Книгой этой будут зачитываться потом многие люди. Они будут говорить, что каждая страница книги полна мудрых раздумий, философских мыслей. Через двести лет после жизни Ибн-Сины писатель Ибн-Туфайл создаст роман с тем же названием, и роман будет во многом повторять повесть Ибн-Сины. Литераторы считают, что и бессмертный Данте творил свою «Божественную комедию» под влиянием Абу Али ибн-Сины.
Через четыре месяца сам Тадж ул-Мулк вместе с юным эмиром поселились в той же тюрьме.
Войска правителя Исфагана, того самого, к которому писал Абу Али письмо, взяли город Хамадан.
Тадж ул-Мулк решил укрыться в замке.
Теперь ты видишь, Абу Али, как я позаботился о твоей безопасности, — сказал Тадж ул-Мулк. — Если бы я вовремя не спрятал тебя в замке, жители Хамадана, узнав о твоей переписке с правителем Исфагана, могли бы убить тебя.
Правитель Исфагана Ала уд-Даула решил оставить у власти сына Шамса. Юный эмир и Тадж ул-Мулк перешли к правителю в подчинение. Он разрешил вернуться им в город.
Скоро вернулся в Хамадан и Абу Али. Тадж ул-Мулк, сладко улыбаясь, просил:
Если ты станешь писать письмо к Ала уд-Даула, обязательно сообщи ему о моей верности.
У ворот города Абу Али встречал Джузджани и какой-то человек...
Абу Али на минуту замер, вглядываясь в лицо этого человека, потом братья бросились обнимать друг друга.
Я все приготовил для побега из города, — сказал в этот же день Джузджани. — От Таджа ул-Мулка можно ожидать чего угодно. Правитель Исфагана знает о твоем желании переехать к нему и будет рад тебя встретить. Тюки с твоими книгами уже переправлены в Исфаган с надежными людьми.
Рано утром, переодевшись в черные одежды суфиев, Абу Али, Джузджани, брат Махмуд и двое слуг выехали из ворот Хамадана.
Иногда навстречу им попадались воины Таджа ул-Мулка.
На всякий случай слуги заслоняли собой Абу Али от глаз воинов. А сам Абу Али глубже прятал лицо в черный плащ суфия.
Итоги
По дороге братья рассказали друг другу о своих скитаниях.
Брат Махмуд приехал из Бухары в Гургандж. Он разыскал Ширин, пришел ко дворцу хорезмшаха.
Бируни, врач Хуммар и Аррак уже отправились к султану.
Люди везира ас-Сухайли сказали брату, что Абу Али надо искать в Джурджане на службе у эмира Кабуса.
Брат Махмуд пошел с караваном в Джурджан, но не нашел там ни Абу Али, ни эмира Кабуса. Абу Али в это время жил в Дихистане на берегу Каспийского моря и болел лихорадкой.
Потом Махмуд объехал несколько городов. Он решил вернуться снова в Гургандж.
Город был разгромлен войсками султана. Вместо дома, где жила Ширин, брат нашел лишь обгорелые обломки.
Где Ширин, где имущество, соседи не знали. Соседи были новыми людьми. Старых увели в плен, в Газну.
Кончились деньги. Он поехал в Нишапур, поступил там на службу.
Вокруг ученые люди читали философские труды Ибн-Сины. Устраивали диспуты, обсуждали эти труды. Но ни
кто толком не знал, где живет их автор, в каком он скрывается городе. Разные люди называли разные города, в которых якобы видели Ибн-Сину.
Однажды на диспуте по законоведению — фикху заезжий факих клятвенно утверждал, что всего лишь два месяца назад видел Ибн-Сину.
Где? В каком городе ты его видел? — Брат бросился к факиху.
В Хамадане, — сказал факих. — Или ты не знаешь, что Абу Али уже не скрывается от султана. Абу Али стал везиром при дворе Шамса уд-Даула и султану до него не дотянуться. А случаи, которые там рассказывают об исцелении им болезней, превосходят сказания о святых.
Так Махмуд нашел старшего брата.
У ворот Исфагана произошла торжественная церемония.
Прибытия Ибн-Сины ждали придворные и вельможи, их выслал навстречу сам эмир Ала уд-Даула. Ждали ученые, врачи и поэты, они пришли сами.
