— Нам нужно отдохнуть Квинт. Может день, может два, пока не восстановимся. Большой беды не будет, если позже в лагерь придем. Знаешь какое‑нибудь место по близости с хорошей защитой? Бойцы мы сейчас, сам видишь какие.
Квинт Нерий подумал, кивнул.
— Здесь есть хорошее место. Совсем недалеко. Ты прав трибун, отдых нам сейчас нужен.
До места ночной стоянки они добрались, когда Солнце только начинало садиться. Нерий был прав, совсем недалеко. Если бы у них еще были силы лазить по горам. С тропы отряд сошел быстро, и обогнув в предгорьях пологий холм, стал не спеша подниматься на верх по горному кряжу. Последнюю часть пути пришлось идти, цепляясь за кусты по покрытому лесом и камнями холму. Дикое место, отмеченное разве что звериными тропами. Легионеры, почуяв конец пути и предстоящий отдых скинули усталость, и перли вперед из последних сил. Даже у Валерия безразличная заторможенность ушла на край сознания. Но он прекрасно понимал, что временно. Скоро усталость возьмет свое, и теперь окончательно. Очень хотелось спать.
Вскоре они стояли у высокого уступа, краем возвышавшегося над вершинами высоких качающихся под порывами ветра сосен. На самом уступе, а также на холме за ним, тоже росли деревья и кустарники. Один из разведчиков исчез на тайной тропе, и вскоре спустил сверху веревки. Легионеры быстро связали плащи и подняли наверх носилки с раненым, а за ним последовали и остальные.
Поднявшись, Буховцев осмотрел площадку. Поляна метров двадцать на тридцать с высокой травой, ограниченной по обрыву молодыми соснами и кустами вереска. С края площадки открывалось величественное зрелище горной цепи, холмов и низин, сплошь покрытых лесом. Стоянка была хороша. Настоящая крепость, просто так не подберешься. Кроме прочего здесь была вода. В пологом склоне за уступом неспешно тек родник и терялся в скалистой расселине холма.
Быстро развели костер, уложили около него раненого Гетулия и накрыли плащами. Легионер уже впал в беспамятство, дергал головой, и что‑то несвязно бормотал. Квинт Нерий был рядом с ним, протирал мокрое лицо от пота лицо тряпкой.
— Опцион, как думаешь, за нами была погоня? — спросил Валерий Нерия.
— Кто его знает, трибун. Тебе виднее, это ведь ты разговаривал с жрецом. Что он там сказал? Вряд ли пойдут? Может он и прав. Сейчас все равно уже нет нужды беспокоиться. Если пошли, то выследят, но здесь им нас не достать.
Квинт улыбнулся.
— Хорошее место. Я обнаружил его несколько лет назад во время похода в земли хавков, и с тех пор пользуюсь по нужде. Здесь на тропе стоят метки, и я точно знаю, что в этом году мы здесь первые. Сейчас пошлю кого‑нибудь осмотреться и добыть мяса на ужин. Выставим караул, а остальные пусть отдыхают. Отдохни и ты командир.
Валерий только устало кивнул и посмотрел на бессвязно бормочущего Децима Гетулия.
— Сегодня ночью все решится — вздохнул Квинт Нерий, смочил водой тряпку, и стал вытирать сухие губы раненого.
Буховцев подошел к подъему холма, бросил на землю щит, поклажу, лег рядом с ними, завернулся в плащ и провалился в глубокий сон, в котором не было ни одного сновидения.
Он проснулся, когда уже была глубокая ночь. Некоторое время присматривался к белесой темноте. У костра около раненого сидел легионер. Еще один затаился недалеко от тайной тропы, и третий караульный наблюдал за окрестностями, спрятавшись среди одиноких сосен у края обрыва. Валерий подошел к потухшему костру и склонился над Гетулием, потрогал лоб. Жар спал, Гетулий мерно сопел и вообще производил впечатление выздоравливающего человека. Легионер молча подал командиру пару лепешек и кусок холодного жареного мяса. Очень кстати, так как после сна зверски хотелось есть. Буховцев утолил голод и повернулся к караульному.
— Где центурион с опционом?
Тот махнул рукой в темноту, в сторону шалашей.
— Недавно легли спать. Центурион подходил к тебе, посмотрел и сказал, что ты скоро проснешься — легионер сверкнул в темноте улыбкой.
— С Гетулием я гляжу все нормально.
— Недавно успокоился и заснул. Опцион сказал, что вроде все обошлось.
Валерий кивнул.
— Продолжай смотреть за ним. Если что‑то случится, позови. Я буду там — он махнул рукой в сторону холма.
Буховцев постоял еще некоторое время, вдыхая сырой, пахнущий морем воздух. После сна он чувствовал себя совершенно отдохнувшим, и спать не хотелось. Подошел к поклаже, взял плащ, баклагу с водой и отправился вверх на холм. Там нашел хорошее место и сел на расстеленный на каменистой земле плащ. Вид с холма на ночной лес и звездное небо был чудесный. Сырой ветер трепал листву деревьев и кругом пахло морем. Здесь всегда в пасмурный день пахло морем, поскольку море было рядом. Местные жители привыкли и не чувствовали разницы, но Валерий выросший на Среднерусской равнине разницу ощущал сразу. Он вспомнил тот день, когда в Нижний забрел циклон, и когда все началось. Вроде немного времени прошло, но ему казалось, что вся жизнь, и сейчас он проживает какую‑то другую, вторую. Эта вторая была полна приключений, интересней и опасней, но здесь он скучал по первой. По ясным планам на будущее, по дивану и телевизору, по спокойным выходным дням. Ну что же все это у него еще будет. Валерий был в этом почти уверен. Поселившаяся прошлой ночью в его сознании самоуверенность, похоже, прописалась там навсегда. Он вспомнил холм, камень. Нет, сейчас думать об этом не хотелось, настолько все было необычно. Буховцев и так уже знал о мире много такого, что его сознание пока воспринимало все как сведения из научно–популярной телепередачи. Но не думать он не мог. Этот артефакт действительно его занимал, тем более, что соприкоснувшись с ним сознанием, Валерий и сам попал под его влияние. Оно ощущалось даже здесь, в лесной ночи и разливалось на многие мили в округе, может даже на всю планету. Не зря Диоген опасался различных искусственно созданных обстоятельств. О том, как не прост мир, Буховцев узнал еще там, в будущем. Его долгая беседа с Лютаевым частенько всплывала из его памяти, и лишь сейчас, когда прошел почти год, он смог хоть как‑то освоиться с тем, что тогда услышал.
Валерий вдохнул сырой ночной воздух и погрузился в воспоминания. Тогда, во время прогулки, он задал Евгению Андреевичу занимавший его еще с памятной ночи в Кленовке вопрос.
— Вы постоянно говорите, что я не совсем обычный человек. Знаете, до этого не замечал за собой никакой необычности, так уж ли я отличаюсь от остальных, Евгений Андреевич? — спросил Валерий шутливым тоном, ожидая какой‑нибудь шутки в ответ, или поднятого вверх пальца с предупреждением - 'в рамках разумного'.
Но маг не стал отшучиваться и через некоторое время ответил спокойно и серьезно.
— Отличаетесь, Валерий Александрович. Все люди вообще отличны друг от друга, да и все отлично. Ни одного одинакового предмета нет, и все на Земле имеет свою судьбу и свои возможности. Так же и у каждого человека своя судьба, которая дается ему при рождении, а именно в тот первый миг, когда его тело своим сознанием, может, тогда еще не осознанным, связывается с общей сущностью нашего мира. Почти уже в этот момент его судьба определена. То, что мы называем нитью жизни, уже ведет его будущее и что‑либо изменить сложно. Уже тогда человек получает свои возможности, за рамки которых он почти никогда не выходит, а так же способности познавать, влиять на мир и обстоятельства, а также многое другое. Тело, сами понимаете, дается ему до этого, но тело, это лишь сосуд. Тогда же в его будущее закладываются такие качества, как удачливость, ум, умение видеть суть вещей. Вот так‑то. Людей с вашими возможностями не так уж и много.
— И что, ничего нельзя изменить? — Буховцев, сосредоточился и отключил фантазию. Просто слушал. На душе стало как‑то неспокойно, как бывало всегда, когда Лютаев выкладывал информацию таким серьезным тоном.
— На Земле, Валерий Александрович, очень много сил, о существовании которых вы и понятия не имеете. Все что знают люди — это гравитация, излучение солнечное и магнитное и что‑то еще по мелочам. Но этих сил много, очень много. Человек, да и все живое рождается под их влиянием, и поэтому их не чувствует, а между тем они есть, и без них любое живое существо долго не проживет. Так вот, именно в них создаются энергии необходимые для жизни людей. Все это люди обычно называют жизненной энергией. Без этих энергий даже имея совершенно здоровое тело, долго не проживешь. Кому‑то их достается много, кому‑то мало, кому‑то совсем ничего. Почему так? Не спрашивайте. Сказать не могу, это пока не ваше знание. Скажу лишь, что здесь больше рационального, чем чего‑либо другого. Вероятно, таким же рациональным и был бы мир человека, если бы он просто жил в данных ему обстоятельствах.
