Стоянка интерпретируется как место гибели Мамонтов, трупы которых в мерзлом состоянии были найдены людьми. Поскольку кости не расколоты, предполагается, что людей интересовали в первую очередь шкуры мамонтов (Петрин В.Т., Цейтлин С.М., 1976).

Возможна и другая трактовка. Местонахождение ближайшим образом напоминает не только Томскую стоянку, но и ряд стоянок Северной Америки, получивших убедительное название kill-sites. Прежде всего, нет данных, что трупы мамонтов были в мерзлом состоянии. Если кости не потревожены, то это не значит, что снималась только шкура, вряд ли люди могли пренебречь мясом, а поскольку кремневые изделия найдены среди костей, они могли быть использованы при разделке туш. Труднее определить, как погибли животные. Для некоторых американских стоянок (например, Санта Изабель Истапан) найдено объяснение, что люди добивали завязшее в иле животное. На приведенном плане (Петрин В.Т., Смирнов Н.Г., 1975, рис. 2) видна значительная перемешанность костей мамонта. Находка единичных раздробленных костей других животных также свидетельствует в пользу кратковременного охотничьего лагеря.

Что касается культурной принадлежности памятника, то кремневый инвентарь не имеет аналогий в позднем палеолите Сибири и обнаруживает определенное сходство с материалами Прикаспия. Не менее важное значение имеет и то, что культура этого типа была исходной для мезолита Урала, хотя представляется не убедительным отнесение Шикаевки II к мезолитической янгельской культуре (Матюшин Г.Н., 1976 б, с. 161). Как отметил В.Т. Петрин, орудия из Шикаевки II крупнее янгельских, в форме и технике изготовления наблюдаются значительные различия (Петрин В.Т., Цейтлин С.М., 1976, с. 106).

Имеется и другое свидетельство освоения Западной Сибири позднепалеолитическими людьми — местонахождение Волчья Грива в Барабинской степи. Здесь на глубине 1–2 м залегает огромное скопление костей мамонта. При раскопках 1967 г. обнаружено 495 костей, принадлежащих 8 особям мамонта и 1 особи лошади. Интересен возрастной состав особей мамонта — одно животное погибло в возрасте около 40–50 лет, шесть особей — в возрасте от 3 до 8 лет и одногодовалый детеныш. В 1968 г., помимо множества костей мамонта, найдены единичные кости бизона, дикой лошади и волка. Целых костей мало: крупные кости, особенно трубчатые, разбиты. На многих костях видны следы деятельности человека. Часть костей могла служить и орудиями. Особого упоминания заслуживают два мелких кремневых отщепа, найденные среди костей мамонта. Ближайшее местонахождение каменного сырья, пригодного для изготовления орудий, расположено в 200 км, поэтому человек был вынужден очень дорожить камнем. Радиоуглеродная дата для Волчьей Гривы — 14200±150 лет тому назад (Окладников А.П., Григоренко Б.Г., Алексеева Э.В., Волков И.А., 1971) — не противоречит ни палеонтологическим, ни геолого-геоморфологическим данным.

К самому концу позднего палеолита в Западной Сибири относится, видимо, стоянка Черноозерье II. Она находится в 140 км к северу от г. Омска, в самом центре южной половины Западно-Сибирской низменности. Четыре культурных слоя залегают в супесчаных отложениях I (II?) надпойменной террасы левого берега Иртыша, имеющей здесь высоту 16–18 м. Они лежат на глубине от 2 до 3 м и непосредственно перекрывающие их слои разбиты морозобойными трещинами. Слои, за исключением 4-го, нижнего, характеризуются округлыми очагами диаметром 1–1,3 м, вокруг которых концентрировались находки. По предварительному определению, кости животных принадлежат лосю, быку, лошади, лисе и зайцу (Петрин В.Т., 1972).

Среди находок верхнего культурного слоя наибольший интерес представляют уникальные костяные изделия: почти целый кинжал из ребра крупного животного, по обеим краям которого в узких пазах сохранились кварцитовые вкладыши, а на плоских сторонах прослеживается тонкий орнамент (рис. 125, 28); обломок подобного кинжала (рис. 125, 34), обломки «диадем» и плоские костяные подвески треугольной формы (рис. 125, 29–33) (Петрин В.Т., 1974, рис. 1). Каменный инвентарь в целом немногочислен, нуклеусов почти нет. Среди заготовок заметное место занимают призматические пластинки, иногда мелких размеров и неправильных очертаний (рис. 125, 22, 26). Из орудий отмечены скребки, часто округлые, высокой формы (рис. 125, 10, 11, 14, 17), единичные резцы (рис. 125, 13, 20), проколки (рис. 125, 16), долотовидные орудия (рис. 125, 24), вкладыши (рис. 125, 15, 18, 19), пластинки с ретушью (рис. 125, 22, 26) и отщепы со следами использования (рис. 125, 21, 25).

Стоянка опубликована лишь в предварительной форме. Если в первых сообщениях отмечалось ее «поразительное сходство» со стоянкой Красный Яр на Ангаре, то затем говорилось или о том, что каменный инвентарь не имеет аналогий ни с одним из известных памятников на близлежащих территориях, или о том, что он обнаруживает большую близость с казахстанским поздним палеолитом.

Наблюдения С.М. Цейтлина позволяют отнести стоянку ко времени до начала и самого начала последнего большого похолодания в Западной Сибири — 10–12 тыс. лет назад. Можно добавить, что характер памятника (тонкие культурные слои, наличие очагов и ямок вокруг них) аналогичен другим многослойным стоянкам как к западу (стоянка Талицкого), так и к востоку (Красный Яр, в меньшей степени Кокорево I). Вкладышевая техника более развита, чем в стоянке Талицкого и даже в Кокорево I, кинжал обнаруживает ближайшее сходство с подобными мезолитическими и даже неолитическими орудиями. По углистой супеси из кострища в объединенном культурном слое 2–3 радиоуглеродным методом получена дата 14500±500 (ГИН-622).

В этой обширной и достаточно хорошо изученной области Азиатской части СССР в соответствии с выработанной геологической периодизацией верхнего плейстоцена материал может быть рассмотрен по трем хронологическим ступеням, соответствующим климато-стратиграфическим подразделениям ледниковых событий. В верхнем плейстоцене, который сопоставляется с вюрмом Европы, выделяются две крупные фазы оледенения — зырянская и сартанская, разделенные каргинским межледниковьем (Громов В.И., Алексеев М.Н. и др., 1965). Соответствующее молого-шекснинскому, каргинское межледниковье существовало длительное время, примерно от 50 до 25 тыс. лет. Внутри сартанского оледенения, соответствующего вюрму III или осташковскому оледенению, выделяются две крупные стадии — гыданская (максимальная) и ньяпанская. Во внеледниковых областях в это время накапливался перигляциальный аллювий II террасы и связанные с ним покровные отложения. В позднесартанское время выделены два кратковременных потепления: кокоревское и таймырское. После таймырского потепления наступила заключительная, норильская стадия сартанского оледенения. Время ее окончания устанавливается на основании даты 10700±200 лет назад (ГИН-315), заканчивающей плейстоцен (Кинд Н.В., 1972, 1974).

Памятники позднего палеолита Восточной Сибири, таким образом, могут быть разделены на три временные группы: 1. Памятники времени каргинского межледниковья; 2. Памятники начала сартанского оледенения; 3. Памятники второй половины сартанского оледенения и его конца. Выделение в особую четвертую группу памятников финального палеолита оказалось невозможным по двум причинам. Во-первых, они тесно связаны с непосредственно предшествующими им памятниками, особенно на многослойных стоянках. Во-вторых, для этой территории нет четких критериев разделения финальнопалеолитических и раннемезолитических стоянок.

Периодизация, построенная на сопоставлении имеющихся данных, разумеется, носит предварительный характер. Открытие новых данных и монографическое опубликование имеющихся памятников несомненно внесет в нее коррективы.

Пока еще мало что известно о памятниках, относящихся к эпохе каргинского межледниковья. В научную печать стали еще только просачиваться первые сведения о них. Если верны радиоуглеродные даты, то одним из самых ранних памятников является недавно открытая стоянка Малая Сыя в восточных отрогах Кузнецкого Алатау на берегу р. Белый Июс. Здесь выявлена значительная площадь распространения культурных остатков, обнаружены следы жилищ. Фаунистический комплекс включает кости северного оленя, зубра, горного барана, козерога, благородного оленя, лошади, шерстистого носорога, мамонта, сайги, сурка, лисицы и зайца. Каменный и костяной инвентарь, по словам В.Е. Ларичева, характеризуется большой архаичностью при сравнении с материалами позднего палеолита Енисея и Ангары. Но вместе с тем он опровергает укоренившееся представление о некоей архаичности палеолита Сибири, его отсталости по сравнению с восточноевропейским. Здесь представлена «…техника отделения крупных и мелких ножевидных пластин и нуклеусов, удивительно разнообразных по типам, относительно совершенная отжимная ретушь на рабочих лезвиях и рукоятках ножей и концевых скребков, высокая техника оформления своеобразных по разновидностям резцов, широкое использование кости и рога при изготовлении… наконечников копий и дротиков» (Ларичев В.Е., 1976, с. 18). Две радиоуглеродные даты по древесному углю 34500±450 и 33060±300 лет назад несомненно должны быть проверены данными смежных дисциплин.