— Что за черт? Куда я ранен? Откуда эта кровь?

Он выглядел настолько комично в своем болезненном недоумении, что я не мог удержаться от смеха:

— Из носа, конечно!

Он ошеломленно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на окровавленную рубашку и пиджак, затем снова на меня:

— Я и не думал, что из носа может вытечь столько крови…

К этому времени он, очевидно, уже понял все. Во всяком случае, ему стало ясно, что он не был разодран пополам и что жизнь его не висит на волоске. Лицо его потемнело, и он неожиданно рванулся ко мне, пытаясь выхватить пистолет из моей руки.

Также неожиданно я стукнул его этим пистолетом по затылку.

Он шлепнулся навзничь, издав приглушенный гортанный звук, перевернулся и попытался снова подняться. Я позволил ему сесть, затем сам встал на ноги. Я немного пришел в себя и отдохнул, пока спокойно сидел на земле, но когда я подымался, голова у меня снова пошла кругом.

Джо поднял голову и выпустил в меня целую серию ругательств. Я не возражал. Я предоставил ему возможность ругаться, сколько ему вздумается. Слова меня больше не волновали. Они уже не могли сообщить мне ничего нового, чего бы я не знал…

Полчаса спустя мы были в машине Наварро, и Эллен сворачивала с Бель Эр Роуд на Страда Веччиа. Я неподвижно сидел рядом с ней, закрыв глаза, глубоко дыша и стараясь поднять свои скудные силы чуть повыше нулевого уровня. Наварро безмятежно занимал свое место в багажнике со второй шишкой на лбу. Его пистолет лежал в кармане моего пиджака, вернее, пиджака доктора Фишера.

Когда мы миновали двухэтажное каменное строение у въезда на виллу Роберта Сильвермана, я заметил на дорожке у входа в дом новый черный «континенталь», очевидно, Сильвермана, темно-коричневый «линкольн» и черный «флитвуд». «Флитвуд» был похож на машину Митчелла, из чего я заключил, что вся банда находится в сборе, разрабатывая стратегические планы и ожидая известия о моей смерти. Или готовясь к бегству.

Эллен завернула за угол, остановила машину, и я вышел.

— Шелл, поедем со мной в полицию! — взмолилась она.

— Мы уже обсудили с тобой эту тему, и не будем больше к ней возвращаться. Ты должна передать им все, что я тебе сказал, и направить их сюда как можно скорее. Возможно, мне удастся выудить из этих типов кое-какие подробности, о которых они знать не будут, так что будут считать меня единственной причиной для беспокойства…

Я помолчал и улыбнулся:

— Кроме того, дорогая, тебе известна лишь половина всех тех дьявольских козней, которые они настроили против меня. Так что я с нетерпением жду встречи с этими проходимцами!

Она прикусила нижнюю губу.

— Шелл, я умру, если…

Я прервал ее.

— Еще одно: пусть полиция пришлет сюда машину «скорой помощи».

— Но ты ведь не собираешься еще кого-нибудь пристрелить?..

— «Скорая помощь» для меня, детка!

Она покачала головой, крепко сжав губы, включила скорость и унеслась вниз по холму. Я подождал, пока она не скрылась из вида, затем вернулся к подъезду дома Сильвермана, сжимая в кармане пистолет Наварро.

Несколько мгновений я стоял в нерешительности, чувствуя, что мое горло пересохло, как кость на солнцепеке. Потом я пожал плечами и направился к двери.

Мои ноги были точно набиты ватой. Собственно говоря, все тело мое было слабым и вялым, но сознание работало четко. Во всяком случае, настолько четко, насколько это было возможно в моем состоянии. Я достал из кармана пистолет Наварро и, держа его наготове, попробовал дверь. Она оказалась незапертой, и я, осторожно отворив ее, шагнул внутрь.

Широкая лестница впереди справа от меня была пустынной. Никого не было видно, но я услышал приглушенные голоса. Они доносились из библиотеки, в которой я недавно беседовал с Сильверманом. Перистые листья пальмы в кадке у двери погладили меня по плечу, когда я проходил мимо нее. У приоткрытой двери в библиотеку я остановился и прислушался.

