– Какой ужас! Ребенок ничего не боится! Она как мы! – заявила вторая голова.

– Она хочет праздника, – сказала третья.

– Ты кот Баюн, о котором отец рассказывал мне сказки?

– Да-а-а-а! – протянули мяукающе сразу три головы.

– Здорово!

– Хочешь всех удивить? – предложила первая голова.

– Какой ужас! Ты что, предлагаешь ребенку идти позориться на народ?

– Не сомневайся! У нее хватит мужества! – возразила третья.

– О чем это вы? – спросила Катена.

Ничего не объясняя более, трехголовый кот спрыгнул с крышки сундука, и она сама открылась. Внутри лежали старая шарманка с картинками и ларец, в котором хранились с незапамятных времен карточки с предсказаниями на целый год.

– Ничего особенного не надо делать. Просто крутить вот эту ручку и петь вот так! – Первая голова кота запела забавную новогоднюю песенку, наполовину веселую, наполовину грустную. Ее подхватили две другие головы. – Запомнила?

– Запомнила. – Петь-то как раз Катена очень любила.

– Возьми нас с собой прогуляться! Нам так надоело пылиться на чердаке! – взмолился кот Баюн. – Не пожалеешь!

И Катена согласилась.

Рано утром, когда все еще спали, девочка оделась потеплее и пошла на центральную площадь. Она держала в руках шарманку. А на ее плече сидел плюшевый трехголовый кот. Площадь очень быстро наполнилась продавцами мороженого, хлопушек, новогодних украшений, всяких экзотических кушаний и вещей. Люди разбирали все это охотно, торопясь к праздничным столам и елкам. Но самый большой успех был у Катены!

На звуки шарманки подходили любопытные. Кот делал вид, что он – просто механическая игрушка, вытаскивал фанты с предсказаниями судьбы. А девочка пела под грустно-веселые звуки старинного музыкального инструмента.

Уже к обеду она заработала достаточно денег, чтобы купить продуктов к праздничному столу. А еще она выбрала самые модные сапожки для матери, теплую шаль из натуральной собачьей шерсти для бабушки и подарок отцу.

Когда она вернулась домой, уже вечерело. Мать и бабушка только руками развели, когда девочка торжественно вручила им свои заработанные сокровища. На кухне воцарилось оживление. Все три женщины маленькая, средняя и пожилая лепили любимое блюдо: пельмени. Кот важно сидел под елкой, карауля сувенир для отца семейства. Наконец, дверь открылась. Хозяин пришел угрюмый и очень удивился радости, поселившейся в доме. Дочка подбежала к нему и затараторила, не дожидаясь полночи:

– Папа! Я сегодня с твоим котиком ходила на площадь. Папа! Я так хорошо пела под шарманку, что люди давали мне деньги! Я купила бабушке шаль из собачьей шерсти! И маме сапожки. И тебе я приготовила подарок! Вон он, под елкой!

Недоуменный отец встал на колени, как ребенок. И взял у кота из рук сверток. Разворачивая газету, он обомлел. Подарком оказалась бутылка водки.

Девочка ждала, что ее похвалят. Но отец вдруг взревел точно бешеный медведь. Из глаз его брызнули слезы. Он сгреб в охапку Катену, целуя ее и приговаривая:

– Ты пела? Девочка моя? Ангел мой! Как ты могла? Как я мог?! Прости меня! Клянусь! Я больше никогда! Никогда этого не допущу!..

Он поднялся с колен и разбил о ступени крыльца старую шарманку. Девочка недоумевала. Мама с бабушкой почему-то плакали. А трехголовый кот улыбался под елкой, но этого никто не замечал.

Когда прозвенели куранты, все сели за стол, где дымились на тарелках пельмени.

– Папа, – осторожно спросила девочка, – можно я тебя о чем-то попрошу?

– Говори, – сказал отец.

– Подари мне, пожалуйста, своего ко тика!

– Он твой! – улыбнулся отец.

– Я твой! – шепнули тихонько на ушко Катене сразу три счастливые головы.

Теперь все были с подарками. Откупорили бутылку.

Праздник удался. И следующий год прошел в мире, согласии и достатке.

Может быть, потому, что это была последняя бутылка в этом доме.

