Я выпрямился на стуле, огляделся и почувствовал, что меня охватывает слабость. И тут увидел нечто, чего не заметил прежде. В углу комнаты стояла деревянная вешалка. На ней висел дождевик, а на нем блестели дождевые капли. На полу из-под дождевика выглядывали грязные резиновые сапоги. Я посмотрел на мои ботинки, испачканные глиной на том склоне, где кого-то или что-то похоронили, потом на доктора Вулфа. Он явно насторожился.

— Ты, сукин сын! — произнес я, оттягивая гашетку пистолета 38-го калибра. — Руки на стол!

Он положил дрожащие ладони на стол. На мизинце его левой руки сверкнул крупный бриллиант.

Вулф что-то бормотал. Наконец до меня дошли его слова:

— Не надо, не надо, не надо. — Он повторял их снова и снова.

— Заткнись! Кто это был?

Дверь за моей спиной скрипнула, открылась и ударилась, распахнувшись, о стену. Я повернулся, ощущая, что теряю координацию движений. В комнату снова вошла женщина в медицинском одеянии, но другая. Направилась к столу со словами:

— Фрэнк, ты... — и тут же замолчала, уставившись на меня.

Она была невысокого роста, с тонкими чертами лица и большой черной родинкой на щеке. Сестра Диксон! Женщина стояла от меня так близко, что мне прекрасно были видны жесткие волоски, торчащие из родинки, и суровое выражение ее глаз.

Внезапно Диксон повернулась на каблуках и вышла, закрыв за собой дверь. Я окликнул ее, попытался подняться на ноги и упал. Ноги меня не держали, перед глазами все плыло.

Затем я оказался распростертым на полу, продолжая сжимать пистолет. Палец обвивался вокруг гашетки. Вулф сидел за столом и не был мне виден.

Я попытался подняться, не будучи уверенным, что смогу стоять на ногах, но неожиданно передумал и остался лежать с полузакрытыми глазами. Из-под опущенных век я увидел, что Вулф встал. Его лицо мне показалось раздутым, как воздушный шар, но затем снова уменьшилось. Глядя на меня, он прошел через весь кабинет к нише у стены, открыл стоявший там шкаф и что-то из него взял. Потом подошел ко мне.

Его фигура колебалась и расплывалась перед моими глазами. Он склонился надо мной, приблизился, и тут я отчетливо увидел в его руке шприц. Даже разглядел каплю жидкости на конце иглы.

Я хотел поднять пистолет, направить его на Вулфа, но у меня не было даже уверенности, что моя рука совершает какие-либо движения. Однако заметил, как изменилось выражение его лица, услышал, как он закричал. Я заставил себя напрячь мускулы правой руки и почувствовал, как мой указательный палец оттягивает гашетку. Раздался выстрел.

Тело Вулфа качнулось, рот широко раскрылся, раздался вопль на высокой ноте. Шприц выпал из его руки, а я снова попытался подняться, продолжая держать пистолет и направляя его на Вулфа, но лишь перекатился на левый локоть. Темнота сгущалась, но я видел, как он упал, бесшумно ударившись головой о покрытый ковром пол. Собрав последние силы, я подполз к нему, вытянул вперед правую руку, дотянулся дулом пистолета до его черепа.

Больше я ничего не видел, кроме все сгущающейся темноты, и только почувствовал мягкую отдачу в правую руку. Затем куда-то провалился.

Внезапно меня ослепил свет. Глазам стало больно, я зажмурился. Потом медленно раскрыл их, заслонив правой рукой. При этом левая тоже поднялась, поскольку оказалась сцепленной с ней. На моих запястьях красовались металлические наручники.

Оглядевшись, я понял, что все еще нахожусь в кабинете Вулфа и сижу в кожаном кресле. Но теперь здесь были двое полицейских в форме, приехавшие, должно быть, из соседнего городка Роли. Один из них, толстый, с мясистым лицом и большим носом, испещренным венами, устроился рядом со мной на полу. От него ужасно несло виски. Другой, патрульный, стоял, прислонясь к стене возле двери, с короткой сигарой в зубах.

