Однажды я почувствовала себя особенно одиноко и протянула руки к Мавру, чтобы он излечил меня от тоски. Но у котика, по всей вероятности, были другие планы. Он вывернулся из-под рук во двор, даже не удостоив меня своего изумрудного взгляда.

Я бросилась за ним на метельную улицу и закричала:

– Мавр! Мавр!

Но мои попытки принесли мне только крупозное воспаление легких.

Не буду описывать настроение своих легких и своего сердца в те дни. Скажу только, что котик вернулся, когда я была уже совсем здорова.

Он, как всегда, позвонил бубенцом. Но я не обрадовалась этому звуку.

Я уложила его в ту же сумку, в которой принесла в свой дом. Мавр вырывался, протыкая дерматин насквозь.

Когда мы пришли на ту самую улицу, к тому самому дому, где я впервые увидела свое сокровище, я выпустила его.

Он ощетинился и зарычал. Зеленые глаза Мавра метали красные искры. От злости спина выгнулась.

– Если ты оставишь меня, я прокляну тебя навсегда, – шипело что-то внутри него.

Но я вернулась домой одна, не чувствуя ни капли сожаления или угрызения совести. Мне было даже приятно, что я увидела истинное лицо своего друга.

Ее учили совсем не так. В Академии художеств города Алиф было принято положение разводить серую краску с розовой и этой смесью грунтовать холсты. Природа островов туманного Плюроона располагала именно к такому соответствию цветов. В портретной живописи иногда допускалось розовый смешивать с фиолетовым, а в натюрмортах с синим. Наиболее смелые пытались использовать матово-желтый, бледно-голубой или молочно-зеленый. Если бы Маги или даже Магистры могли себе представить, чем собирается Ларуса расписывать огромный театральный купол, ее давно убрали бы с довольствия, а старуха Веда навсегда закрыла бы свои незрячие глаза.

Что сближало их, было загадкой для окружающих. Если муж из народа терял зрение, ему милостивым Владыкой города выплачивали средства для кремирования, женщин просто варили в котле. А здесь вместо того, чтобы прилепиться к мужчине и жить припеваючи на его деньги, как делали это порядочные жены Алифа, Ларуса весь свой скудный заработок делила со старой нищенкой, которую неизвестно откуда притащила в свой дом.

– Что ты рисуешь теперь? – спрашивала Веда.

– День. Просто день. Но мне не хватает ярких красок.

– Если долго плыть по морю, туман Плюроона рассеивается, и солнце светит с раннего утра до позднего вечера. А ночью небо темное, как зрачки. Черное! Там люди пишут совсем другими красками, не как мы. Но и здесь можно добыть ярких красок, Ларуса. Надо только захотеть!

Ларуса хмыкнула:

– Я хотела. Однажды я написала рыжего дракона!

– Да? Ты и вправду дракона нарисовала рыжим?

– Точно!

– Вот забава, – засмеялась Веда, – хотела бы я на это посмотреть. А ведь они действительно рыжие! Надеюсь, тебя не наказали за это?

– Лишили стипендии. Но только на один семестр. Я же не знала, что нельзя рисовать так, как видишь, хотя мы и считаемся самым демократическим обществом.

– Но ты молодец, что нарисовала его рыжим, а не розовым, как все! Бедная девочка!

– Знаешь, Веда, когда я закрываю глаза, мир несется мимо меня со сказочной быстротой. И то, что я вижу, гораздо ярче моих этюдов! Ах! Если бы ты только могла это понять! У меня получается не то! Совсем не то!

Ларуса лихорадочно заходила по мастерской, суживая глаза, потом закрыла их совсем. И вдруг ее осенило:

– Мне нужна черная краска!

– Тихо! Тихо! – Веда даже подскочила на месте. – Что ты! Что ты! Черная краска запрещена вот уже тысячу лет!

– Помоги мне! Веда! Ты ведь знаешь, как добыть ее!

– Я знаю, девочка моя! Я знаю. Но только…

– Что? Говори!

– Ты можешь не выдержать! Черная краска – это смерть! Черная краска – это то, что приговорена я Судьбою видеть каждый день.

– Я должна закончить купол! Понимаешь? Ты понимаешь. Помоги, Веда!

