— Найди Геция — приказал он центуриону.

— Квинт Геций убит.

Валерий вздохнул. Жаль парня, к Квинту он привык. Но времени для печали не было, да и не последние это будут сегодня жертвы.

— Тогда пошли кого‑нибудь, пусть принесут мне щит и меч. Они должны быть там, откуда меня принесли. Пошли гонцов в голову колонны, к Эггию. Мне нужно знать как у него дела. Пусть также найдут Дуилия и Филаида. Пусть узнают, что у них. В другие когорты тоже отправь гонцов.

Центурион вскинул руку и пошел выполнять распоряжение. Между тем, бой шел своим чередом. Валерию принесли щит и меч. Германцы еще несколько раз вываливались из леса на римский строй, и тогда для отражения атаки поднимались все, кто стоял на ногах. В том числе и Буховцев. Однако теперь застать врасплох римлян не удавалось, и германцев быстро оттесняли в лес. Валерий опять возвращался в центр ложбины, ставшей местом дислокации его штаба. Здесь же лежали раненые, которых становилось все больше и больше. Около них сновали медики, делали перевязки, зашивали раны. Безнадежных тут же избавляли от мучений их товарищи. Молитва богам, и приставленный к сердцу меч входит в тело. Валерий стоял рядом и никак не мог привыкнуть к этому будничному конвейеру смертей. Смерть или рану в строю, он уже считал привычной, да сам бой в строю после первой схватки за жизнь, представлялся почти рутиной. Свистки центурионов, слаженное перемещение строя, и уставший биться в первой линии ряд, отходит во вторую линию. Самым опасным было поскользнуться на склизкой и липкой от крови траве и выпасть из строя. Такой ошибки германцы не прощали.

Вскоре пришли сообщения от Ахилла и Дуилия. У них все нормально. Сообщение от Эггия гласило — держаться, восемнадцатый пробился к большой поляне, там скоро будут ставить лагерь. Постепенно положение стабилизировалось. Атаки германцев почти прекратились, лишь изредка из леса вылетали стрелы–срезни и выскакивали небольшие отряды с фрамеями в руках, пытаясь пробить римский строй. Впрочем, без особого этузиазама. Все это не походило на типичную германскую тактику, когда на острие атаки шел один из вождей с отрядом воинов, вооруженных мечами, дубинами и похожими на томагавки, топориками. За ними уже следовали обычные германцы с фрамеями. Сейчас же атаки носили скорее беспокоящий характер, попытки пробить римский строй прекратились. Гонцы сообщали, что аналогичное положение было и в других местах боя.

Основная схватка шла у горы, жестокая рубка там не прекращалась ни на минуту. Валерий внимательно всматривался в далекое побоище. Что делать — непонятно, и помочь нельзя. Обратно втаскивать войско в эту ловушку будет только сумасшедший. Единственное — это попытаться вытащить их оттуда. Ближе к вечеру на горе полыхнул огонь, и небо прочертили дымные следы от снарядов метательных машин.

— Посмотри, что там — он послал к горе порученца.

Тот вернулся быстро.

— Пытаются гору штурмом взять. Германцы на горе стену выстроили, а наши против них осадные машины с горящим маслом, сделали лестницы, сейчас на штурм пойдут.

— И как у них?

Легионер выругался.

— Плохо, трибун.

Валерий почувствовал острый приступ голода, достал из поклажи ячменную лепешку, вино и перекусил. В это время окрестности огласил звук букцин. Сигнал гласил — держаться, идет подмога. Подмога и вправду шла, но не для них. В сторону горы по ложбине проследовали две когорты восемнадцатого легиона. Буховцев задержал центуриона. К его удивлению, это был Аррунций.

— Куда идете?

— Нужно вытаскивать семнадцатый, а то скоро стемнеет. Тебе приказ от наместника — держать проход и прикрывать отход. Когда всех выведем, постепенно втягивайтесь в лагерь.

