В этой комнатушке она прожила еще двадцать лет.

И уже перед самой пенсией ей дали отдельную однокомнатную квартиру в панельной пятиэтажке. Тогда-то она купила первый в своей жизни холодильник и стала регулярно покупать сыр, который стоил тог

да дешево, но появлялся в магазинах очень– очень редко. Поэтому покупала она его сразу по два-три килограмма и, нарезав кусками, хранила в кастрюльке, которую держала в холодильнике.

Перед пенсией ее наградили медалью «За доблестный труд». Благодаря этой медали, она получила право бесплатного проезда в городском транспорте.

Теперь она на пенсии.

Подруг не было. Родственники ее уже забыли. Поэтому ей никто не мешал жить спокойно в своей старости. И любить сыр. Благо, его теперь на каждом углу разных сортов и видов сколько хочешь. Правда, и цена стала очень-очень большой: килограмм – ровно треть пенсии.

Ей уже под семьдесят, но она по-прежнему читает только заводскую газету, регулярно ездит на собрания акционеров завода – ей досталось несколько десятков акций. Правда, никаких денег за свои акции она не получала, поэтому единственный источник для приобретения сыра – пенсия.

Она всем довольна. Все старое забылось, а новое обходит ее стороной.

И сыр теперь всегда свежий.

Даже зубов не надо, чтобы его есть. Можно сосать, как конфетку.

А вот конфетки она не любила.

Баловство это.

Эта прогулка по парку была приятной как для Оли, так и для Коли.

Они были коллегами по работе и целыми днями сидели друг против друга за кульманами, и чертили, чертили, чертили. И вот решили наконец прогуляться после работы. К тому же и повод был: они в отделе распили бутылку вина по случаю перехода Коли в другой проектный институт.

Взявшись за руки, Коля и Оля шли по осеннему парку.

Вечерело.

Гравиевая дорожка темнела.

Деревья становились все менее и менее прозрачными.

Воздух остывал и слегка освежал тронутые вином головы.

Но не настолько, чтобы уберечь Олю и Колю от похода в темные заросли боярышника.

Коля жарко целовал Олю.

Оля присела на пенечек, а затем сползла на холодную, слегка сыроватую траву.

Когда Коля оказался на Оле, Оля подумала, что ее светлое пальто из ламы, наверное, испачкается.

А Коля возился и все шептал ей на ухо, что все хорошо, что он сделает так, что ни детей, ни проблем не будет, а будет очень приятно.

А кому будет приятно, он не уточнял, только вдруг замолчал, заскрипел зубами и, замерев на минуту, вскочил с Оли. За Колей встала Оля, отряхнула пальто, поправила колготки и стала смотреть на Колю.

А Коля отвернулся от Оли и заговорил, что ему пора и, вообще, что-то стало холодать.

Оля догадалась, что Коле уже было приятно, а она так и не поняла, было ей приятно или нет.

Коля, как истинный джентльмен, проводил Олю до выхода из парка и, остановив такси, уехал.

Оля потопала на остановку троллейбуса.

В троллейбусе она, очарованная вечером, забыла купить билет, и ее оштрафовали на три рубля как «зайца».

На следующий день Коля уже не вышел на работу к своему кульману и, очевидно, чертил свои чертежи уже в другом отделе напротив другой «Оли». А наша Оля стала забывать о том вечере в осеннем парке.

Но вечер не забыл ее.

Оля, ранее почти никогда не болевшая, стала чувствовать постоянные недомогания. Подружки по работе, зная ее мертвое, одиночество и не зная о той вечерней прогулке, стали гадать, что же с ней. И, конечно, пошли советы и народные консультации.

В начале Оля села на одуванчиковую диету, по совету подруги Риммы. После месяца жевания одуванчиков ей не стало лучше. Даже стало немного хуже.

Тогда подруга Вика посоветовала ей лопуховую диету. Правда, лопуховая закончилась еще раньше, чем одуванчиковая, так как Оля при профилактическом осмотре совершенно случайно, просто из чистого любопытства, пройдя уже всех врачей, зашла к гинекологу.

Гинеколог, старая женщина, осмотрев ее, закурила папиросу и спросила:

– И что, девочка, вы не знаете, что беременны?

