Отец прогнал Девира. Беспомощное отчаяние захлестнуло ее, страх ледяной рукой сдавил горло, не давая дышать. Если бы граф сказал «да», ее бы позвали к нему в кабинет получить родительское благословение. Во рту у нее пересохло. Без Девира ее положение безнадежно. Ей придется одной отражать оскорбительные нападки, разыгрывая бесстрашие, да вдобавок отвергать бесстыдные ухаживания светских хлыщей, избегая нового скандала.

Поднявшись с кресла, Ливи заставила себя спуститься вниз. Если объяснение Девира с отцом не закончилось дракой, у нее оставалась надежда исправить положение. Граф не умел отказывать дочери, когда ей по-настоящему чего-то хотелось.

Приоткрыв дверь отцовского кабинета, она заглянула в щель. Граф стоял у окна, привалившись плечом к раме, и смотрел на улицу. Услышав шаги дочери, он обернулся. На губах его играла кривая усмешка.

Ливи почувствовала, как напряжение отпускает ее. Что бы ни произошло, отец не был сердит.

– Что ты задумала, милая? – спросил он, прислонившись к подоконнику. – Я помню всех твоих поклонников, Роуленд Девир никогда не входил в их число.

– Младший сын? – отозвалась Ливи, закрывая за собой дверь. – Конечно, нет. Моей руки добивались пэры Англии и сыновья знатных семейств, будущие пэры, которым предстояло унаследовать по меньшей мере графский титул. Остальные не осмеливались даже приблизиться ко мне, хотя некоторым страстно этого хотелось.

Граф покачал головой, явно не одобряя легкомыслия дочери.

– Я сказал мистеру Девиру, что позволю тебе поступить согласно своему желанию, но мне хотелось бы поговорить с тобой по душам, прежде чем я дам согласие на этот брак. Ты уверена, что поступаешь правильно, Оливия? Действительно уверена? Как только объявят о помолвке, обратного пути уже не будет.

Правота этих слов привела Ливи в смятение, обида, негодование и облегчение боролись в ней.

– Я уверена, отец. Я точно знаю, чего хочу. – Вернее сказать, Оливия точно знала, чего не хочет – провести жизнь, расплачиваясь за чужие грехи.

На мгновение Ливи показалось, что она невольно раскрыла свои карты, но выражение лица графа изменилось, и ее опасения развеялись.

– У меня нет возражений против мистера Девира, – произнес лорд Арлингтон. – Но я бы предпочел, чтобы вы немного подождали, прежде чем публично объявлять о помолвке. Пусть в обществе увидят, как он открыто ухаживает за тобой. Должно пройти по крайней мере несколько недель.

– А неофициально?

– Неофициально можешь считать себя невестой. – Граф стремительно направился к дочери, бесшумно ступая по мягким турецким коврам, покрывавшим пол. Порывисто обняв Оливию, он нежно коснулся губами ее лба. – Надеюсь, он сделает тебя счастливой, дорогая.

Взяв два бокала с вином с подноса подоспевшего лакея, Роуленд с легким поклоном передал один леди Оливии. Великий пост закончился, заседания парламента возобновились, и лондонская аристократия вернулась в столицу, полная сил, готовая закружиться в вихре развлечений нового светского сезона, беззастенчиво потворствуя малейшим своим прихотям и капризам. Родители Роуленда одними из первых открыли двери своего дома, и устроенный ими прием предоставил леди Оливии отличную возможность вновь показаться в свете.

Она взяла бокал. Уголок ее рта дрогнул в улыбке, пальцы слегка коснулись руки Роуленда, и его пронзило огнем желания. Ему захотелось впиться губами в этот насмешливый рот, услышав в ответ страстный стон и бессвязный лепет. Он твердо решил исполнить свое намерение, прежде чем леди укажет ему на дверь, и не сомневался, что рано или поздно одержит победу. Даже если бы Роуленд не стремился выиграть пари, он не устоял бы перед искушением овладеть этой женщиной. Его влекло к ней.

Леди Оливия, запрокинув голову, осушила бокал и без тени смущения, не удостоив своего кавалера даже взглядом, взяла из его рук второй, полный. Потом отпила маленький глоток, скосив глаза на Роуленда. Он не смог удержаться от смеха.

Эта женщина хорошо знала, что Девир изложил в письме свои истинные намерения. Фальшивая помолвка обещала обернуться захватывающей игрой.