— Он скоро придет в себя, сержант Медоус, — произнес женский голос.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто это говорит. Это была очаровательная Лин в своей белой медицинской форме. Она подошла, встала около сержанта и внимательно посмотрела мне в лицо. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что тело Вулфа уже убрали. Однако пятна крови на ковре свидетельствовали, что оно там было.

— Да, его уже унесли, — сильно гнусавя, произнес сержант и вопросительно глянул на Лин. — Этот болван понимает, о чем я говорю?

— Думаю, да. — В ее голосе звучало некоторое раздражение.

— Подождите минутку! — обратился я к ней. — Конечно, я знаю... — О боже! Только в этот момент я осознал, что она вряд ли воспринимает меня как нормального человека. Первый раз я попался ей на глаза, когда играл с воображаемым мячом, затем вместе с психом, назвавшим себя доктором Никол сом, и, наконец, в смирительной рубашке. А потом она, должно быть, увидела сбежавшего маньяка лежащим на полу рядом с телом доктора Вулфа. Тем не менее, договорил: — Боюсь, вам очень трудно понять, но я не сумасшедший.

— Не хотите рассказать нам, что случилось? — обратился ко мне сержант тоном, каким разговаривают с маленьким, умственно отсталым ребенком.

Меня мутило от виски, которым отдавало его дыхание. Просто тошнило от него.

— Хотел бы! Объяснить нужно многое.

Сержант высморкался, поднялся с пола, посмотрел через плечо на патрульного, который пожал плечами и передвинул сигару в другой угол огромного рта. Затем ласково вновь спросил меня:

— Вы знаете, кто вы?

— О боже! Конечно, знаю. Я Шелл Скотт и совершенно нормален, сержант. Можете не говорить со мной как с ребенком.

— Конечно, — отозвался он утешающим голосом. — Конечно. Допустим, вы расскажете нам всю историю, Скотт.

Я начал с моего приезда в «Гринхейвен», но уже после второй фразы понял, что Медоус почти не слушает. Тогда стал говорить, обращаясь к Лин, надеясь, по крайней мере, убедить ее. Она выглядела ласковой, прелестной, внимательной, но сомневающейся. Хмурилась, покусывала белыми зубками нижнюю губу, но и все.

Спустя несколько минут патрульный, стоявший у стены, произнес, не вынимая сигары изо рта:

— Действительно спятил! По-моему, я сам не в своем уме, что слушаю этот бред. — Он рассмеялся.

Медоус засмеялся тоже. Не смеялись только Лин и я.

Полицейские очень веселились, припоминая какие-то сказанные мною фразы. Затем Медоус, все еще продолжая развлекаться, повернулся ко мне:

— Значит, все было именно так, а? Самооборона? Вы отбивались от нападения шприца? — Он хихикнул.

Я ответил как только мог спокойно:

— Да, именно так. Насколько могу вспомнить. Кое-что припоминаю туманно, потому что...

Полицейские обменялись понимающими взглядами. Тогда я опять обратился к Лин:

— Мисс, они меня не слушают, но вы же слушаете! Разве я не говорю связно, как нормальный человек?

Я взглянул на часы. Еще не было и часу ночи. Психиаторша слегка нахмурилась:

— Я сделала вам внутривенную инъекцию, мистер Скотт. Для стимуляции. Мы не могли вас разбудить, а офицеры должны были с вами поговорить. Сержант настаивал. Когда действие инъекции закончится, вы можете почувствовать себя хуже...

— Хотите сказать, мне может стать еще хуже? По-моему, тут у вас я скоро превращусь в своего рода наркомана!

Медоус вывел Лин из кабинета, и через некоторое время я услышал его голос:

— Шизо? Что? Безумный?

Потом они о чем-то пошептались с минуту и вернулись.

— Послушайте, здесь же есть свидетельство того, что Вулф собирался вколоть мне что-то, — обратился я к Лин. — Шприц должен быть на полу. Вы должны были его видеть, когда нашли нас.

Она покачала головой:

— На полу не было никакого шприца.

— Но он должен был быть тут!

Психиаторша промолчала.

Я огляделся и увидел графин с водой на письменном столе Вулфа.

— Вот этот графин с водой. Я же сказал вам, что он подмешал мне какое-то снадобье. Остатки какого-то лекарства можно обнаружить в воде. Это послужит доказательством...