Земля не успела за ночь остыть. Дышала истомой. Испариной росы покрылись травы. Успокоились ночные птицы. А дневные еще не оставили теплые гнезда.

Солнце всходило в полной тишине. Пред ним замерцало матовым круглым облаком Совершенство. Оно было похоже на безграничное счастье. И хорошо, что в этот час никто не увидел его. Иначе бы ни зверь, ни птица, ни тем более человек – не снесли бы восхищения.

Круглое маленькое облако в отчаянии обратилось к Владыке:

– Господи! Помилуй!

– Чем ты так встревожен! Успокойся! – ответил густой проникновенный голос. – Ну вот! Совсем матовый! Успокойся, говорю! Тебя могут увидеть, в конце концов!

– Мне снился страшный сон, Господи! Мне снилось, что я стал человеком! И что я проклятый, Господи!

– Глупости, Богдан! Ты один из самых любимых моих ангелов! Забудь об этом сне!

На траву рядом с Богданом опустилось маленькое перышко сокола.

– Развлекись немного. И не тревожь меня по пустякам. За последние три недели я столько сделал. Жутко устал. Хочу отдохнуть.

И точно ладонью кто солнце закрыл. Вроде то же, да не то. Стало оно тусклое, прохладное.

Богдан приблизился к подарку, притянул его к себе и тут же обернулся вольным соколом. Сделав несколько кругов над поляной, ангел выбрал место над людской тропинкой, резко и точно резанул крылом землю, словно жилку малую вскрыл. Взбулькнул из пореза хрустальной чистоты родничок. Припал к нему сокол, отпил самое сладкое, самое первое, что из земли вырвалось на белый песочек, обратился обратно в матовое облако, только стало оно таять, потому что прояснялось с каждой секундой, пока не исчезло из виду. Оно направилось в город на свою обычную работу, за людьми приглядывать. А перышко возле новорожденного родника осталось.

Богдан поднялся настолько, чтобы видеть весь свой небольшой провинциальный город одновременно. В тридцати местах он обнаружил невидимые людям красные языки адских прихвостней. Черти скачками передвигались по дорогам, особенно в местах скопления машин и у больничных коек. Сегодня их суетилось мало. Впрочем, это было пока только утро. Поприветствовал Богдан и около ста таких же, как он сам, прозрачных совершенств. Но странное черное пламя заставило ангела обратить особое внимание на центральную площадь. Такого раньше он не видел. Неужели сам Сатана пожаловал в это захолустье? Но зачем?

Машины гудели, кричали птицы и коты. Но беспечные люди сновали туда-сюда, ничего не замечая…

Богдан подлетел настолько близко к черному пламени, что чуть не закоптил правый бок.

На дорогу выбежал ребенок. И он был бы сбит проезжающей машиной, если бы мужчина, проходивший мимо, в два прыжка не выскочил под колеса и резким движением не оттолкнул мальчика, оказавшись на его месте.

Взвизгнули тормоза. Но было поздно. Машина сбила человека. И черное адское пламя устремилось в его сторону. Ни один из красных прихвостней не решился бы на такое в присутствии ангела. Богдан не знал, что делать. Инстинкт справедливости заставил его броситься на спасение души человека, только что спасшего ребенка.

Там, в человеческой груди светился маленький огонек, точно свечечка. На него с бешеной скоростью неслось черное пламя. И ангел молниеносно вытолкнул душу из тела. Пред ним оскалилась черная пасть Сатаны:

– Будь ты проклят, Богдан! Всю утреннюю охоту испортил, дурак! Сиди теперь в теле человека!

Багровые глаза Сатаны выстрелили сотнями ярко-алых огней, пронзая насквозь неизведанным доселе страхом.

И чернота.

Впервые ангел почувствовал боль. Он долго искал выход из этой боли, мечась в теле, как в тюрьме, пока не добрался до глаз и не открыл их.

Тот же город. Те же машины. Те же кричащие коты. Те же мужчины курят на ходу, напуская на себя вид безразличия ко всему происходящему. И женщины, как всегда, деланно игривы. Как всегда, зачем-то скрывают под выкрашенными волосами крупицы пробивающейся мудрости. Вот только куда подевались братья его – светящиеся Совершенства – и языки пламени? Что случилось с белым светом? Он утратил безмятежность.