На это Оля категорически возразила, что этого не может быть, потому что быть не может. У нее никогда не было никаких отношений с мужчинами. А при отсутствии мужчин у нее должна отсутствовать и беременность как таковая. Оля говорила так убедительно, что старая добрая женщина-гинеколог затушила папиросу и, наверное впервые в своей практике, повторно осмотрела Олю.

Осмотрев, опять закурила и сказала:

– Девочка, у вас беременность. Седьмой месяц.

– Но у меня же нет живота, да и не от кого.

– Живота у вас нет, наверное, от одуванчиков. А вот от кого он должен быть, тебе все же, деточка, надо бы вспомнить.

Оля села на кушетку и стала вспоминать, но ничего не могла вспомнить, кроме разве того вечера в парке.

– Вы знаете, – сказала Оля врачу, – было один раз в моей жизни. Я гуляла по парку с коллегой. Но он никуда мне ничего… И все, больше у меня ничего не было.

На что уставшая тетя-врач сказала:

– Зря вы, доченька, претендуете на роль Богородицы. Непорочного зачатия вот уже Две тысячи лет не происходило.

Подругам Оля тоже толком ничего не могла объяснить. И из ее бессвязного рассказа о посещении врача-гинеколога они, правда, поняли, что непорочных зачатий не было уже две тысячи лет, а также они узнали про коллегу и прогулку с ним по парку.

Вывод у всех подруг: и у Риммы, и у Вики был один:

– Дура ты, Ольга. Семь месяцев! Будешь рожать?

– Я рожать? – удивилась Оля.

И через два месяца родила двойняшек Олю и Колю.

Мальчика в честь папы, а девочку в честь мамы.

Маленькая Оленька была вылитая папа Коля.

А маленький Коля был вылитый мама Оля.

– Это хорошо, – сказали подруги. – Народная примета: если дочь похожа на папу, а сын – на маму, то будут счастливы.

Подруги мамы Оли со временем, видя ее полную инертность по установлению отцовства, все же сообщили бывшему коллеге Коле о рождении у него или от него двух прекрасных двойняшек. Одного, причем, назвали в честь него.

– Кого назвали? – переспросил он по телефону подруг Оли и своих бывших коллег.

– Мальчика, конечно, – сострили подруги.

Коллега Коля этой остроты не понял и бросил трубку. После этого все дальнейшие попытки связаться с ним по телефону стали заканчиваться безрезультатно.

Сама же Оля ни на уговоры подруг, ни на предложения об установлении отцовства не реагировала никак. Она, хотя у нее и появились дети, считала это событие весьма странным. У нее были большие сомнения в причастности к этому Коли, хотя других мужчин, кроме него, у нее никогда не было. И появление своих детей она для себя объяснить никак не могла. А так как все было довольно-таки сложно и запутанно, то от этих раздумий у нее начинала болеть голова, поэтому она решила, что никого беспокоить не надо. Малыши, как ни крути, были ее, а это самое главное. И она стала их растить.

Правда, в этом ей помогали многие: и подруги, и родители, и даже собес.

Ее все устраивало. Ничего не беспокоило.

И вдруг через пять лет ей позвонил – кто бы вы думали? – да, да, папа ее детей, коллега Коля.

– Николай, – представился он.

– Какой Николай? – почему-то сразу испугавшись, переспросила она.

– Тот самый.

– Какой «тот самый»?

– Неужели не помнишь?

И он приглушенным голосом стал говорить, как бы на ухо:

– Осенний вечер, парк, аллейка и наши с тобой объятия, а затем… – голос его изменился, – наши с тобой двойняшки – Оля и Коля. Коля, кстати, назван в честь меня.

– В честь кого? – машинально переспросила Оля.

– В честь меня. В честь кого же?

– Да, да, – испуганно быстро согласилась она. – Конечно, в честь тебя, – и добавила: – Я рада, что ты позвонил.

– Знаешь, Оля, ты так долго прятала от меня моих крошек, что я ужас как, соскучился по ним и поэтому очень хотел бы их увидеть. Приезжайте ко мне. Я живу в собственном доме, точнее коттедже. Приезжай в выходной, я посмотрю на детей, ты посмотришь, как я живу, – и, добавив: «Целую», он положил трубку.