— Спасибо Луций — рассмеялся Буховцев.

Захватил в палатке плащ и отправился в поселок.

На узких улицах канаба было шумно. Форс Фортуна праздновали и здесь, а поскольку народ в поселке собрался в основном отчаянный, мало ценящий порядок, то гуляли по полной. Множество пьяных и поддатых мужчин и женщин бродило по улицам и закоулкам. Где‑то пьяно запевали песню, где‑то слышался смех. На центральной улице, расположенной вдоль идущей из лагеря дороги, народа было особенно много. Факелы и светлое звездное небо освещали целые толпы празднующих. Когда Буховцев подошел ближе, то увидел неяркий свет из окон пары строений, и услышал веселый гомон и пение, доносившиеся из них. Рядом подвыпившие легионеры и германцы ходили в обнимку с местными лупиями, Один из толпы увидел Валерия, крикнул приветствие и подошел. Это был Гай Коминий.

— Привет Корвус, ты куда пропал? Мы с Атилием тебя искали. Хорошо, что пришел. У Галла Квира новые красотки, необыкновенно хороши, мы уже попробовали. Иди, попользуйся, очереди нет — Коминий был пьянее, чем на пиру, но на ногах держался твердо.

— И много вас попробовало? — подозрительно спросил Буховцев.

— Да все кто был. Так что можешь быть уверен, девочки хорошие — Гай был весел.

Валерий тоже чуть не расхохотался. Такие рекомендации дорого стоили, но это было как раз не то, что ему нужно. И совсем не то, чего хотелось. А то, вернее та, которую хотелось, находилась здесь, недалеко от поселка, в стоянке херусков. Глупо, он ведь даже не знает, как здесь ухаживают за девушками и женщинами. Ему вполне могут оторвать голову, по самому невинному поводу. Да и есть ли здесь вообще любовь? Ахилл говорил о страстях, а насчет любви был в больших сомнениях. Вполне возможно. Замуж здесь выходили рано, до тех пор, пока понимали что такое любовь, а там уж было не до любви. Он даже не знал, чего хотел от нее, просто хотел увидеть. Глупое состояние и желание тоже глупое, может это из‑за чудесной летней ночи, но Валерий знал, что уже принял решение.

— Спасибо Гай. Возможно, я схожу к ним позже, а сейчас прогуляюсь. После пира что‑то болит голова.

— Ну, как знаешь. Приходи, мы будем здесь до второй стражи — Коминий хлопнул его по плечу и пошел продолжать пирушку. Послышались приветственные крики, Коминия там уже ждали, а Буховцев не спеша побрел вдоль дороги в сторону поляны, где в серой темноте ночи были видны силуэты шалашей и редких палаток, около которых горели костры. После пира германцы спать пока не собирались. Ночь была действительно, чудесная.

Валерий дошел до края стоянки, посмотрел на сидящих около костров германцев, но дальше не пошел, потому что глупо было спрашивать Сегеста. Не Сегест ему сейчас был нужен. Он внимательно всмотрелся в сероватую ночную темень, где‑то там должна была быть примечательная палатка, лишь немногие вожди в подражание римлянам ставили такие. Большинство довольствовалось шалашами. Знакомые контуры палатки Сегеста он увидел на другом краю стоянки, недалеко от поросшего деревьями и кустарником оврага. Рядом с ней костры и несколько шалашей. Маний рассказывал ему, что там, в овраге есть родник, и к нему вела тропа. Вода в роднике была много чище и вкуснее чем в лагерном колодце, и ее часто брали для готовки пищи. Удачно. Валерий вздохнул. Я дурак — промелькнула в голове правильная мысль. Давненько он не был в таком глупом положении, но все равно скорым легким шагом пошел к тропе, а по ней к краю оврага.

Тропа была неплоха, а светлая ночь не давала возможности сбиться с пути, но все равно, несколько раз Буховцев едва не падал лицом в кусты. Он дошел до самого источника и посмотрел вверх, на висящее над деревьями звездное небо. Ручей мерно журчал, а свежий ветерок странным образом проникал в овраг. Неплохое место. Валерий осмотрелся, где‑то здесь должна быть еще одна тропа. Херуски должны были ходить к роднику за водой и вряд ли делали круг через поселок. Свежая тропа, проложенная сквозь листья лопухов и папоротника, нашлась быстро. Буховцев пошел по ней, и цепляясь за кусты и деревья, поднялся наверх. Стоянка Сегеста лежала прямо перед ним за стволами молодых берез. Ветер на верху был сильнее и сквозь шум качающейся листвы он слышал негромкий гомон у костров и шалашей. Около палаток, которых оказалось две штуки, никого не было.

