– Почему? – искренне удивилась Элспет. – Они могли бы тебе помочь и…

– Мне такая помощь не нужна, – хмуро ответил Кейр, и его глаза настороженно сверкнули, словно он защищал право самому строить карьеру. – Я пойду своим путем, и, если у меня ничего не получится, я вообще оставлю эти замыслы.

– Ладно, – согласилась Элспет, но про себя подумала, что если под конец вечера она не увидит Кейра, оживленно говорящего с Селией об издательском деле, это будет очень странно. – Обещаю. Я очень рада, что ты поедешь со мной. Но если тебе там не понравится, не сваливай вину на меня. Тебе придется выдержать до самого конца. И обязательно надень смокинг.

– За два года я привык к этому панцирю. Ну а теперь, в качестве награды, ты снимешь свой жуткий пояс?

– Ты пока еще не сделал ничего достойного вознаграждения, – твердо возразила Элспет. – А пояс я не сниму.

– Дорогой, как мы рады тебя видеть! Мы ужасно по тебе скучали. Спроси у Нони. У нас столько замечательных планов на каникулы. Завтра у Элспет день рождения. Там будет очень весело. Всем просто не терпится тебя увидеть. Как ты тут? Жаль, что ты редко писал нам. Наверное, из-за большой загруженности уроками. Садись рядом со мной и рассказывай.

– Спасибо, но я лучше сяду на заднее сиденье.

Враждебность сына ощущалась как удар под дых. В общем-то, Адель ждала такого ответа. И все же она очень, очень надеялась, что теперь Лукас с большей благодарностью отнесется к ней и по-иному оценит поездку домой. Она надеялась, что сын смирился со своим переводом в другую школу и даже понял, почему это произошло. Возможно, теперь он твердо решил исправить положение.

– Хорошо, дорогой, садись назад. Мы с нетерпением ждем твоих рассказов. Как тебе во Флеттоне? Ты уже…

– Я ненавижу это место, – сказал Лукас. – Оно мерзкое и противное, и я не хочу о нем говорить.

– Дорогой, почему ты называешь это место мерзким? Я сомневаюсь, что здесь все так уж плохо. Я видела других ребят. Они выглядят вполне симпатичными и…

– Что симпатичного ты успела увидеть в этих неотесанных придурках?

– Неужели тебя окружают сплошные придурки? Ты наверняка уже с кем-то подружился.

– Представь себе, нет. Мне такие друзья не нужны. Жалко тратить время даже на разговоры с ними.

– Дорогой, почему ты так говоришь? Ну не могут все эти ребята быть настолько плохими.

Лукас пожал плечами:

– Мама, каникулы продлятся лишь несколько дней, и я не хочу отравлять себе отдых разговорами о здешней жизни и о том, почему я ни с кем не подружился.

Адель молчала.

– Хорошо, – наконец сказала она. – А что ты собираешься делать на каникулах? Мы с Нони думали сводить тебя на несколько спектаклей. Завтра у Уорвиков торжество. Джей говорил, что ему не терпится услышать твои впечатления. Он до сих пор помнит свою первую четверть в Винчестере. Он очень ждет твоего рассказа. У вас будет время поговорить. Он ведь тоже приглашен.

– Я не собираюсь ни с кем делиться впечатлениями. Договорились? И ни на какие торжества я тоже не пойду.

– Лукас, но ведь Элспет исполняется двадцать один год.

– Мне все равно, сколько ей исполняется. Я туда не пойду. И почему я должен идти на ее день рождения? Она не написала мне ни одного письма. Никто из них. Я всего-навсего хочу посидеть дома, почитать и, быть может, сходить к кому-нибудь из моих старых друзей. А сейчас, если ты не возражаешь, я посплю. Я ужасно устал.

– Адель, он обязательно должен пойти на день рождения. Это будет верхом грубости, если он не пойдет.

– Джорди, скорее всего, он туда не пойдет. Я не могу тащить его насильно.

– Ты должна ему приказать. Он еще сопляк, а ты его мать.

– Ты прекрасно знаешь, что мои приказы для него ничего не значат. Прежнего влияния на него у меня уже нет. В основном из-за…

– И из-за чего же?

– Не имеет значения.

– По-твоему, это я виноват. Так? Это я воздвиг барьер между тобой и твоим сыном?

