— Хорошо, скажу. На площади в поселке торфозавода два раза в неделю производятся строевые занятия. Ты видел? Сгоняют почти всех солдат гарнизона. Вот я и сосчитаю.

— Идея, Зинка! Как я сам не догадался?

— Договорились!

Собрав нужные сведения, Зина и Илья в назначенное время отправились в урочище. Илья бывал здесь много раз.

Ребята перешли деревянный мост через небольшую речонку, впадающую в Оболь, и, пройдя немного берегом, очутились на месте. Теперь надо было отыскать высокую сосну — условленное место встречи со связным. Нашли.

— Ну, Ильюшка, взбирайся наверх. Я тут подежурю, — предложила Зина.

Через несколько минут с вершины дерева раздался его голос:

— Смотри, здесь большое гнездо. — Это был пароль.

Вслед за этим, как предупредила Фруза, должен был показаться человек и ответить: «Не трогай гнездо. Я сейчас полезу к тебе». Но никого не было. Только слышно было, как шумят деревья.

— Может, вернемся? — занервничала Зина. — Заглянем сюда позднее.

— А вдруг прибежит связной? Что тогда? — возразил Илья.

Вспомнили про бутылку, о которой предупредила Фруза, и стали искать сваленную березу. Нашли березу, разгребли под ней землю и вынули бутылку с запиской: «Меняю квартиру. Если задержусь, — ждите».

Они расположились на траве. Зина легла на живот, вытянув ноги и подперев руками подбородок. Думы завладели ею и перенесли в родной город за Нарвскую заставу.

— ...Вечер. Мягкий свет льется из-под круглого золотистого абажура. Семья в сборе. За столом — папа и мама. Зина устроилась на диване, а рядом, свернувшись в комочек, спит Галочка. Зина поправляет платок, которым укрыта младшая сестренка, а та, не пробуждаясь, улыбается во сне. И Зина тоже чему-то улыбается. Чему — она сейчас не припомнит. Кажется, не было повода. Папа рассказывал серьезное. Про то, как бронепоезд «Красный Путиловец» пробивался к красным. А белые не пускали — подложили мины. Тогда боец Иван Газа пополз по снегу и снял с рельсов мины. Его ранили в грудь. А только он выжил... Мама слушала, а сама пришивала к синенькому халатику Зины воротничок. И она тоже почему-то улыбалась... Какие они были тогда все счастливые!..

Зина глубоко вздохнула и вдруг, повернувшись к двоюродному брату, спросила:

— Илья! Скажи, что такое счастье? Мы, девушки, часто думаем о счастье, — какое оно и где оно?

— Сча-а-стье? — переспросил Илья, растягивая слова. — Я думаю, что это сделать для людей что-то такое необыкновенное. Как папанинцы на льдине... Я думаю, — горячим шепотом продолжал Илья, — счастье — убить фашиста, хозяйничающего на нашей земле. Знаешь, Зина, прохожу я мимо отцовского дома, где теперь радиостанция, а внутренний голос меня спрашивает: «Ты видишь, Илья? Немцы обзывают тебя свиньей, а сами живут в твоем доме, едят твой хлеб. А пленных русских кормят дохлятиной, помоями». Разве такое стерпишь?

По вершинам деревьев пробежал сильный ветер-Зина глянула вверх.

— Слышишь, как шумит лес? Почему, знаешь? А я знаю. Чует нашу победу. Да, да, не смотри на меня так. Скоро она придет...

— Какая ты, Зинка, мечтательница! — прищурившись, посмотрел на нее Илья.

— Я и не скрываю. Люблю помечтать. — Зина, переменив позу, села. — Я думаю так: жизнь без мечты — вовсе не жизнь... Понимаешь? Я верю в нашу победу. Скоро придет... — повторила она.

— «Блажен, кто верует», — улыбнулся Илья.

— Я верю. А почему? Бери Ленинград. Отбил он штурм? Да! А кто отбил штурм? Люди. Люди, понимаешь?

— Понимаю, Зинок. И согласен. Прольется, конечно, кровь. Может быть, и наша кровь. Без этого нельзя. Но победу добудем...

Послышался троекратный свист. Ребята замолкли, насторожились. Илья в два счета взобрался на дерево, крикнул:

— Смотри, здесь большое гнездо! С болота ответили:

— Не трогай гнездо. Я сейчас полезу к тебе.

Ветви кустов раздвинулись, и показался рослый мужчина. Зина узнала в нем партизана, который прежде держал связь с дядей Ваней.

