Это было как встретить Дебру. Как встретить семью. Она во второй раз отыскала того, кого считала мертвым, — хотя, присмотревшись, Рут поняла, что в какой-то степени была права. Внешне он очень изменился. Человек, которого она знала, был аккуратен, как воинский кодекс США, здоров и ухожен. Сейчас Эрнандес усох, и его смуглую кожу усеивали уродливые бледно-серые пятна. Усы превратились в полноценную бороду. Растительность на лице скрывала ожоги, тянувшиеся вверх по левой щеке, как капли розового воска. Он низко надвинул фуражку, словно хотел скрыть шрамы.

Слезы ослепили Рут. Женщина даже не попыталась сдержать чувства, и слезинки закапали на узкую полосу кузова, отделявшую ее от Эрнандеса.

— Вы…

Она заколебалась, а затем легонько коснулась кончиками пальцев его формы.

— Я думала, что больше никогда вас не увижу.

Эрнандес улыбнулся. Он много чего мог ответить, но возможно, испытывал ту же радость узнавания. Обвини он ее во всем — Рут не стала бы возражать. Что если бы он доставил вакцину в Лидвилл? Если бы президентский совет смог диктовать русским условия с позиции абсолютной силы, вместо того чтобы отвлекаться на борьбу с мятежниками в США во время ведения переговоров? И все же его улыбка была искренней. Она коснулась темных глаз военного и смягчила его лицо.

Рут почувствовала себя прощенной, поэтому удивилась, когда Эрнандес шагнул назад, позволив другому солдату снять ее с грузовика. Может, она ошиблась? Нет. Эрнандес отвел глаза, и в его взгляде мелькнуло что-то вроде смущения.

Ему не хватало сил, чтобы удержать ее. Ожоги. Скверный цвет лица. Он страдал от лучевой болезни — однако быстро замял эту неловкость, переведя взгляд на Кэма и Дебру.

Дебру он, кажется, не узнал — они были едва знакомы, — но блондинка тут же придвинулась к Рут, демонстрируя, что не даст подругу в обиду. Кэм скрючился у заднего борта грузовика, прижимая левую руку к ребрам. Один из морпехов помог ему, и Эрнандес сказал:

— Эй, эрмано.

«Брат».

Обоих объединяло латиноамериканское происхождение, в то время как большинство выживших были белыми, — и это связывало их еще тесней.

— Мучо густо эн верте, — ответил Кэм.

Рут не знала, что это значит. Да и вообще почти не слушала. Она коснулась Эрнандеса так робко по другой причине, но сейчас, заметив, как свободно висит на нем одежда, все поняла.

— Я рада, что вы в порядке, — сказала она.

Он умирал.

— Конечно. Я тоже рад.

Эрнандес вгляделся в ее заплаканное лицо, а затем улыбнулся снова.

— Давайте-ка вас заштопаем. Вам надо отдохнуть. Затем мы поговорим.

— Я должна взять пробы крови у каждого солдата на базе, — возразила Рут.

— Вы можете начать позже, верно?

— Пожалуйста, организуйте это, сэр, — сказала ему Дебра. — Пока нас осматривают врачи. Иначе у нас не хватит времени.

Эрнандес заметил:

— Вы из тех космонавтов. Рис.

— Да, сэр.

Он потер пальцами серые круги под глазами и покачал головой.

— Гранд-Лейк не передавал, кого именно послали. Просто медик с сопровождением. Если бы я знал, направил бы туда больше людей, чтобы отбросить китайцев. Но у них почти повсюду численное превосходство. Жаль, что ваши друзья погибли.

Рут кивнула. Пока они отсиживались тут, в безопасности, Сомерсет истекал кровью в горах. Однако Гранд-Лейк старался держать их миссию в тайне. Множество следящих электронных устройств были нацелены на Скалистые Горы. Хватило бы одной информационной утечки. Одного намека. Если бы русские или китайцы узнали, что Рут участвует в этом походе, они могли направить сюда целую армию, чтобы убить ее или взять в плен.

— Те, кого мы там оставили, — сказала она. — Вы можете их забрать?

— Я уже несколько часов назад послал еще один грузовик. Мы не знаем, везде ли там можно проехать, но если дорога окажется непроходимой, солдаты преодолеют оставшуюся часть пути пешком.

— Спасибо.

— Я вызову людей для сбора проб. Вы можете сказать мне, что ищете?

— Наночастицу. Я…

— Это я знаю. Иначе вас бы здесь не было.

Эрнандес на секунду показал им воина, таящегося в джентльмене. Он смерил Рут испытующим взглядом.