Уже темнело, когда от горы потянулись вверх по ложбине потрепанные части семнадцатого легиона. Во главе колонны, спотыкаясь шел Цейоний. Это был марш боли и крови. Половина легионеров с различными ранениями. Их несли на носилках или поддерживали под руки товарищи. Да и здоровые брели шатаясь от усталости. На лицах обреченность и тупое безразличие. Все вымазаны по пояс в грязи и крови. Рядом с легионерами медленно шли гражданские, женщины и дети. Немного. Даже и думать не хотелось, что стало с остальными. Шествие завершил едва державшийся на ногах отряд арьегарда во главе с Атилием. Трибун подошел к Буховцеву, и тот едва узнал его осунувшееся лицо, осыпанное словно веснушками, пятнами крови.

— Там все. Закрывай за нами дорогу.

— А обоз?

— Там — Атилий устало махнул рукой в сторону горы.

— Легат Сентиний?

— Тоже там.

Валерий понимающе кивнул, потрепал Атилия по плечу и пошел перестраивать когорты. До лагеря они дошли без происшествий, пятясь вверх по ложбине. Когда последние манипулы втянулись в лагерные ворота, окресности накрыла холодная тьма.

Было видно, что восемнадцатый легион ставил лагерь в спешке. Ров неглубокий, количество бревен на валу меньше, чем обычно, да и сам лагерь по размерам подходил самое большее для двух легионов. Хотя сколько их сейчас? Учитывая большие потери семнадцатого и потери других, как раз два легиона полного состава и наберется. Палатки поставили плотно, а между ними и на других свободных местах положили раненых, которых было великое множество. Через некоторое время лагерь превратился в сплошной медпункт. Валерий шел в палатку наместника и вдоль всей лагерной улицы слышал глухие стенания раненых. Да уж досталось им. По приходу он успел ополоснуться водой, выпил остатки вина, зажевал его куском вяленого мяса и теперь чувствовал себя более–менее прилично.

За стенами палатки собрались префекты, старшие центурионы и трибуны. Вар был хмур и растерян, на приветствие Буховцева лишь вяло кивнул головой. Валерий сел рядом с префектом Цедицием, и слушал, как докладывал о бое у горы Цейоний.

— Чтобы отбить проход и вывести войско, решили захватить часть холма. Для штурма изготовили несколько лестниц, холм обстреляли из машин снарядами с горящим маслом. Варвары сделали на холме вал, поэтому штурм получился не совсем удачный, полностью захватить вал не получилось. Легион выводили, пока шел бой на горе.

— Потери?

Цейоний замялся, печально вздохнул.

— Две когорты потеряли полностью. В остальных потери до половины состава. Много погибло гражданских, но их пока не считали. Погиб легат Сентиний Сатурнин.

— Как это случилось? — заинтересовался наместник.

— Легат был в первой линии, когда напали германцы, бился сразу против нескольких, и погиб. Достать тело мы не смогли.

Луций Цедиций наклонился к Валерию.

— Мне рассказали — они там по колени в грязи бились. Сентиния свалили и затоптали в грязь, как и всех других.

Валерий кивнул.

— Что с обозом? — продолжил Публий Квинктилий.

— Обоз остался у горы. Все повозки и осадные машины.

— Легионное серебро?

— Тоже там. Я думаю, наместник, варвары за него и бились. Обоз они атаковали в первую очередь.

По палатке пронесся вздох досады. Некоторое время все молчали.

— Кто на нас напал? — Вар задал вопрос всем сидящим.

— Херуски — ответил один из центурионов.

— Я видел Тумельда, вождя ангривариев, так что ангриварии тоже были — добавил Цедиций.

— А хавки? — Вар мельком бросил взгляд на Валерия.

Все переглянулись

— Не было хавков — ответили сразу несколько человек.

— Сейчас уже не важно кто был — начал Луций Цедиций, посмотрел на наместника и замолчал.

— Говори — приказал Публий Квинктилий.

— Серебро в обозе.

— Серебра конечно жалко — хмыкнул Плавций Галл.

— Мне нет — оборвал его Цедиций, осмотрел сидящих в палатке и продолжил — Цейоний верно заметил, им был нужен обоз. Сил для нападения на все войско у германцев маловато было, но теперь силы будут. Теперь у Арминия есть серебро, а германцы алчны. Если кто‑то и не хотел против нас выступать, то как только получит немного серебра, все сомненья пропадут. Так что нужно быть готовым к тому, что против нас выступят и другие. Бруктеры точно ввяжутся.