Валерий бросил взгляд на его тело и другие тела, раскиданные на поляне. Зрелище не вызвало у него никаких эмоций. Огрубел он за последние три месяца, слишком много видел смертей. Теперь уже ему нужно было задать вопросы. Он обернулся к Постумию.

— Ну что, Тит. Может, расскажешь, куда ты вез мою жену?

Постумий стоял с растерянным видом в окружении легионеров. Те смотрели на него с любопытством, но враждебно и мечи не убирали. Застав трибуна в сопровождении германцев, они были озадачены, да и не любили Тита в легионах, чего уж тут говорить, но никакой вины за ним, кроме похищения чужой жены они не знали. Однако похищение их не касалось, с такими вещами патриции сами разберутся. То, что трибун дружит с вождем Арминием, тоже виной не было. У многих римлян имелись знакомые или друзья среди германцев.

Постумий бросил на Валерия злобный взгляд.

— Твою жену? Если бы ты сидел в своих варварских лесах, она бы не стала твоей женой. Зачем ты оттуда выбрался, Корвус? И зачем прибыл сюда? Тебя так и тянет к варварам.

— Между тем она моя жена Тит, по всем обрядам и при свидетелях — Валерий говорил спокойно, но внутри все замерло, желание прикончить Тита Постумия было очень сильным.

— Римляне издревле крали чужих жен — нагло усмехнулся Постумий.

— Она не сабинянка, она моя жена, а ты теперь в моей власти — напомнил Буховцев. Он успокоился, и теперь уже говорил без эмоций, и эмоций у него действительно не было. Ни малейшей капли сочувствия и жалости — знаешь, мне очень хочется узнать, что ты обещал Арминию за мою жену? У нас тут ходят слухи, что вождь Арминий подготовил мятеж против римского народа.

Тит ухмыльнулся.

— Арминий наш союзник, с наместником дружит. Не все варвары плохи, а некоторые так и лучше римлян, и всегда помогут патрицию в нужде. Он тоже говорил о мятеже и просил, если будет битва, уступить место для его воинов, чтобы могли отличиться перед наместником.

Как все просто. Дурак, или притворяется? Тит боязливо смотрел в ожидании, но в глазах затаилась хитрая надежда выйти сухим из воды, и Валерий понял, что не дурак, а понимает ситуацию, и еще он понял, что Постумия придется убить. В самом деле, что ему можно предъявить? Нападение на охрану у ручья? Скажет, что напали другие германцы, а Арминий его спас. Свидетелей нападения нет, а у Тита свидетели будут. Арминий предоставит. Кража жены? Общегражданское преступление, военные власти за это не наказывают. Наказать может только он сам, правом мужа, заставшего виновного на месте преступления. Если отправить в лагерь под охраной, то скорее всего Постумий в бойне выживет — зачем Арминию убивать своего человека? Ему, так или иначе, придется вести дела с Римом, а семья Тита в городе достаточно влиятельна. Если он выберется в Рим, то Альги уже никогда не будет в безопасности, потому что Постумий одержим, и его ни что не остановит. Однако начал он с другого.

— Что‑то я тебе не верю, жаль те восемь всадников, что лежат у ручья, не могут подтвердить мои сомнения — легионеры напряглись, а Тит опасливо огляделся по сторонам — на Сатурналиях я видел твоего отца, Авла Постумия Альбина, и твоих старших братьев. Достойные люди, настоящие римляне, зачем им такой позор в семье. Пусть лучше думают, что ты погиб в битве. Тогда твой бюст украсит семейный ларарий, и семья будет тобой гордиться — Валерий помолчал, наблюдая за реакцией Тита. Тот был напуган, и немного озадачен — бери меч, и пусть Боги решат. Если ты убьешь меня, поедешь в лагерь, а там можешь рассказывать наместнику все, что придет в голову. Если убью я, то буду отомщен.

Постумий затряс головой.

— Ты хочешь, чтобы я бился с тобой? Нет, Корвус, я патриций, а не гладиатор и не унижусь до поединка.

Валерий криво улыбнулся.

— Выбор невелик, а я в своем праве. Если не поднимешь меч, сломаю тебе ноги и прирежу как раба ударом кинжала в шею.

Тит обреченно осмотрелся, поднял меч и кинулся вперед. Атака была достаточно быстрой, но не слишком замысловатой. Валерий отбил ее без труда. Было видно, что Тита Постумия учили махать мечом, только вот биться на результат не учили. Тит отдышался и через мгновение снова с проклятьем кинулся на ненавистного противника.

— Чтоб ты сдох, Корвус.

Вторая атака была столь же проста. Поединка не получалось. Валерий не стал продолжать эту комедию, отбил очередной удар и на обратном замахе перерезал Постумию горло. Потом обернулся к легионерам, посмотрел на их озадаченные лица.

— Скоро будет война и то, что сейчас произошло, станет уже не важно, но сейчас мне нужно, чтобы никто об этом не знал. Если кому‑то нужно заплатить за молчание, пусть скажет сразу.

За всех ответил декурион.

— Ничего не надо, трибун. Ты поступил как должно, и мы поступим также.

В селение они добрались ближе к рассвету. Там их ждали. На поляне стоял небольшой отряд Стратия, люди Сегеста, а вскоре подъехал и сам Сегест. Ему рассказали о событиях ночи, и вождь сразу стал задумчив.

— Придется усилить охрану, а твоей жене нужно как можно скорее уехать.

— Марсы не нападут на нас по дороге? — спросил обеспокоенный Стратий.

— Денториг, вождь сигамбров в большом почете у марсов, а он наша родня, поэтому не переживай, достойный, до Ализо вы доберетесь в безопасности.

Стратий кивнул, и пошел к своему отряду, а Валерий задал Сегесту вопрос, который занимал его с момента окончания лесного боя.

— Я слышал про Сегимунда. Он ушел к Арминию из‑за меня?

Сегест качнул головой.

— Нет, Марк Валерий, просто он молод, несдержан и хочет показать свою доблесть. Что же пусть будет с Арминием, присмотрит там за моими людьми, которые против моей воли ушли к сыну Сегимера, а я постараюсь оправдать его перед наместником.

— Ты не веришь, что Арминий поведет германцев к величию?

— Что мне до германцев, если после этой войны не будет херусков — он печально улыбнулся — но сейчас уже ничего не поделаешь. Вестники посланы, мятеж скоро начнется.

Валерий подошел к Манию и передал триста денариев.

— Авл, ты поедешь с моей женой в Рим, охраняй ее по дороге. В Риме Стратий проводит тебя в дом Диогена Сотера, передашь ему письма. Триста денариев тебе как уговаривались, а награду получишь у Диогена Сотера.

Маний кивнул.

— Сделаю, трибун — однако вид у него выражал крайнюю степень расстройства — ты останешься с войском?

— Таков мой долг. Если пожелаешь, в Риме Сотер возьмет тебя на службу, и присмотри за Альгильдой. Это очень важно.

— Как скажешь, только знаешь, хотел бы я остаться здесь, с легионом.

Буховцев улыбнулся.

— Поверь, Авл, в Риме тебе будет лучше и спасибо за все.

Оставшееся время он провел с Альги. Им нужно было поговорить о многом, но не получалось, разговор не клеился. Альгильда расспрашивала о жизни в Риме, хотя было видно, поговорить хотела о другом, но боялась расплакаться, а у Валерия просто все замерло внутри. Отпускать ее не хотелось, но и оставлять было нельзя. А еще хуже было то, что он не понимал, зачем это делает. Важное задание как‑то отошло на второй план. Главным было то, что у него пропало желание покидать этот опасный и вместе с тем такой интересный мир, ведь Альги была здесь. Когда рассвело, караван стал готовиться к отбытию, и Альгильда не сдержалась, расплакалась и подбежала к Валерию.

— Марк, я буду ждать тебя, поклянись что вернешься. Вернешься, чтобы не случилось.

У Буховцева в горле стоял ком. Он обнял ее и произнес слова клятвы, просто чтобы успокоить.

— Клянусь, Альги, я вернусь, чтобы не случилось.

По телу прошла дрожь, и окружающий мир против его воли расцвел красочными волнами энергий. Серой тенью перед ним проплыл образ горы. Идущий из его тела жгут вспыхнул, закрутился и снова слился с белесым куполом неба. Валерий слегка опешил от неожиданного зрелища. Вот что бывает, когда человек, клянется, тем более такой непростой человек, как он. Он понял, что клятва стала частью его жизни и теперь ему придется исполнять ее, хочет он того или нет.