В который раз мои мечты рассыпаются по ветру песком барханов, умирают, словно капли дождя в удушающем зное. Пустая бутылка стоит возле кровати, а я все равно не могу уснуть.

Пляж успел опротиветь. Этот долгий путь по знойным улицам, этот зыбучий песок, в котором каждый раз приходится укреплять зонтик; мокрые полотенца, отдающие неприятным запахом; нескончаемое першение в горле – как меня все это раздражает!

Бодро вышагивая, с рюкзаком на плечах, Леша походит на заядлого путешественника, которому все нипочем, а я – точно обуза – не успеваю за его шагом и постоянно морщусь, будто иду по битому стеклу. Он словно принял у меня эстафету бодрости.

Море уже не тождественно счастью. Мне наскучило валяться на пляже, натираться кремом и купаться. Да и, к тому же, многие женщины загорают топлес – даже старуха неподалеку не постеснялась обнажить свое былое богатство. Я ухмыляюсь. Разве не сумасшедшая? Леша отчаянно матерится. Отвратительное зрелище! Неужели, прожив столько лет, трудно догадаться, что ты уже далеко не сексуальная девушка, и твоя грудь никого не интересует, разве что вызывает в лучшем случае недоумение?!

Мой пессимизм подогревается плохим самочувствием, скукой и неудовлетворенностью собой. Мы с Лешей, точно непризнанные гении, обмениваемся эмоциональными фразами и замолкаем лишь когда вволю наговорились и почувствовали, как охватывает наши души тоскливое опустошение.

Пляж становится настоящей экзекуцией, после того как я замечаю одну упитанную девушку. Она лежит напротив нас, на полотенце, подставив спину палящим лучам солнца, и читает книжку в мягкой обложке. Наверное, какой-нибудь бульварный роман. Впрочем, не важно, что она там читает. Ее кожа молочно-розовая, как у младенца. Я украдкой посматриваю на нее. Устав читать, она захлопывает книжку и, слегка приподнявшись на локтях, открывает свою роскошную грудь с большими сосками. Такое чувство, что она нарочно демонстрирует ее, игриво нас подразнивая. Невероятно трудно не заметить наши пристальные, алчущие взгляды, замершие на ее бюсте. Леша восхищенно качает головой и матерится. Как быть? Я пожимаю плечами. Леша уходит купаться. Я, неотрывно наблюдая за незнакомкой, как обычно, остаюсь сторожить вещи. Мечта художника!

Время от времени она поглядывает в мою сторону, и в эти моменты я изображаю безразличие или рассеянное созерцание живописного моря. Проходит какое-то время, и девушка собирается уходить. Я, из малодушия, оправдываю себя тем, что должен приглядывать за вещами, поэтому не могу воспрепятствовать ее уходу.

Когда возвращается Леша, незнакомки уже нет.

– Надо было мне плевать на все и бежать за ней! – восклицаю я.

– Баран! – с притворной злостью отвечает Леша и восхищенно добавляет: – Такая телка! Такая телка!

Досадно, она ведь тоже бросала в нашу сторону заинтересованные взгляды…

Чем можно заняться вечером? Что искать среди этих бесчисленных отелей, баров, ресторанов и клубов? В них нет ничего примечательного. Пожалуй, за исключением девушек. Они здесь чудесны. Взглядом голодного волка я рыскаю по толпе. Везде одни парочки влюбленных, а свободные девушки, по-видимому, еще прихорашиваются в номерах: принимают душ, натирают свои тела душистыми маслами, делают маникюр, брызгаются духами, надевают самые соблазнительные наряды – словом, делают все возможное, чтобы продать себя этой ночью подороже. На худой конец, можно отдаться и за поездку на какой-нибудь дорогой машине.

Ужинаем в китайском ресторане. Восточная культура притягивает меня, точно магнит. Я хочу попробовать что-нибудь экзотичное, например, жареное мороженое.

Официант несколько перебарщивает с услужливостью, превратившейся в приторную фальшь «угодливого лакея капиталистического мира». Леша, словно нувориш, готов расщедриться на все что угодно, а я, как Гобсек, готов жевать заплесневелую корку хлеба, лишь бы сохранить деньги. Он так же расточителен, как я скуп. И мне кажется, что эти крайности рано или поздно должны уравновесить друг друга. Дружба – это ведь неизбежное взаимовлияние. Настоящим друзьям позволительно делать такие замечания, которым малознакомый человек искренне бы оскорбился, словно на него сбросили тухлые яица. На самом деле он к тебе равнодушен, и ему плевать, как ты живешь, о чем думаешь и мечтаешь. Случись что с тобой – и он об этом даже не узнает. А если и узнает, то быстро, если не сейчас же, забудет.

Тем временем приносят заказ. От жареного мороженого я счел благоразумным отказаться. Порции такие огромные, что я начинаю беспокоиться, съем ли все до конца. Щедрые китайцы! За такие деньги в европейском ресторане тебе налили бы только бокал самого дрянного вина. Даже моя скупость немедленно умолкает.

Наевшись до отвала, крякнув и ощутив прилив животного удовлетворения и неодолимой сонливости, мы идем в отель, чтобы вновь целиком погрузиться в нудные сборы. Все ради клуба! Бриться, мыться, смотреть телевизор, ждать, когда освободится ванная, и томиться скукой! Вот и все занятия на несколько часов! Почему я настолько отупел, что меня совершенно не интересуют книги? Я поспешно отмахиваюсь от этого неприятного вопроса и переключаю на другой канал, ожидая, когда Леша выберется из своей «гавани». Как же все примитивно и бессмысленно!

Это не жизнь, а какая-то жалкая поделка уличных бездарей, мнящих себя мастерами.

На этот раз, правда, мы решаем несколько разнообразить свой досуг. Есть же еще другие клубы – может, там будет веселее…

Но до чего же я глуп: разве все клубы не одинаковы? Разные интерьеры, публика, но суть все та же… Выпивка и праздность. Экзальтация и похоть. Но мы не можем предложить себе ничего лучшего и поэтому, не желая, чтобы ночь прошла даром, идем в наш любимый клуб. Те, что были поблизости от отеля, нас разочаровали.

Привычный путь. Как он надоел! Но, увы, другой дороги нет. Злосчастная улица, ведущая к морю. С утра до ночи – толпы людей. К вечеру она сверкает разноцветным неоном. Чтобы спустить деньги, не стоит утруждать себя поисками: все под рукой. Не дойдя и до середины улицы, мы останавливаемся, словно раздумывая: а не стоит ли зайти в ближайший бар и хорошенечко там надраться, вместо того, чтобы идти в такую даль? Вы не представляете, как мы истосковались по русской речи! Неподалеку от нас стоят два парня. Судя по их лицам, они озабочены тем же, что и мы, и не знают, как лучше провести эту томительную ночь.

– Это точно русские, – лихорадочно шепчет Леша. – Я по лицам вижу. Сто процентов не иностранцы. Давай подойдем.

– Давай. Кто заводит разговор?

В сущности, не так важно, кто начнет говорить. Гораздо важнее то, что нас станет больше. Мы не так одиноки, как прежде.

Не мешкая, мы подходим к ребятам, и едва я успеваю сказать первое слово, как их лица светлеют. Озабоченность сменяется воодушевлением.

Отлично, вчетвером не так уж и тоскливо. В конце концов, всегда можно напиться и учинить какой-нибудь знатный дебош, который, спустя долгие годы, будет вспоминаться с улыбкой. Молодость славится безрассудными поступками.

Максим, высокий и крепкий брюнет, с мужественными чертами лица, искренностью, веселостью и словоохотливостью располагает к себе. Он внушает мне доверие с первых же минут знакомства. Его приятель, Игорь, во всех отношениях проще. Неповоротливое мышление, и скудная речь. Он хочет напиться, когда ночь еще только началась и сулит нам немало приключений.

Я не против такого предложения, только как-нибудь позже. Для начала следует развлечься с какими-нибудь девушками. В этом вопросе я нахожу полное понимание у Макса и Леши. Макс, иногда раздражаясь, покрикивает на Игоря и одергивает его, когда тот говорит что-то глупое или упрямится. Мы с Лешей понимающе переглядываемся и добродушно посмеиваемся над Игорем. Все его сегодняшние устремления сводятся к водке.

Игорь напоминает мне тех русских парней, которые, напившись до чертиков, выясняя отношения в драках с такими же типами, как они, ищут пьяной справедливости и развлечений. И ради победы они, сидя в полицейском участке, преисполненные гордости и, быть может, патриотизма, готовы претерпевать любые лишения.