Миссис Хелена Стокворт Фритц была очень занятой женщиной, особенно сейчас, после смерти дорогой Мириам Хоуп Клендон. Она была членом жюри учредительных советов, давала интервью прессе, организовывала благотворительные приемы, ланчи, делала покупки, звонила дальним и ближним друзьям, занималась йогой со специалистом по ауре, постоянно планировала то или иное событие, и теперь вот должен был состояться аукцион драгоценностей дорогой Мириам, и прямо здесь, в Сискейп.

И не в саду, как обычно, а в доме! В большинстве случаев благотворительные мероприятия в Сискейп устраивались на лужайке и на террасе, которые выходили прямо на океан, но теперь, поскольку необходимо было выставлять драгоценности в витринах, а также для того, чтобы ведущего аукциона всем было слышно и видно, пришлось открыть танцевальный зал в Сискейп, одна стена которого состояла из французских окон, выходивших прямо на террасу со знаменитым видом на море.

Так вот, во всей этой безумной суете последнее, в чем она нуждалась, — это музыкальные усилители, доставленные на три дня раньше.

Джеддингз вошла с новостями в кабинет, где миссис Фритц сидела, погруженная в планы расстановки цветов. Джеддингз выглядела взволнованной, как, впрочем, и всегда. Прижимая к плоской груди свою вечную папку с записями, она доложила:

— Миссис Фритц, у ворот стоит мужчина из службы доставки.

— Доставки чего?

— Говорят, усилителей для оркестра.

— Оркестра? У нас сегодня нет никакого оркестра.

— Нет, для аукциона.

Аукцион, ах да! В этот вечер будет играть оркестр, конечно же, состоятся танцы, а перед началом аукциона подадут шампанское, чтобы посетители немного размялись.

Да, но это все будет в пятницу, на следующий день после бала в «Брейкерз», где драгоценности впервые публично выставят, а сегодня только вторник.

— Почему, ради всего святого, они привезли свою аппаратуру сейчас?

— Не знаю, миссис Фритц. Они говорят, что могут доставить ее только сегодня.

— Проведи меня к этим людям!

Миссис Фритц в сопровождении Джеддингз прошествовала в привратницкую, расположенную перед домом, возле входных ворот, где все было оборудовано, как в хорошем офисе. Там в основном и работала Джеддингз вместе с парой клерков, помогая миссис Фритц в ее многочисленных общественных и благотворительных делах и прочем; кроме того, видеонаблюдение было также установлено там. Миссис Фритц остановилась перед монитором, передающим изображение с улицы, и снова ей пришла в голову та же мысль: почему изображение не может быть цветным, как в телевизоре? Но дело, конечно, не в этом. Дело — вот оно, стоит за воротами, практически перегородив все движение, безликий темный фургон, в котором сидят двое мужчин. Водителя трудно было разглядеть, а пассажир — крупный мужчина с коротким ежиком кучерявых черных волос — наполовину высунулся из окна, чтобы поговорить по интеркому, и сейчас ждал ответа.

— Скажите ему, что это весьма неудобное время, — велела миссис Фритц.

— Да, мэм.

Джеддингз села за стол, взяла трубку и сказала:

— Миссис Фритц говорит, что это весьма неудобное время.

Потом она нажала на кнопку громкоговорителя, чтобы и хозяйка могла услышать ответ. Который был вежливым и любезным, но ничем не помог.

Миссис Фритц увидела, как крепыш улыбнулся и ответил:

— Мне жаль, что так получилось. Я не люблю, когда мои клиенты недовольны, но нам дали этот груз и велели доставить его сегодня, а нам негде его хранить. И у нас нет страховки для такого имущества. Эти усилители, я не знаю, сколько они стоят, и мне не хотелось бы отвечать за них.

Джеддингз прикрыла микрофон ладошкой, повернулась к миссис Фритц и сказала:

— Мы можем поставить их в бальной комнате, в углу, и они не будут мешать.

Миссис Фритц это не понравилось, но она поняла, что это одно из тех неудобств, с которым просто придется смириться, поэтому она сварливо ответила:

— Ладно, но я надеюсь, что не буду на них натыкаться!

— Конечно нет, мэм! — пообещала Джеддингз и сказала в интерком: — Заходите. — Она нажала кнопку, открывающую наружные двери.

