– Хочешь сама погонять на моей тачке?

– Да, но я же не умею водить!

– Кажется, кто-то говорил о запретах…

– Я тебя обожаю… только покажи, как это делается.

И мы ехали на спокойные трассы, где красоту ночных огней оттенял свет фар редких машин. Паша давал мне первые уроки вождения, контролируя мои неумелые действия, и с улыбкой смотрел, как я управляла его машиной, напряженно всматриваясь в ночное шоссе, едва достигая средней скорости.

Многие вещи в своей жизни я делала с ним впервые. Он научил меня курить, и я незаметно втянулась в это, обожествляя в подсознании аромат сигарет важного для себя мужчины. С ним я попробовала и алкоголь.

Сидя летним вечером во дворе его дома, мы пили необычный яблочный напиток из одной бутылки. Каждый глоток сладкого коктейля лишь усиливал радость от безмятежного летнего тепла в компании мужчины, с которым мне было хорошо. Поцелуи стали казаться более пронизывающими… А потом восприятие реальности и вовсе исказилось.

– Мне как-то странно, – заплетающимся языком жаловалась я Паше.

– Что случилось? – улыбаясь, интересовался он.

– Все какое-то чужое, – пугалась я, нелепо ощупывая себя. – Паша, почему так?… Я не чувствую ничего!

Обнимая Пашины накачанные плечи, я практически теряла сознание от непривычного мне доселе алкоголя.

– Все в порядке, детка, я с тобой, – успокаивал меня Паша, неся домой на руках мое мертвецки пьяное тело.

Любила ли я его? Я не могла ответить на этот вопрос. Едва окончив школу, я даже не представляла, как выглядит это чувство, когда оно приходит впервые. Я признавалась, что отношусь к нему особенно. Он был пока единственным, кто так откровенно прикасался ко мне и баловал «взрослыми» удовольствиями. Паша стал именно тем человеком, с которым я познала прелесть ночной московской жизни и однажды не пришла домой ночевать.

– Ты потрясающе красивая, – признавался Паша, когда мы сидели на заднем сиденье его машины, стоящей на въезде в безлюдный парк за моим домом.

– А что во мне такого? – удивлялась я, привыкшая к бесконечной критике педагогов балетной школы.

– В твоих глазах есть что-то дикое, ты не боишься рисковать. – Такое признание было для меня практически объяснением в любви из голливудского фильма. Всю жизнь я в основном слышала либо команды танцевальных педагогов и их же наставления о том, как быть безупречной, либо колкие упреки в худобе – мол, «какая тощая»… Слова Паши были чарующим откровением.

Прикасаясь к его спортивному телу, я давно хотела большего, чем просто поцелуи или объятия. Я видела Пашу именно в роли своего Первого Мужчины.

Скользя руками по упругим мышцам Пашиного торса, я вгляделась в его серые глаза.

– Ты сегодня какая-то другая, – чувственным шепотом сказал он. – Но мне это нравится.

– Да, я хочу тебя, – мое признание звучало решительно. – Только будь осторожней, ты у меня первый, – скромно добавила я после небольшой паузы.

Сначала Паша не поверил мне, припоминая откровенные поцелуи, смелые наряды и взрослый взгляд, которого обычно не бывает у девочек. А потом его уверенные действия подтвердили, что он уже не раз дефлорировал подобные «дикие орхидеи».

Признаться честно, все происходящее принесло захватывающий интерес первого опыта, но не более. Мне было больно. Секс на заднем сиденье дорогой спортивной машины выглядит романтичным только в кино.

Спустя полгода мы расстались с Пашей. Случайно заглянув в его паспорт, я обнаружила, что он женат. Не поверив клятвам в том, что он якобы давно не общается с женой и уже почти в разводе, я отказалась играть второстепенную роль. Оборвав все, что нас связывало, я без сожалений исчезла. Даже частые звонки Паши, его извинения и просьбы возобновить прошлое не тронули меня. Признания, что я стала той, которую он полюбил впервые, мне были тоже, к сожалению, не интересны. Я попросту перестала ему доверять.

