КОРНЕЛЬ:
Психея
Но можно ль ревновать к родне, мой друг?
Амур
Я ко всему, Психея, вас ревную.
Целует солнце ль ваш прекрасный лик,
Иль нежит кудри ветер — в этот миг
Терплю я муку злую.
Смотреть, как воздух целый день
Любимых уст касается бесстыдно,
Как платье льнет к вам, — мне обидно.
(Психея, д. III, явл. 3)
Примечание З (к с. 96)
САРРАЗЕН:
В седло немедля он садится.
Земли не чует под собой
Лихой скакун: сейчас помчится
Туда, где закипел уж бой;
С губ каплет пена, очи блещут
И гневно ярый пламень мечут, —
Весь устремившийся вперед,
Он роет прах земной копытом
И, мнится, ржанием сердитым
Врагам бесстрашный вызов шлет.
(Ода на битву при Лансе){300}
ВОЛЬТЕР:
Мгновенья дороги, средь боевых колонн
На резвом жеребце вперед несется он.
Тот, ношею гордясь, взрывает прах копытом
И вызов свой врагу шлет ржанием сердитым.
(Генриада, песнь VIII)
Добавлю, что оба эти описания, которые сегодня показались бы весьма слабыми и которые гораздо лучше удались господину Делилю{301}, восходят к Библии: ”Роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию. Он смеется над опасностью, и не робеет, и не отворачивается от меча. В порыве ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы. При трубном звуке он издает голос: ”гу! гу!” — и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик” (Иов, 39, 21–22 и 24–25).
Что же касается плагиатов Вольтера, то о них много любопытного говорит Фрерон{302}; я приведу его слова, хотя упреки, его кажутся мне не вполне справедливыми; читатель сразу поймет, что многие из этих плагиатов не более чем невинные подражания. Понятия ”плагиат” и ”подражание” я употребляю здесь в том смысле, в каком они определены в моей книге.
”Письмо господину Фрерону о стихах,
приписываемых господину Вольтеру
Милостивый государь!
Всем памятны стихи, ходившие в свете лет семь-восемь назад под именем господина де Вольтера, — стихи прелестные, как и все, что написано этим автором.
Послушна вашей воле вся страна;
От вас зависит, солнцу быть иль грому.
Моя же участь, вижу, вам смешна:
Как двор не предпочесть селу глухому!
Но худо ль самому себе служить
И безмятежно дни свои дожить,
Равно забыв и страх, и упованье?
О! если небо, слыша голос мой,
К вам и к французам явит состраданье,
Блаженством вы сравняетесь со мной!
Несколько дней назад я был в гостях у друга и случайно наткнулся в его библиотеке на томик под названием ”Сборник нравственных и религиозных стихотворений от Малерба до наших дней”; сборник этот, открывающийся посвящением герцогу Орлеанскому, издан в Париже, у Бриассона с улицы Сен-Жак, в 1740 году. Я был весьма удивлен, когда прочел там сонет Менара{303}:
Покорна вашей воле вся страна;
Лишь в вашей власти, солнцу быть иль грому.
Моя же участь, видно, вам смешна:
Как двор не предпочесть сельцу глухому?
Клеомедон, доволен я вполне.
Мне, право, нравится пустыня эта,
И в ней отшельничать приятно мне
Вдали от суеты большого света.
Хочу я без тревог мой век дожить
И мирно самому себе служить,
Равно забыть и страх, и упованье.
И если небо, слыша голос мой,
К вам и к французам явит состраданье,
Блаженством вы сравняетесь со мной.
Итак, первое стихотворение — плагиат до того беззастенчивый, что с ним может сравниться только идиллия ”Овечки”, принесшая столько славы госпоже Дезульер, хотя автором ее несомненно является Кутель{304}; разумеется, было бы несправедливо подозревать в том же грехе господина де Вольтера, известного своими блестящими способностями, плодовитостью и гением.
Честь имею оставаться и проч.
Монизо, адвокат”.
”В мадригале маркизе дю Шатле, сыгравшей в 1747 году в Со{305}, у герцогини дю Мэн, роль Иссе{306}, господин де Вольтер говорит:
Стать Фебом всей душою я желаю
Не с тем, чтоб править прозой и стихом —
Он эту власть отдал дю Мэну, знаю —
Иль мирозданье обходить кругом:
Я жить оседло в Со предпочитаю
Иль петь на лире и родному краю
Восторг внушать созвучьем дивных слов.
Затем лишь, чтобы слышать ежечасно
Иссе, которая влюбилась страстно
В него, счастливейшего из богов.
Мадригал этот, бесспорно, прелестен. Впрочем, он не стоил господину де Вольтеру большого труда. В его расторопной и услужливой памяти просто-напросто всплыло стихотворение Феррана, даровитого поэта, который умер в 1719 году, оставив среди прочих сочинений следующий мадригал, рядом с которым стихи господина де Вольтера кажутся пародией:
Амуром стать я всей душой желаю
Не с тем, чтоб править небом и землей —
Я и богов, и смертных забываю,
Когда Темиру вижу пред собой —
Иль взор закрыть повязкою глухой —
Темире в сердце не войдет измена —
Иль наслаждаться славою нетленной:
Я жить хочу, пока она жива.
Затем, чтоб, обретя колчан бесценный,
В нее послать все стрелы божества.
Господин де Вольтер без лишних церемоний извлекает из сочинений древних и новых авторов все, что найдет изящным, остроумным и любезным своему сердцу; не может быть никаких сомнений, что, следуя этому достохвальному обыкновению, он позаимствовал идею мадригала у Феррана. Вглядевшись внимательно в литературный венец господина де Вольтера, мы найдем там очень мало цветов, взращенных им самим. Впрочем, и сам Ферран в мадригале, о котором идет речь, недалеко ушел от Вольтера, ибо мысль и форму своего творения он почерпнул из прелестного десятистишия, которое еще в 1524 году, то есть двести сорок четыре года назад, посвятил предмету своей сердечной склонности, Диане де Пуатье, наш изящный Маро; в третьем томе его ”Сочинений” (Гаага, у П. Жосса и Жана Неольма, 1731) оно напечатано на странице 123:
