Впереди Валерия ждал разговор с Евгением Андреевичем Лютаевым. Разговор куда более важный и сложный. Здесь, рассказывать предстояло много, и при этом соблюдать осторожность. Но сначала Валерий должен был сделать кучу важных и странных для этого времени вещей.

Он нарвал травы, купил на рынке мешочек овса и возложил дары у конной статуи Жукова на Манежке. Статую выбрал просто потому, что первой пришла в голову, сам полководец его не интересовал. Валерий постоял немного под любопытными взглядами москвичей и туристов и мысленно помянул безвестного конягу, спасшего его шкуру в битве у горы.

— Спасибо тебе, лошадка, за мою жизнь. Пусть ты будешь счастлива в краях, где обитают конские души.

На него смотрели удивленно, но Валерию было все равно. Он знал, что поступает правильно, а остальное сейчас не имело значения. Нужно было привести в порядок мысли, и Валерий долго ходил по храмам, ставил свечи и просил ясности ума и правильности решений. Не помогало. Видимо боги древнего мира имели мало отношения к святым современности. Об этом следовало подумать и изменить подход.

С Лютаевым Валерий встретился в Кленовке. Его рассказ о путешествии затянулся надолго и закончился глубокой ночью. Валерий подробно рассказал почти обо всем, что с ним произошло. Почти. О своих ощущениях на холме, и о пришедших тогда в его голову мыслях, он промолчал. Интуитивно понял, что это было только его знание. Расскажет, когда будет нужно, но не сейчас. Да и сам Валерий не услышал то, что хотел. Рассказ о дальнейшей судьбе камня. Видимо в данном случае тоже это было не его знание. Он не огорчился. Раз не говорят, значит так надо. Лютаев долго и недоверчиво рассматривал его пацер. Не понятно, что он там увидел, но был удивлен.

— Да уж, Валерий Александрович, через многое вам пришлось пройти, но так как вы вернулись и вернулись с камнем, это значит, мы не ошибались и все сделали правильно — помолчал и добавил — вы сильно изменились. Сильнее, чем мы предполагали.

— Это что‑то значит?

— Значит, но что, пока не скажу. Мне нужно подумать.

Еще со времени его отбытия из Рима, Валерия занимал один вопрос, и вот сейчас, когда перед ним был человек, который мог все прояснить, он спросил.

— Евгений Андреевич, вы отправляли меня в прошлое без помощи Сотера, это значит что он где‑то погиб?

Маг впился в Буховцева внимательным взглядом, помолчал и ответил.

— Сотер пропал во время нашествия вандалов на Карфаген. Перед этим он долго жил в Африке в своем поместье около Лептиса. Говорил, что временно ушел от дел, а посвященные говорили, что он устал. Тело так и не нашли.

— Прошло более полутора тысяч лет — напомнил Валерий.

Лютаев печально улыбнулся.

— Это ничего не значит, Валерий Александрович. Такие люди как Сотер незаметно не уходят. Мы тоже устаем от мира и уходим в такие места, где время течет быстрее и незаметно. Такие места на планете есть, но вам про них пока рано знать, да и мне тоже. В таких местах и на тысячу лет можно пропасть. Кто знает, может Сотер сейчас снова начинает свой путь по Земле, он ведь тоже связан с камнем историей, а камень пришел в наш мир.

На этом их разговор был закончен.

— Что же мне делать? — спросил Валерий.

— Отдыхайте. Скоро вас найдут, и поверьте, вы еще долго будете с благодарностью вспоминать эти дни безделья.

Его действительно оставили в покое, и дальше началась странная и непонятная жизнь, о которой он так мечтал в германских лесах и в которой теперь не знал чем заняться. На сборы групп исторической реконструкции Буховцев не поехал, хотя Нолин Тихон Викторович его звал. Слишком еще были живы воспоминания о германских лесах, после которых сборы воспринимались неуклюжей пародией. Свою квартиру в Изумрудном городе Валерий поменял на дом в Верхних Печерах. Приличный двухэтажный особняк с обширным двором и портиком. Нужно же было куда‑то поместить доставленный ему аэромобиль, да и щит повесить. Однако Валерий отдавал себе отчет, что купил дом потому, что он напоминал ему виллу Эллия в Томах. Сейчас же по прошествии времени, он решил, что дом придется менять, а точнее строить новый по заказу. Ему хотелось другое жилье, да и шум большого города раздражал.