— …Сколько мне еще повторять тебе, Боб? Клянусь, я не собирался использовать эти сведения против тебя! Это просто… ну, некоторые документы, которые были мне необходимы, чтобы держать дела в порядке. Ты ведь знаешь, как все теперь осложнилось…

Я только однажды слышал голос Митчелла, когда беседовал с Эрлэйн на лужайке перед домом Сильвермана, но я его сразу узнал.

Затем последовали сухие резкие холодные фразы, принадлежащие Сильверману:

— Это нехорошо с твоей стороны, Ральф. Счастье еще, что Джитс заставил тебя явиться сюда с этой папкой. Больше не будем говорить об этом, — это было сказано таким тоном, что будущее Ральфа показалось мне весьма смутным и проблематичным, простирающимся не очень далеко от настоящего.

Затем я расслышал голос Госса:

— Какого черта Джо не дает о себе знать?

Момент показался мне подходящим для выхода на сцену. Дверь в библиотеку была открыта, и я шагнул в нее, держа пистолет наготове. Сильверман и Госс сидели за большим письменным столом, украшенным мозаикой. Голубая папка лежала перед ними, несколько бумажек из нее были разбросаны по столу. Митчелл и еще один мужчина, очевидно Джитс, стояли поодаль, слева, спиной к книжным полкам. Их было всего четверо. Я шагнул вперед и очутился в комнате прежде, чем они успели заметить меня.

— Вы больше ничего не услышите о Джо, — сказал я.

Госс вскочил на ноги, широко раскрыв рот от изумления и неожиданности. Рука его потянулась под пиджак, но затем бессильно упала вниз, и он замер, не сводя своих глаз с моего пистолета. Губы его распухли и вздулись от апперкота, которым я его угостил на борту «Сринагара».

Я сделал шаг влево, с треском захлопнул за собой дверь. Сильверман реагировал на мое появление не так, как Госс. Он вздрогнул и застыл в неподвижности, внешне оставаясь абсолютно спокойным. Кроме глаз. Если кому-нибудь пришлось когда-нибудь увидеть призрак человека, которого он убил, призрак с вполне реальным пистолетом в руке, то он выглядел бы точно так же, как Сильверман. Казалось, будто вся кровь отхлынула от его лица и оно побелело, как алебастр, мгновенно постарев на несколько лет.

Митчелл и Джитс быстро обернулись ко мне.

— Ну-ка, мальчики, — сказал я им, — повернитесь лицом к полкам и наберите каждый по полной охапке книг. Пошевеливайтесь! Быстрее!

Оба повиновались, не теряя времени.

Губы Сильвермана задвигались, из них вырвалось:

— Каким это образом…

— …я оказался живым? — закончил я за него. — Очевидно, мое время еще не пришло, Сильверман. Но твое уже наступило, можешь мне поверить!

Он медленно приходил в себя. Даже сейчас, потрясенный неожиданностью при виде меня, очевидно, понимая, что на этот раз не вывернется, он все же сумел справиться с собой и почти полностью вернуть самообладание в промежутке между двумя фразами.

— Надеюсь, у вас хватит здравого смысла, чтобы не совершить бесполезное убийство, мистер Скотт?

— За последнее время из меня вышибли остатки здравого смысла!

Госс незаметным движением скользнул вправо по ковру. Я направил на него пистолет.

— Лучше бы вам не шевелиться, Госс! Я не стал питать к вам более дружеские чувства с тех пор, когда мы встретились последний раз на «Сринагаре»!

Он снова замер. Оба они с Сильверманом не спускали с меня глаз, переводя взгляд с пистолета в моей руке на мою одежду и лицо. Должно быть, я выглядел так, словно меня только что извлекли из ямы на свалке в Ла-Бреа. Костюм Фишера, и без того сидевший на мне, как на чучеле, был весь изорван, а мое лицо цветом походило на старый ванильный торт с малиновым вареньем.

У меня оставалось мало времени до прибытия полиции, если, конечно, в последнюю минуту не случится ничего непредвиденного, а я должен был еще задать пару вопросов обоим Бобам.

— У одного из вас еще есть шанс, — сказал я. — У того, кто заговорит первым. Учтите, что сейчас от меня зависит вынести вам оправдательный приговор!