— Что, заждались? Покажите-ка, что принесли. — Связной сразу приступил к делу.

— Для начала неплохо, — одобрил он донесение. — Только почерк неразборчивый, будто курица набродила. Пищите яснее. Вопросов нет? Новое задание получите у Фрузы. Бывайте здоровы! Тороплюсь. — Он исчез так Же мгновенно, как и появился.

Над урочищем опускался вечер. Становилось прохладно. Илья снял пиджачок и набросил его на плечи Зины. Они не торопясь направились домой. Дышалось легко, свободно: неподвижный воздух был напоен душистым настоем хвои.

К лету сорок второго года подпольная организация «Юные мстители» разрослась: в ней стало больше тридцати человек. И опыт набрался кой-какой. Комитет решил перейти к диверсиям.

Повзрослела и стала опытней Зина Портнова. И комитет доверил ей сложное и опасное дело.

Неподалеку от Оболи, в поселке торфозавода, расположилась офицерская школа. Сюда съезжались на переподготовку из-под Ленинграда, Смоленска, Орла и Новгорода артиллеристы и танкисты фашистской армии. В Оболи от них просто не стало житья. Увешанные железными крестами и медалями, гитлеровцы были уверены, что им все дозволено: насилие, разбой, грабеж.

Юные подпольщики задумали «наградить» фашистских офицеров, отличившихся в обстрелах населения блокированного Ленинграда, новыми крестами, только не железными, которыми награждал Гитлер, а другими... березовыми.

Зину устроили на работу в офицерскую столовую.

Поздно вечером Зина сказала тете Ирине, вернувшейся с работы, — она служила официанткой в офицерской столовой:

— А у меня есть новость.

— Весточка из Ленинграда?

— Нет, другое. Завтра выхожу на работу.

— Куда?

— На офицерскую кухню. — И, помедлив, добавила: — Есть задание...

— А что ты будешь делать?

— Все, что прикажут: чистить картошку, мыть посуду. Буду вместе с тобой...

— Пожалуй, не совсем вместе, — поправила ее Ирина Исааковна. — Я обслуживаю клиентов в зале... — Она беспокойным взглядом окинула Зину. — Об одном тебя прошу: будь осторожна! Ничего не делай без моего ведома.

— Не бойся, тетя! Я ведь не маленькая. Понимаю...

Утром она пошла вместе с тетей на работу.

Под чистку картофеля было отведено отдельное помещение, без окон. Десять часов девушки сидели здесь не разгибая спины. Им даже не разрешали громко разговаривать. Стоило кому-нибудь чуть повысить голос, как сразу раздавался окрик:

— Молчать!

Первое время Зина приходила домой совершенно обессиленная, едва добиралась до кровати. Шли недели — и девочка начала привыкать. Ей казалось, что спина уже не так ноет, как раньше, да и руки стали проворнее.

Немцам понравилась маленькая русская девушка с косичками. «Дизе клейне руссише медхен ист гут», — говорили они про Зину. Ей одной разрешали вход на кухню. Она носила сюда воду, дрова.

Зина готова была тащить на кухню все что угодно, лишь бы оказаться поближе к пищевым котлам...

В день диверсии Зина заменяла заболевшую судомойку. Это облегчило ей доступ к котлам с пищей, но шеф-повар и его помощник зорко за ней присматривали. Зине даже показалось, что они догадываются о ее намерениях и потому торчат все время на кухне.

Девушка волновалась и старалась не смотреть в сторону, где стояли двое жирных, отъевшихся на русских хлебах фашистов.

До завтрака сделать ничего не удалось. Зина с нетерпением ждала, когда начнется закладка в котлы продуктов на обед, — повара отвлекутся.

Официантки накрывали столы к обеду, расставляли цветы, раскладывали на столах приборы. Несколько раз к Зине подходили за чистыми тарелками ее двоюродная сестра Нина Давыдова и тетя Ира. По грустному лицу Зины они поняли, что дело плохо. Задание может сорваться. Надо ее выручать. Но как? Вызвать главного в зал — наиболее верный способ. Надо только придумать повод.

Начался обед.

Зина видела, как быстро заполнялась столовая. Офицеры занимали места за столиками. Официантки бегали на кухню и обратно, то и дело подбрасывая в окошко грязную посуду. Проворными руками девушка обмывала тарелки горячей водой, ополаскивала холодной и ставила ребром на полку сушиться.