После романа с Пашей я увлеклась актером с экзотическим для мужчины – как мне тогда казалось – именем Валентин. Валентин был старше меня на десять лет и ниже ростом на голову. Но его чувство юмора и потрясающая актерская игра компенсировали далеко не героическую внешность. С ним я попала в богемное московское общество актеров, режиссеров и прочей творческой элиты, беззаботно пропивавшей свою жизнь.

Жаль только, что в повседневной жизни Валентин все больше занимался откровенным самолюбованием. Устав от чрезмерного театрального пафоса в общении с ним, я иногда узнавала знакомые реплики, которые мне были известны из пьес Чехова и Островского. Через три месяца я сбежала и от Валентина, и от окружавшей его жизни театрального общества с бесцельными пьянками, премьерами и бенефисами.

Дальше мне встретился красавчик Витя, высокий блондин с фигурой греческого бога, идеальным лицом и челкой, падающей на зеленые глаза. Мальчик из очень обеспеченной семьи, он работал фотомоделью и был чуть старше меня.

С Витей мы приятно проводили время в самых пафосных пиццериях, развлекательных центрах и заведениях, какие только было способно выбрать его капризное воображение. Новая, со вкусом подобранная шикарная одежда известных марок гармонично смотрелась на безупречном теле. Потрясающее лицо мальчика с обложки модного журнала заставляло меня любоваться на него с восторгом фанатки. Я влюбилась в Витю, впервые увидев его личико на страницах «Vogue». Этот факт и вовсе делал его в моих глазах богом. Идеально уложенная челка цвета «ультраосветленный блонд» затеняла большие глаза с темными ресницами. Его чувственные губы улыбались немного кокетливо и самолюбиво. Он откровенно нравился мне. Я познакомилась с ним случайно, на улице, когда он шел по летнему Арбату. Позже я удивлялась, насколько просто удалось завоевать этого избалованного плейбоя, по которому сохли Абсолютно-Все-Девушки.

Витя относился ко мне трепетно и заботливо, постоянно балуя дорогими подарками. Его эгоцентризму очень льстило то, что все называли нас красивой парой. Действительно, мы отлично смотрелись вместе. Порой я тоже самодовольно замечала это, любуясь на стильные отражения наших стройных фигур в витринах модных магазинов.

Забываясь со своим мальчиком под песни группы «Guns'n'Roses», я была влюблена в «саму любовь с привкусом рок-музыки». Тогда я не представляла, что еще более прекрасное может происходить с девушкой, когда ей восемнадцать. И я говорила своему мальчику «люблю», путая романтику юношеского возраста, когда все развлечения оплачивают чужие родители, со взрослой реальностью.

Наше общение было легким и непосредственным. Мы никогда не спорили. Я редко плакала с ним. Когда умерла моя мама, Витя взял на себя те обязанности, с которыми я не могла справиться, раздавленная горем.

Его родители хотели, чтобы мы поженились. Они видели во мне идеальную половинку для своего непостоянного сына, который впервые завел серьезные отношения с девушкой. Я часто появлялась у них дома, оставалась в гостях неделями. Витя практически содержал меня, давая столько денег «на мелкие расходы», что я действительно могла не отказывать себе ни в чем.

Наша первая ссора произошла спустя год. Витя приказал мне встать перед ним на колени, когда мы смотрели кино у него дома. Привыкшая к его частым капризам, я абсолютно не удивилась и выполнила просьбу.

– Целуй мне ноги, – скомандовал он.

Подавляя гнев, сильнее которого оказалось любопытство, что произойдет дальше, я снова подчинилась.

– Тебе нравится быть моей вещью? – властно спросил он и больно схватил меня за волосы.

– Витек, ты в своем уме? – забеспокоилась я. Все это уже стало пугать меня. Я думала, что мой парень снова переборщил с наркотиками – пару раз это уже случалось с ним за время нашего знакомства.

– Замолчи и подчиняйся, рабыня! – услышала я голос, с обладателем которого решила не спорить.

После этого он попытался применить ко мне силу. Я, шокированная жестокостью своего парня, сопротивлялась. Затем он оттолкнул меня, и я упала. Витя небрежно бросил мне в лицо несколько стодолларовых бумажек.