Внезапно полог ближайшей палатки приподнялся, и стройная девичья фигурка выпорхнула наружу. Девушка легким шагом, не торопясь, прошлась около костров, что — то сказала сидящим около них херускам, те засмеялись и ответили. У Валерия перехватило дыхание. Он узнал походку и голос, это была Альгильда. Она прошлась по поляне, подошла ближе к березовой роще, подняла голову и устремила взгляд в звездное небо. До нее было не более пяти метров и в бледном, ночном свете Буховцев мог видеть ее загадочное, мечтательное личико. Хотелось подойти, но он не мог решиться. Нерешительность в таких ситуациях, вот уж чего за ним не водилось. Внезапно она обернулась в его сторону и едва не вскрикнула, но промолчала. Повернулась, хотела убежать, но встала и снова повернулась к нему. Стала внимательно всматриваться в темноту. Потом, не спеша, нерешительно подошла ближе. Смелая девочка, ведь кто знает, что у него на уме. Впрочем, при местной, рисковой жизни и в ее возрасте, опасения приходят в голову в последнюю очередь. Она внимательно смотрела на Валерия, и он видел, что она его узнала. Скорее всего узнала сразу, а убежать хотела решив что он какой — нибудь воплотившийся дух. Позже она рассказала Буховцеву, что так и было. Он улыбнулся.

— Что ты здесь делаешь, трибун Марк Валерий Корвус? — спросила Альгильда своим чарующим голосом.

— Захотел увидеть тебя госпожа — Валерий прижал руку к сердцу и медленно поклонился.

— Так принято в Риме, ходить к девам посреди ночи? — она смотрела на него с любопытством, страха не было, а на лице читались внимание и как ни странно, нежность.

— Я не знаю, как принято в Риме, никогда не ходил. У меня не было на это времени, но в Элладе так бывает, а там, откуда я пришел, так делают часто. Я не знаю ваших обычаев, прости, если я тебя обидел. Может мне уйти?

Она обернулась и посмотрела на лагерь. Кругом было спокойно, никто не обратил на них внимания.

— Нет, не нужно, раз уж ты пришел, но давай зайдем за деревья, а то нас могут увидеть — и она вошла в березовую рощу.

— Зачем ты хотел меня видеть? — сейчас она была сплошное любопытство.

— Просто так, я не видел тебя с утра — он улыбнулся одними губами. Даже в бледной темноте было видно, как ее лицо полыхнуло румянцем смущения.

— Просто так чтобы увидеть? — переспросила Альгильда толи с сомнением, толи с надеждой.

— Нет, не просто так — голос Валерия стал тише и проникновенней — после того, как я встретил тебя утром, то думал о тебе весь день, потому что за всю свою жизнь не встречал такой прекрасной девы.

Альгильда молчала, лишь сквозь шелест листвы было слышно, как она неровно дышит. Ее голубые глаза сияли, а ямочки в уголках губ загадочно подрагивали.

— Может, я зря это говорю? — спросил Буховцев еще проникновенней.

— Нет — поспешно возразила она — но я не знаю, может это просто римский разговор. У нас не говорят таких слов.

— А что ты чувствуешь сама? Что видишь?

— Я вижу, что ты говоришь правду — Альгильда обреченно вздохнула — я тоже думала о тебе Марк Валерий.

— Что ты думала обо мне госпожа? — спросил Валерий, и в его голосе предательски послышались напряженные интонации надежды.

Альгильда склонила голову и замолчала. Было видно, она что‑то хотела сказать, но не решалась, потом быстро вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Валерий тоже ответил прямым взглядом, и увидел в ее глазах решимость и ожидание.

— Ты мне тоже понравился Марк Валерий, и я тоже не встречала такого римлянина, и среди херусков такого как ты тоже не встречала — она вздохнула и смотрела на него с любовью, про которую Ахилл говорил, что ее здесь нет.