Первое время Валерий просто наблюдал за изменения в мире, за время его отсутствия. Изменилось не многое. Разве что индивидуальные медицинские кабинеты, которые только начинали продвигать в его время, сейчас стали фишкой продаж. Что же просто придется предусмотреть в новом доме еще одну комнату для медицинской аппаратуры.

Политические изменения были сильнее. Валерий посмотрел их в записях еще во время обследования. Лютаев был прав, Годунова избрали президентом и местный мир начал меняться. Он с удивлением увидел, как во время вступления в должность, около Красного крыльца вместе с рядами почетного караула стояли знаменные взводы с орлами Мулинских легионов. Похоже, также прав был и Август — Возвращайся, Рим тебя дождется. И вот он вернулся в страну, где начинали строить свой третий Рим.

Годунов встретился с ним лично, в конце апреля. Приехал в Кленовку из своего поместья. Беседа была короткой, и Валерий больше слушал о планах президента на его будущую жизнь, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Привычка, усвоенная им из бесчисленных встреч на патрицианских приемах в Риме.

— А вы действительно сильно изменились. Евгений Андреевич был прав — сделал заключение Годунов.

— В лучшую сторону?

— В ту, что нужно. Давайте пока отложим те предложения, о которых я сейчас говорил. Я подумаю, как можно эффективней использовать ваши таланты, да и вам будет интересней. Подумайте над нашим разговором, Валерий Александрович, до осени. Мы сейчас очень нуждаемся в способных людях, а я вижу в вас потенциал.

Валерий кивнул.

— Я согласен.

Он принял решение без особых эмоций, просто сделал естественный шаг. Если уж он обещал, заняться государственной деятельностью Августу, то отказываться здесь от подобных предложений не имело смысла. К тому же, к этому времени Буховцев разобрался в значении своей персоны и знал, что он начинает вхождение в узкий круг людей, которые готовятся управлять этим миром. Людей дела, для которых власть лишь инструмент и значит гораздо больше денег и даже личных предпочтений. Как там говорил покойный Вар - 'Когда тебя принимают в семью на таком уровне, личные предпочтения уже не важны'. Прошлой осенью Буховцеву пришло сразу несколько писем от различных фондов и институтов о принятии его на должность консультанта и вслед за этим на счета стали капать приличные суммы денег за новую 'работу', хотя ни одной консультации он не давал и даже не знал, где находятся эти фонды и институты. Валерий прояснил ситуацию и узнал, что по этому поводу беспокоиться не нужно. Когда придет время консультации он даст. В нем заинтересована высшая власть, а данные назначения лишь обычная практика. Так что прием в узкий круг избранных начался и он понял, что заботы о хлебе насущном, будут теперь для него последними заботами.

Годунов уехал, а через неделю в Кленовке появилась Татьяна, и на этот раз Валерий был по–настоящему растерян. Она стала еще красивее, хотя, казалось бы, куда дальше, однако наивности в дочери президента стало меньше. На красивом личике разом промелькнула куча эмоций. Обида, подозрение с ревностью, и вместе с тем, радость.

— Ты пропал на два года, а обещал на один.

Валерий улыбнулся виноватой улыбкой.

— Так было нужно.

— Ну да, я знаю.

В тот день они проговорили до вечера, а на следующий, Татьяна приехала опять. Они гуляли по окрестностям Кленовки, по лесам и лугам и Буховцеву вспоминался сон, который он видел в Пситирии, слишком похожие были ощущения. Вскоре подозрения Татьяны развеялись, так как даже слепому было видно, что Валерий не страдает от сердечного увлечения. Он был задумчив, печален и загадочен, что возбуждало женское любопытство, но признаков безумной страсти к неизвестному предмету не испытывал. Вскоре пошли намеки на нечто большее, чем просто прогулки и Валерий не стал развеивать надежды Татьяны. В конце концов, она действительно, ждала его почти два года, а он молод. Дочь Годунова уехала по своим делам, радуя мир ослепительной счастливой улыбкой, в Буховцев погрузился в раздумья. Секс не принес того удовлетворения, которое он ожидал, но надо было начинать жить дальше. Он прекрасно сознавал, что в этом мире у него не будет Альгильды, да и такого друга, каким был Филаид, тоже скорее всего не будет. Все это осталось в прошлом, причем, в прошлом во всех смыслах. Валерий помнил клятву, уже превратившуюся для него в новую цель. Он должен попасть туда снова, но как? Об нужно было поговорить с Лютаевым.