Ибн-Сина приготовил было кошелек, чтобы уплатить въездную плату.
Мы счастливы видеть тебя, аш-шейх ур-раис, в нашем городе, — закивали, запели, заулыбались придворные.
Они называют меня «старейшина — глава ученых». Это что же, титул такой придумали? — удивился Ибн-Сина.
Правитель нашего города эмир Ала уд-Даула жалует тебя этим титулом, — вновь закивали придворные. — Он награждает тебя ценной одеждой, верховыми конями и значительной суммой денег. Он приготовил для тебя дом в квартале Гун-и-Гунбаз. В том доме из
утвари и ковров есть все, в чем только можно нуждаться. После того как ты устроишься, эмир приглашает тебя к себе во дворец.
Наконец придворные отступили, и Ибн-Сину окружили люди, которые переписывались с ним, которые читали его книги, те, которые давно мечтали встретиться с автором этих книг.
На следующий день, едва только стало светать, Ибн-Сина поднялся, сделал привычные гимнастические упражнения и сел заканчивать «Книгу исцеления души».
Днем он должен был поехать во дворец к Ала уд-Даула и беседовать с ним о государственных делах.
Верно ли, что в то время, когда ты жил при дворе хорезмшаха, ученые часто собирались на диспуты прямо во дворце? — спросил Ала уд-Даула в первом их разговоре.
Да, мы часто собирались. Делали доклады, обсуждали их.
Я тоже повелю собираться у себя во дворце каждую пятницу. Пусть и о моем ученом собрании пойдет слава, — сказал Ала уд-Даула.
На первое собрание пришли ученые люди всего города. Было так тесно, что некоторые стояли в дверях, не поместились в зале.
Ибн-Сина рассказал о последней своей математической работе. Эту работу он писал параллельно с «Книгой исцеления» и с «Каноном». Он сделал сокращенное изложение «Начал геометрии» Эвклида, многие теоремы доказал по-своему, короче и проще. Добавил также несколько своих теорем, которые раньше не существовали, хотя были необходимы.
Ибн-Сина всегда старался говорить просто и корот
ко. Он говорил ровно час, и за этот час не двинулся с места, не шевельнулся ни один человек.
Эмир Ала уд-Даула сидел довольный. Перед собранием он долго спрашивал Абу Али, где садился хорезмшах на своих «академиях» — посередине ли или у стены. А может быть, ему приносили специальный трон?
Нам кажется, что аш-шейх ур-раис проявил глубокие познания в области математики, — сказал Ала уд-Даула. — В честь первого выступления мы решили одарить шейха еще одним дорогим халатом.
Ибн-Сина поклонился.
Несколько человек хотели задать вопросы.
Как, разве в академии хорезмшаха было принято задавать вопросы? — удивился Ала уд-Даула.
Да, там часто задавали вопросы друг другу.
Хорошо, задавайте и вы, желающие.
Молодой человек, очень бледный, худой, заикаясь от волнения, спросил Ибн-Сину об «Альмагесте» — астрономической книге Птолемея.
Верно ли, что шейх в своем изложении «Альмагеста» по-иному истолковал многие положения Птолемея и включил в «Альмагест» десять новых фигур различного вида, а также добавил в конце книги такие вещи по астрономии, о которых раньше никто не знал.
Это так, — сказал Ибн-Сина, — но, может быть, об этом лучше рассказать в следующий раз. Сейчас поздняя ночь.
Все стали просить, чтобы Ибн-Сина рассказывал сейчас. Потом замолчали, посмотрели в сторону эмира.
Пусть рассказывает, — махнул рукой эмир.
Ибн-Сина говорил еще часа полтора. Увлекся, перешел к арифметике и рассказал о тонкостях, которые он добавил в нее. Потом рассказал о музыке, о том, что
музыку можно исследовать с помощью математики. Даже напел короткий мотив, чтобы было понятней слушателям.
Многое из того, о чем вы сегодня слышали, — сказал в конце выступления Ибн-Сина, — затронуто в моей «Книге исцеления души», которую я на днях окончил.
Расходились рано утром. Даже сам эмир Ала уд-Даула досидел до конца собрания.
Кажется, подобного собрания не было в Исфагане за всю жизнь, — говорили ученые.
