитой актрисе – Ольге Книппер-Чеховой, жене писателя. Но приказа от Сталина на проведение этой операции Судоплатов так и не получил. Советский Союз и Германия подписали Пакт о ненападении.

Итак, к началу нашей истории, в первые месяцы Великой Отечественной войны, Павел Судоплатов имел звание майора государственной безопасности (в начале августа он станет старшим майором, а это звание примерно соответствовало званию комдива в армии, то есть было уже генеральским чином). Судоплатов являлся заместителем начальника 1-го (Разведывательного) управления. 5 июля он возглавил Особую группу при наркоме внутренних дел. Одна из задач группы – организация партизанской борьбы и ведение радиоигр с немецкой разведкой. Уже в июле Берия дал ему и начальнику секретно-политического управления Горлине – кому поручение готовиться к возможному захвату немцами Москвы. Именно тогда рождается идея внушить противнику, что в Москве якобы существует подпольная монархическая организация, ждущая прихода германской армии. Через своих людей, внедренных в эту организацию, Судоплатов и его коллеги рассчитывали, в случае оккупации немцами Москвы, вести борьбу с их агентурой. Для того, чтобы реализовать идею, нужно было найти две ключевые фигуры. Во-первых, наивного монархиста, способного поверить в возможность деятельности такой организации в столице сорок первого года и искренне играть роль ее руководителя перед немецкой разведкой. Во-вторых, агента, готового вступить в смертельно рискованную игру с немцами, возглавив замаскированную под пронемецкую организацию подпольную группу. Надо отдать Судоплатову, Горлинскому и их подчиненным должное – они смогли быстро подобрать не только кандидатуру будущего основного агента, но и кандидата в главные заговорщики с качествами, столь редкими для Москвы того времени.

«Я знал, что они способны на все, но чтобы вот так, просто, подбросить пистолет и ничем более себя не утруждать! А мама ни одной семейной фотографии не пощадила, ни одного документа. И меня учила – никакого архива, никаких бумаг, никаких фотографий. Наш дом должен быть стерилен. Ведь мы – «бывшие». За нами обязательно когда-нибудь придут. Вот, подготовились. А они взяли, и просто подбросили пистолет».

Следователь, наконец, оторвался от тоненькой папочки, содержимое которой он молчаливо изучал, и прервал сбивчивое биение мысли Александра вопросом, заданным таким тоном, будто сидящего перед ним человека не привезли на Гороховую среди ночи, а он сам напросился на разговор, лишив его, следователя, законного сна:

– Ну что, Александр Николаевич, а вас слушаю.

– Извините, товарищ следователь, мне…

Следователь, вооружившийся ручкой и придвинувший к себе протокол допроса, заполненный пока только анкетными данными задержанного, прервал его:

– Гражданин следователь! Извините, гражданин следователь, но мне нечего вам сказать.

Следователь позволил себе улыбнуться:

– Все так вначале говорят, а потом разливаются соловьем. Итак, откуда у вас пистолет и для чего вы его собирались использовать?

– У меня никогда не было пистолета.

– Может быть от дяди остался, он ведь у Деникина служил, в контрразведке, должен заметить.

И следователь многозначительно положил руку на папочку. Все мол, мы, про вас знаем.

– У нас был обыск в Анапе, когда его арестовали. Всё что хотели и считали нужным, забрали. И, вообще, мне тогда девять лет было, я в тифе лежал.

– Это ерунда. Может, плохо искали. Значит, утверждаете, что пистолетом вы обзавелись уже в Ленинграде?

– Еще раз заявляю, что никакого пистолета у меня никогда не было.

– Но его нашли у вас при обыске. Или, хотите сказать, что его вам сотрудники ОГПУ подбросили?! Хотите оклеветать «органы»?! Не выйдет, офицерский последыш!

Последнюю фразу следователь, слишком полный для обтягивающей его гимнастерки, вдруг провизжал, дернул себя за воротник, словно ему стало нечем дышать в присутствии клеветника – «последыша», или он собирался вызвать его на бой, как в уличной драке, рванув рубаху на груди. В кабинете следователя, действительно, было жарко. По крайней мере, Александр чувствовал, как прилипла рубашка к вспотевшему телу. Следователь, так и не справившийся с пуговицами воротника, и, как будто, на этом успокоившись, продолжил прежним ровным тоном.

– Ещё раз спрашиваю, что вы имеете показать по поводу пистолета, обнаруженного у вас при обыске в присутствии понятых, что зафиксировано в протоколе обыска?

– Ничего.

– Кто и с какой целью передал вам пистолет? В какую контрреволюционную организацию вы входите? Назовите известных вам членов. Кто должен был стать объектом планировавшегося террористического акта?