— Я точно не знаю, сколько лет этому манускрипту… э… было. Я знаю только, что он пролежал несколько столетий в одном из индийских монастырей, прежде чем попал ко мне.

Говоря это, он медленно разорвал листы на части, сложил их все вместе и сжал в обеих руках, сминая ровные строчки санскритских букв и разноцветные фигурки рисунков.

Затем он растер все это между ладонями и усыпал ковер тонкой сухой пылью и мелкими обрывками листьев.

Я стоял, безмолвно уставившись на него. Наконец мне удалось с трудом выдавить из себя:

— Это… это безумие! — медленно проговорил я. — Это же бесчеловечно!

— Вовсе нет. Мир весьма человечен, мистер Скотт! Надеюсь, мне нет нужды разъяснять вам мою точку зрения?

Я повернулся и пошел к выходу. На полдороге я остановился, обернулся и посмотрел в лицо Сильверману.

— Вы очень старались, приятель! — сказал я ему. — Даже более того. По-моему, вы самую малость перестарались…

Я помолчал, наблюдая, как его лицо приняло недоумевающее выражение, затем продолжил:

— Вы слишком усердно пытались напугать меня, Сильверман. Сдается мне, что я искал убийц Велдена не там, где следовало. Вероятно, мне надо было начать в первую очередь с вас.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, но, тем не менее, выражение его изменилось. Черты его не исказились, но тоненькие морщинки у глаз и губ, которых я прежде не замечал, внезапно вырисовались резко и отчетливо.

Наши глаза встретились, и мы некоторое время в упор глядели друг на друга. Затем губы его сжались, и он мягко произнес:

— Вы идиот!.. Вон отсюда!

Я не пожелал ему спокойной ночи, просто повернулся и вышел. Сильверман не провожал меня до дверей. Я открыл их сам.

Было около половины третьего, когда я встал, вышел в гостиную и удобно устроился на диване, пока Эллен возилась на маленькой кухоньке, что-то напевая себе под нос. Через час я заставил себя проглотить четыре ложки овсяной каши, запил все это черным кофе и был готов идти.

Но прежде чем покинуть гостеприимный «Стьювезент», я позвонил в Центральное бюро убийств. Когда я представился сержанту, ответившему на мой звонок, телефонная трубка рявкнула густым полицейским басом:

— Где вы пропадаете? Капитан все утро разыскивает вас!

— Я… вне пределов досягаемости. А что случилось с Сэмом?

Через минуту голос Сэмсона произнес:

— Шелл?

— Ага! В чем дело?

— Где тебя черти носят? Я обзвонил твою контору, квартиру и сотню-другую разных мест, где ты любишь околачиваться. Я уже подумал, что ты наконец позволил себя пристукнуть!

— Я был на новом месте, о котором ты еще не знаешь. А к чему эта паника?

— Никакой паники! Но, видишь ли, у меня имеется кое-что любопытное для тебя. Неожиданно усилился нажим сверху, и, кажется, все это вертится вокруг твоей персоны. В основном-то это, конечно, простые сплетни, но некоторая доля является вполне официальной. Убийство Велдена вызвало значительно больший интерес, чем следовало ожидать, и некоторые личности очень не любят тебя сегодня.

— Многие личности не любили меня еще вчера.

— Это другое дело. Недавно мне позвонил один комиссар полиции — он сам позвонил мне, чувствуешь? — и принялся задавать всякие вопросы о тебе, словно на викторине…

— А что за вопросы?

— В основном о неприятностях, в которые тебя угораздило попадать, о твоем характере, репутации, о том, не слишком ли часто ты пускаешь в ход свой кольт. Мне пришлось сообщить ему о бандите, которого ты пристрелил вчера.

— А ты сообщил ему о том, что этот бандит был нанят, чтобы стрелять в меня? И что мне таким образом пришлось расторгнуть его ангажемент?

— Конечно, сообщил! Но под тобой скоро начнет гореть земля, Шелл!

Да, вот таким был он, старина Сэм! О том, что ему самому становится слишком жарко, он даже не обмолвился ни единым словом.

— Некоторые весьма влиятельные люди поговаривают о том, что тебя давно нужно лишить лицензии, — продолжал Сэм. — Следующим на очереди будет, наверное, звонок из Центрального бюро. Я уже вижу тебя разгуливающим налегке без лицензии и без револьвера!