– Использовать черную краску совсем не обязательно. Достаточно разместить на холсте все цвета радуги. Писать надо чисто. И белый день и черная ночь вмещает в себя их. Ты должна это знать. Ты должна это чувствовать.

– Дай мне шанс убедиться в твоей правоте.

– Ну что ж, – вздохнула старуха, – я слышала, что через два месяца выборы. Старые магистры больше не устраивают народ. Около ста самых знатных и богатых людей примут участие в соревнованиях. А кандидатам в магистры всегда нужны были художники.

– Ты полагаешь, у них есть черная краска?

– Ее у них нет. Но если ты поступишь на службу, ты рано или поздно добьешься того, о чем мечтаешь, и сможешь расписать купол.

В тот же день дракон Чарли возбужденно ходил по своему офису, нервно покусывая зазевавшихся слуг.

– Не понимаю, зачем тебе на выборы, – отговаривал его старший брат Леро, – у нас и так все есть. Расширим лучше шоссе. Реконструируем котлы. А? Давай улучшим систему варки?

– Я хочу стать Магистром! Болван! Мне нужно, чтобы меня выбрал народ!

– Тогда поди! Скажи им правду! Что ты – дракон! И любого можешь сожрать, кто станет поперек дороги! Это сейчас в моде! Или найди смельчака, кто отважится на такое!

– Ну уж нет! Мне нужен человек, который, зная, что я дракон, не говорил этого на выборах, а собрал в хрустальную пирамиду самые лучшие свежие идеи.

– В Алифе давно пора переходить на яркие тона!

– Да! Да! Особенно на рыжие!

Братья засмеялись.

– Тебе нужен художник! И я знаю одну на примете. Она бедная. Много платить не надо. И говорят, немного соображает в рыжих цветах!

– Лишь бы не переборщила…

…В мастерской раздался звонок:

– Ларуса?

– Да!

– Сейчас с Вами будет говорить Чарли!

– Здравствуйте, Чарли, – трепетно произнесла Ларуса, она еще не знала, что говорить и как вести себя с драконами.

– Мне нужна твоя помощь. Помоги!

– Хорошо, – растерянно пролепетала художница, – я скоро буду.

– Кто это был? – встревожилась Веда.

– Чарли.

– Сам Чарли?

– Ну да.

– Чего он хочет?

– Пока не знаю. Он просит помощи. А что?

– Разве ты не знаешь, что он дракон?

– Кто же этого не знает? Но разве на выборах есть шанс у кого-то из народа? Зачем зря сотрясать воздух?

– Ты пойдешь?

– Он просит помощи. И ты же сама говорила, что черную краску можно добыть только там.

– Тише! Тише! Не накличь беду! – зашептала Веда. – Иди и помни, ты приобретешь гораздо меньше, чем потеряешь! От драконов так просто не возвращаются. Люди, польстившись на деньги, пропадают там. Пропадают совсем.

– У меня есть другой выход?

– Откажись.

– Но он просит помощи.

Через полчаса дракон Чарли любезно встретил Ларусу в своем прекрасном замке. Все было дорого и блестяще отделано. Изысканные вина и яства украшали столы. Голоса тонули в пушистых коврах. Художницу позабавило, что вышколенные слуги были обвязаны со всех сторон большими подушками и молчали, пока дракон не спрашивал:

– Да?

Тогда они с готовностью трижды повторяли:

– Да! Да! Да!

Ларуса сразу поняла, что от нее требовалось, и пребывала в прекрасном расположении духа. Она знала, чувствовала, что эта работа по ней и все получится.

Рыжая краска удалась на славу. Чистый восторг лучился из рук Ларусы в хрустальную чашу. Первая часть – дети – теперь, конечно, проголосуют за Чарли!

– Получилась!

– Какая?

– Оранжевая! Чистый апельсин!

– Я так и думала, – сказала Веда, – как ты могла пойти у него на поводу? Ведь ты – художник! А он – дракон!

– Драконам нужны художники. Особенно на выборы. А нам нужно ужинать каждый день!

– Ты не расслабляйся! Общение с драконами принесет тебе много боли!

– Какой боли? Он такой душка! Если даже он и настоящий дракон, то, наверное, еще ребенок. Не забывай. Он сам позвонил мне и попросил помочь. Он мне поверил. И я не могу бросить его. Потому что даже он не знает, что ему надо, а я знаю.