Миссис Фритц увидела, как крепыш что-то еще произнес, но в этот раз Джеддингз не нажала кнопку громкоговорителя.

— Да, хорошо, — сказала та и повесила трубку. Большие деревянные двери начали расходиться в стороны.

— Что он сказал? — спросила миссис Фритц.

— Он поблагодарил вас.

— Хм, вежливый. Сейчас это редкость.

— Да, мэм.

Они вышли из привратницкой и направились к переднему залу, к которому вела фигурная лестница и где пол был выстлан розовым мрамором, прохладным даже в самую жаркую погоду. Джеддингз открыла двери, как только увидела, что фургон миновал ворота. Он проехал по извилистой подъездной дорожке и сдал назад.

На дверях кабины было небрежно написано белым: «Прибрежная доставка». Двое мужчин вышли из машины и двинулись к задним дверям фургона, а крепыш сказал, улыбаясь:

— Добрый день, мэм, простите за неудобство.

— Ничего, — ответила она великодушно, хотя все присутствующие понимали, что это совсем не так.

Водитель был ростом поменьше, худощавый, с острыми чертами лица и большими ушами. Оба были в обычной рабочей одежде, темных бесформенных штанах и футболках, у крепыша — с рекламой пива, а у мелкого — «Дельфинов Майами».

И почему низший класс всегда превращает себя в рекламные щиты?

Когда открыли заднюю дверь, показались две большие черные коробки, стоящие внутри, а рядом с ними — ручная тележка, которую крепыш достал первой. Потом они вдвоем переложили ящики из фургона на тележку, миссис Фритц и Дженнингз отступили назад, и мужчины вкатили ее по широким ступенькам к дому. Сверху на коробке виднелись обычные разъемы и выключатели, впереди она была занавешена черной тканью, и название производителя, «Магно», выбитое железными буквами, значилось спереди, возле кнопок.

Джеддингз, указывая дорогу, повела их в дом, крепыш толкал тележку перед собой, а водитель шел рядом, придерживая усилитель сбоку, чтобы тот не упал. Миссис Фритц, замыкая шествие, следила, чтобы колеса тележки не повредили ее паркет.

К счастью, места для витрин, где будут выставляться драгоценности, и место для помоста ведущего аукциона уже были выбраны, все столы и помост уже установили. Миссис Фритц не хотела волноваться из-за таких мелочей в самый важный день. Поэтому им удалось приткнуть усилители там, где они не будут мешать в ходе приготовлений. Они не будут бросаться в глаза, к тому же, возможно, придется установить еще что-нибудь, для чего понадобится пространство.

На самом деле это крепыш посоветовал, где их разместить. Он указал на дальний от витрин угол:

— Мэм, если мы поставим их там, они никому не будут мешать.

— Хорошо, — согласилась она.

Они так и сделали, а второй усилитель поставили перед первым. Потом они выкатили свою тележку обратно через входные двери, крепыш еще раз улыбнулся и пробормотал свои извинения, миссис Фритц опять ответила снисходительно, после чего вернулась в привратницкую, чтобы проследить, что фургон уехал и ворота закрылись.

— Джеддингз, — сказала миссис Фритц.

— Я распоряжусь, чтобы прислуга накрыла усилители скатертями, и вы их даже не заметите.

— Хорошо!

Усилители накрыли снежно-белыми дамасскими скатертями и забыли о них.

— Я не хочу! — проскулила Лоретта.

Она постоянно скулила, но ее скулеж всегда был разным. Иногда он едва отражал ее общее отношение к жизни, иногда выражал определенные эмоции, например злость или страх, или капризную раздражительность, или усталость. А сейчас это был тупоголовый упрямый скулеж, с дополнительными гнусавыми нотками и рокотом бунта.

Пора положить этому конец! Лесли повернулась к матери, сидящей напротив за столом:

— Мама, я немногого прошу!

Ее мать, Лоурел, отложила вилку и сильно нахмурилась, ее кремовое личико сморщилось, как бумажный пакет в супермаркете. Ей никогда не нравилась роль судьи в спорах между дочерями — прыткой Лесли и заторможенной Лореттой, немного слабоумной, очень толстой и плохо сознающей, что происходит вокруг.