– Да! – выкрикнула Адель, больше не в силах сдерживать слезы. Сегодняшний день с Лукасом ее измотал. На каждое ее слово – отказ или всплеск враждебности. – Да, Джорди! Ты настоял на отправке его в школу, где он совершенно несчастен. Если бы он оставался здесь, я бы еще могла хоть как-то сохранять контакты с ним. Пока он жил дома, до него еще можно было достучаться. Он сумел бы пройти этот трудный отрезок.

– Адель, тебе не кажется, что его трудный отрезок слишком растянулся и стал непозволительно длинным? Лукас год за годом грубил мне и вел себя так, будто я враг. Похоже, он и тебя считает врагом. Спроси Нони, она подтвердит.

– Да. Но сегодня она сама увидела, каким он стал во Флеттоне, и не на шутку встревожилась. Джорди, это настоящая катастрофа. Он…

– По-моему, слишком рано делать выводы. Он пробыл во Флеттоне всего одну четверть.

– А я не считаю, что слишком рано. На Лукаса страшно смотреть. Бледный. Тощий. Взгляд затравленный. Кажется, он живет в каком-то другом мире, где…

– Адель, наш разговор становится абсурдным. Мы говорим о мальчишке, который, насколько я понимаю, еще не привык к отличной школе. А тебя послушать – он просто узник, томящийся в тюрьме.

– Он так и считает, что попал в тюрьму.

– Значит, ему пора взрослеть.

– Как он может взрослеть в неподходящей среде? Он там не живет, а выживает.

– Адель, хотел бы я знать, какая среда является для него подходящей? Дом, где к нему относились с любовью, тактом и пониманием, ему не нравился. Может, ты сумеешь найти более удачное решение. А сегодня он обязательно пойдет на день рождения Элспет, даже если я буду вынужден за волосы выволочь его из дому.

– Джорди, ты не посмеешь применить к нему силу. Это жестоко. Он не успел очухаться после смены обстановки. Ему тошно. Куда он пойдет в таком состоянии?

– А не жестоко омрачать праздник твоей сестре и ее семье? Я этого не потерплю. Мне с ним поговорить или сама справишься? – (Адель молчала.) – Ну вот что, – не выдержал Джорди, – мне нужно выйти по делам. Но если к половине восьмого я не увижу его в смокинге, готового отправиться вместе с нами, его тощей французской заднице достанется по первое число.

– Вот оно в чем дело! – закричала Адель. – Ревность! Ты ревнуешь его, потому что он сын Люка. Ты думаешь, что я до сих пор люблю Люка. Вот настоящая причина!

– Ну и балаган! Меня просто изумляет, что ты способна на такую глупость. И сейчас, и, скорее всего, в прошлом. До вечера.

Громко хлопнула входная дверь. Лукас на цыпочках вбежал в свою комнату. Все это время он стоял в коридоре второго этажа, слушая ссору матери с Джорди. Давно уже он не был так счастлив.

– Элспет, дорогая, с днем рождения. Какая же ты стала красавица! Правда, Бой? Ты должен очень гордиться ею.

«Мама верна себе, – подумала Венеция. – Всегда поздравляет Боя, словно я во всем этом играла второстепенную роль».

– Спасибо, бабушка.

Элспет поцеловала Селию. Бабушка и внучка были одного роста и в этот момент даже выглядели на удивление одинаково.

– Позволь вручить тебе подарок, – сказала Селия, передавая Элспет небольшой сверток. – Ты собираешься его раскрыть? Нет? Рада слышать. Я всегда думала, что раскрывать подарки в присутствии дарящих – это вульгарно. Надеюсь, тебе понравится. Это от нас с Банни. К сожалению, он сам не смог приехать. В это время он каждый год устраивает своим друзьям охоту. Священная дата, высеченная на каменных скрижалях. Точнее, на мшаниках. Это традиция, которая возникла задолго до того, как он узнал о твоем рождении.

– Ничего страшного, бабушка, – ответила Элспет, снова поцеловав Селию. – Я так рада, что ты приехала из Шотландии. Это же все-таки далеко.

– Я бы не пропустила этот день ради всех сокровищ мира, – ответила Селия. – От волнения мне не хватает слов. Подумать только: тебе уже двадцать один. Жаль, что не все члены нашей семьи смогли здесь собраться.