— Я тоже вижу. Но не надолго. Знаешь, кто стоит за этим внезапным интересом?

— Нет, но догадываюсь. Когда ты съездил по физиономии Росса, он наверняка не расплылся от удовольствия. А у него довольно значительные связи и влияние…

— Возможно, Сэм. Но ставлю восемь против пяти, что это Сильверман.

— Не начинай снова эту дурацкую…

— Я навестил его вчера вечером.

— Ты… что?

Это напоминало рев медведя, внезапно разбуженного посреди зимней спячки. Затем последовало несколько более приглушенных звуков и междометий, и наконец Сэм проговорил уже своим обычным голосом, стараясь придать ему нотки безразличного спокойствия.

— Ну да, ты навестил его, Шелл. Я полагаю, ты его, конечно, слегка пристукнул и затем немного попрыгал на нем, просто так, для развлечения…

— Я всего лишь беседовал с ним.

— Давай-ка приезжай лучше сюда и выкладывай все начистоту.

— Ладно. Кстати, о внезапно возросшем интересе ко мне. Не может ли так получиться, что я заеду к тебе, а потом буду разглядывать мир через решетку?

— Санкция на твой арест еще не получена… пока. Кстати, это напомнило мне вот о чем. Мы установили личность той женщины. Ну, той, которая выбежала из дома после убийства Велдена.

Рука моя замерла на трубке. Эллен сидела рядом со мной на диване и, очевидно, заметила, как я изменился в лице.

— В чем дело, Шелл? — встревоженно спросила она.

Я не ответил. Вместо этого я сказал Сэму:

— Да? И что же это за последнее издание «женщины в белом»?

— Это девица по имени Эллен Эмерсон. Она сводная сестра убитого.

— Откуда ты это взял, Сэм?

— С самого начала расследования это казалось весьма вероятным. Она была с Велденом в ночь убийства, на ней было белое платье и ушла она с вечеринки вместе с ним. И вдруг она исчезает. Делом Велдена занялись Роулинс и Симпсон. Твои показания о событиях прошлой ночи многое прояснили. Они пытались разыскать Наварро, но безуспешно. Никаких следов. Зато они познакомились с его партнершей, Бернайс. Знаешь ее, Шелл?

Ему, конечно, было отлично известно, что я ее знаю.

— Да… — промямлил я в трубку. — Э… кажется, я знаком с ней.

— Спасибо, что не соврал. Может быть, ты добавишь еще что-нибудь?

Что мне было делать? Он наверняка знал все, что Банки могла сообщить Роулинсу и Сэмпсону. А сообщить она могла немало.

— Да, Сэм, — сказал я. — Добавлю. Сейчас я буду у тебя.

— Подожди, не вешай трубку. Послушай, Шелл, если ты знаешь, где сейчас эта девица Эмерсон, лучше скажи мне, — он выдержал паузу, ожидая моего ответа. Я ничего не сказал, и он продолжал: — Слушай, я буду с тобой вполне откровенен, ты урод с вывихнутыми мозгами. На этот раз ты по самые уши влип в чертовски неприятную историю. Стоит тебе только на полшага свернуть с пути истинного, и ты будешь выращивать помидоры в Империал Бэлли… Если тебе повезет!

— Постой, Сэм, я…

Он не дал мне сказать ни слова и рычал в трубку, окончательно выведенный из себя:

— Если ты знаешь, где она, и скрываешь это, если ты хочешь сделать из себя соучастника, если ты напрашиваешься на неприятности…

— Стоп, стоп, Сэм! Страви пар и не кипятись! Я буду у тебя через полчаса.

Он тяжело вздохнул.

— Ладно, смотри, Шелл, будь осторожен. И не нарывайся на штраф по дороге сюда.

— Я буду воплощением осторожности!

Я подумал о том, что он мне сказал, и добавил:

— Но если случится худшее, Сэм, — я всегда любил разводить помидоры!

Он виртуозно выругался и бросил трубку на аппарат с таким треском, что у меня заболели уши. Я обернулся и посмотрел на Эллен.

— Они выследили тебя. Они знают, кто была та женщина, которая выскочила из дома твоего брата после стрельбы. Полиция с самого начала подозревала, что это ты. Так что шпики, наверное, все время идут за тобой по пятам, не исключая и прошлой ночи…