«Забылись муки в тишине…» Перевод В. Зоргенфрея Забылись муки в тишине, В оковах легких сна; И вот она явилась мне, Прекрасна и бледна. Глядит так дивно и светло, В ресницах жемчуг слез; Как мрамор холодно чело Под прядями волос. Она сошла ко мне во тьму, Как мрамор холодна, И никнет к сердцу моему, Как мрамор холодна. Готов я страстью изойти, И боль мне душу жжет, Но сердце у нее в груди Холодное как лед. «Не бьется сердце здесь, в груди, В нем холод ледяной; Но знай, и мне дано цвести, Цвести в любви земной. Устам румянца не вернуть, Застыла в сердце кровь, Но ты тоску свою забудь, Во мне – одна любовь». И крепко-крепко обняла — От боли замер дух — И в ночь туманную ушла, Едва пропел петух. «Вот вызвал я силою слова…» Перевод В. Зоргенфрея
Вот вызвал я силою слова Бесплотных призраков рать: Во мглу забвенья былого Уж им не вернуться опять. Заклятья волшебного строки Забыл я, охвачен тоской, И духи во мрак свой глубокий Влекут меня за собой. Прочь, темные силы, не надо! Оставьте, духи, меня! Земная мила мне услада В сиянье алого дня. Ищу неизменно, всегда я Прелестного цветка; На что мне и жизнь молодая, Когда любовь далека? Найти забвенье в желанье, Прижать ее к пылкой груди! Хоть раз в едином лобзанье Блаженную боль обрести! Пусть только подаст устами Любви и нежности знак — И тут же готов я за вами Последовать, духи, во мрак И, тайный страх навевая, Кивает толпа теней. Ну вот, я пришел, дорогая, — Ты любишь? Скажи скорей! Любовная жалоба. Перевод В. Зоргенфрея Одинок, в укромной келье, Я печаль таю от всех; Мне неведомо веселье, Я бегу людских утех. В одиночестве покоя Слезы катятся в тиши; Но умеришь ли слезою Жар пылающей души! Отрок резвый, я, бывало, Отдавал игре досуг, Сердце горести не знало, И смеялась жизнь вокруг. Ибо мир был пестрым садом, И блуждал я там один, Обводя любовным взглядом Розы, ландыш и жасмин. Волны кроткие свободно По лугам катил родник; А теперь на глади водной Чей-то бледный вижу лик Стал я бледен в день, как с нею Повстречался страстный взор; Тайной болью я болею, Дивно, дивно мне с тех пор. В сердце райские святыни Я лелеял много дней, Но они взлетели ныне К звездной родине своей. Взор окутан мглой туманной, Тени встали впереди, И какой-то голос странный Тайно жив в моей груди. Болью странной, незнакомой Я объят, во власти чар, И безжалостной истомой Жжет, палит меня пожар. Но тому, что я сгораю, Что кипит немолчно кровь, Что, скорбя, я умираю, — Ты виной тому, любовь! Томление. Перевод В. Зоргенфрея Куда ни посмотришь – под липой, в тени, С подружкою паренек; А я-то – Господь, спаси, сохрани! — Один как перст, одинок. Увижу таких вот счастливцев двоих — И тоской сжимается грудь: И я ведь любимой моей жених, Да только не близкий к ней путь. Терпел я разлуку как только мог, Но больше не в силах ждать. Я вырежу трость, увяжу узелок, Отправлюсь по свету блуждать. Пройдет в пути и день и другой, И город увижу я вдруг; Стоит он в устье, над рекой, Три грозных башни вокруг. Вот тут-то конец тревоге моей, Настанут светлые дни; Вот тут-то бродить мне с подружкою, с ней, Под липами, в тени. Белый цветок. Перевод В. Зоргенфрея В саду отцовском укрыт в тени Унылый, бледный цветок; Минули снежные зимние дни — Всё так же бледен цветок. Глядит он и весной Невестою больной. Мне шепчет бледный цветочек вслед: «Сорви меня, милый брат!» И я цветку отвечаю: «Нет. Не ты приковал мой взгляд; Меня гнетет тоска Без алого цветка». И молвит бледный цветочек «Что ж, И смерть недалека; До самой смерти не найдешь Ты алого цветка. Меня сорви, о друг, Ведь в нас один недуг». Так шепчет бледный цветок, и я Срываю робко его. И разом светлеет душа моя, Рассеялось колдовство. На обреченного страдать Нисходит благодать. |