— Но вакцина у нас уже есть, и вряд ли вы тащились всю дорогу на джипах, потому что не переносите вертолеты…

Рут тоже его перебила.

— Мне нужно всего по капле от каждого человека, не больше. Укол иголкой вполне подойдет. Просто убедитесь, что взяли пробы у всех и подписали номер части, ее дислокацию и где человек находился до взрыва.

— До взрыва, — повторил Эрнандес.

— Да.

Рут откашлялась. Ей не хотелось причинять ему боль, но Эрнандес заслуживал того, чтобы знать правду.

— Лидвилл испытывал новые разработки на собственных людях, — сказала она.

Их отвели в переполненную людьми палатку. Чувство дежавю не покидало Рут. Она едва не расхохоталось, но это выглядело бы безумием. Ее постоянно окружали врачи, словно она была разбитой гоночной машиной, которую во что бы то ни стало надо вернуть на трассу. Рут надеялась, что ей уже не понадобится внимание такого рода, но будущее сулило только новое кровопролитие. Убей или будешь убит. Как еще можно положить конец войне? Сдаться? Рут сомневалась, что враг позволит им это.

Медик помог ей раздеться, а затем осторожно соскреб почерневшую от дыма землю и кровь с ее бедра. Рут осталась в одной футболке. Это ее не смущало до тех пор, пока ей не велели улечься на правый бок и из-под задравшейся футболки не показалась гармошка ребер. Неподалеку сидела обнаженная по пояс Дебра — ее раздели до трусов, чтобы обработать раны на спине. Даже после всех этих недель на скудном пайке блондинка хорошо выглядела. По-настоящему хорошо. Она была высокой, с гладкой кожей и маленькой, идеальной формы грудью.

Рут увидела, что Кэм посматривает на фигуру Дебры. Внезапно он тоже перехватил ее взгляд. Она покраснела. Врачи не заметили этой неловкости. Они успели повидать тысячи пациентов. Дебра и сама была доктором, так что вела себя совершенно хладнокровно. А Рут казалось постыдным, что человеческое тело низводят до уровня механизма или инструмента. Она рада была осознавать себя женщиной, украдкой переглядывающейся с мужчиной. Рут беспокоилась за него. Кэм снова и слова потирал левое ухо, протягивая правую руку поперек испещренной шрамами груди. Эсти считал, что Кэм только ушиб ребра, но молодому человеку явно больно было шевелить второй рукой, а левое ухо все еще не слышало.

Прибыл ее хирург, болезненного вида мужчина с лицом цвета мокрого пепла. Радиация. Он кашлял и кашлял в маску, время от времени задерживая дыхание, чтобы не тряслись руки. Рут попросила бы заменить его, но медсестра наклонилась к ней и шепнула:

— Полковник Хэнсон — лучший.

Он чувствовал себя даже хуже, чем Эрнандес, и все же продолжал исполнять свой долг. Рут задумалась о том, скольких уже похоронили и сколько сейчас на последнем издыхании. Она знала, что и сама не остановится, пока не погибнет.

Хирург вколол ей в бедро солидную дозу новокаина, обезболивающего, используемого стоматологами. И все. Они почти исчерпали все запасы лекарств, и каждый день поступали новые раненые. Рут закричала: когда Хэнсон начал извлекать осколки, боль сверлом впилась в тазовую кость. Но позже она вспоминала лишь руку Кэма, крепко сжатую в ее руке.

Эрнандес снова отыскал их после заката. Рут, несмотря на тошноту, заставила себя проглотить чашку бульона. Она лежала на койке, закрыв глаза и витая где-то между болью и тусклым, изменчивым светом.

Их перевели в другую палатку, еще более длинную, холодную и переполненную людьми. Ее освещала единственная лампа на противоположном конце. Периодически мимо проходили санитарки, заслоняя свет. Десятки пациентов ворочались на кроватях и на полу, отбрасывая длинные черные тени.

Кэм и Дебра расположились по обе стороны от Рут, стараясь не растревожить собственные раны. Женщины заняли одну кровать, чтобы сохранить тепло. Дебра легла с краю, оберегая швы на спине. Кэм сидел, опираясь спиной о тонкую металлическую спинку кровати. Его плечи почти касались ступней Рут, голова упала на колени — юноша заснул. Рут попросила бы их поменяться местами, если бы не боялась обидеть Дебру, но Дебра не могла сидеть. Заставить ее лежать на полу было бы непростительно, а Рут уже и так вела себя жестоко по отношению к Кэму, то притягивая его, то отталкивая.