– Через час-другой в Моубрей-Хаусе яблоку негде будет упасть, – произнесла леди Оливия, скользнув взглядом по толпе гостей, наполнившей салон. При первых звуках менуэта, открывавшего бал, какофония людских голосов стихла, сменившись ровным приглушенным гулом.

Леди Оливия облизнула губы острым язычком, и Роуленда обдало волной жара. Желание с пугающей, яростной настойчивостью заявило о себе. За спиной леди Карлоу в зале плескалось море разноцветных шелков и бархата. Знакомые фигуры танца, как по волшебству, обратили хаос в строгий порядок.

– Вы не хотите присоединиться к танцующим? – предложил Роуленд, отдав пустой бокал лакею, который тотчас скрылся в толпе. Все, что угодно, лишь бы прикоснуться к ней, хотя бы даже в чопорном, благопристойном менуэте.

Леди Оливия покачала головой. Украшенные бриллиантами шпильки в ее светлых волосах заискрились в сиянии свечей, оживляя высокую напудренную прическу.

– Не сейчас, – проговорила она, переводя дыхание. Ее грудь высоко вздымалась в вырезе корсажа. Роуленд жадно пожирал ее глазами. Боже, какая гладкая белая кожа. Как глубоко нужно погрузить пальцы за вырез платья, чтобы найти сосок? Девир почти готов был поклясться, что с каждым вздохом Оливии у кромки темного шелка показывается едва заметный розовый краешек. Низкий, хрипловатый смех леди Карлоу заставил его поднять взор. – Не будь вы таким смуглым, я бы решила, что мне удалось заставить вас покраснеть.

– Потому что вы поймали меня с поличным, когда я наслаждался зрелищем? – Роуленд снисходительно приподнял брови. Сказочным зрелищем, надо признать. И похоже, леди Оливия прекрасно это сознавала.

– Потому что я застигла вас в тот миг, когда вы вообразили, будто то, что вы видите, принадлежит вам, мистер Девир. Уверяю вас, это не так. – Леди Оливия качнула головой. – И этому не бывать. Никогда. Не прогуляться ли нам по залу? – Продев руку Роуленду под локоть и тесно прижавшись к нему своей роскошной грудью, она скользнула в гущу толпы, окружавшей танцующих.

– Никогда? – Губы Роуленда растянулись в усмешке. – Вы уверены в этом, миледи?

Леди Оливия искоса взглянула на него. Тронутые краской ресницы подчеркивали синеву ее глаз. Роуленду вдруг показалось, будто он тонет. Слабость сковала его. Эта женщина сумела покорить его, подчинить своей власти прямо посреди толпы.

– Вы не забыли условия нашей сделки? – спросила она с холодком предостережения в голосе. Допив свое вино (вернее, его вино), она поставила пустой бокал на узкий комод, украшенный цветами.

– Думаю, нет. – Заставив себя отвернуться, Роуленд пробежал рассеянным взглядом по фигурам гостей. Он медленно вел свою даму в дальний конец зала, к воображаемой цели. – Но мне не кажется, что условия нашего соглашения столь уж строги. Едва ли они определены раз и навсегда.

У Ливи вырвался громкий смешок, и несколько голов повернулось в их сторону. Толпа расступилась, образовав около Оливии и ее спутника небольшой пустой круг. Девир, казалось, не замечал устремленных на них взглядов и оживленного шушуканья, напоминавшего рокот морских волн. Воздух вокруг словно сгустился, потяжелел, наполненный жадным ожиданием, и Ливи почувствовала головокружение.

С изящным поклоном Девир усадил ее на одну из обитых бархатом кушеток, стоявших вдоль стен бального зала. Привычным жестом отбросив назад фалды сюртука, он уселся рядом. Головокружение усилилось, Ливи глубоко вздохнула, пытаясь побороть слабость. Девир – всего лишь мужчина. Один из многих.

– Вы полагаете, что в этом вопросе уместен торг? – спросила она. Пусть флиртует, если ему того хочется. Сказать по правде, игривый разговор с Девиром доставил Ливи удовольствие. Приятная перемена после тихой, уединенной жизни в имении бабушки и тягостного уныния, царившего в доме бывшего мужа.

Девир улыбнулся в ответ на ее насмешку. Оливия рассеянно похлопала себя веером по щеке. Улыбка ловеласа стала шире, и Ливи почувствовала, как щеки заливает румянец. Уступить этому мужчине было бы так легко.