ты понимаешь
она понимает. Конечно, это не любовь. Но это уже и не ненависть. Это даже, если хотите, сочувствие. А они еще хорошо держатся. Она б на их месте... а они гуманны даже в своей мстительности, да.
Ох да, это намного лучше, чем раньше... так было плохо... так устали...да...
Шталь, осторожно облизнув губы, моргнула несколько раз, но ничего не пропало. Они ощущались - да, ощущались, и стрелки явно замедляли свой ход, как замедляет свои шаги человек, начиная прислушиваться к словам идущего рядом. Они вовсе не ощущались злым ребенком, как сказала Юля. Они ощущались, как ощущается женщина средних лет, жалующаяся доброй знакомой на превратности своей нелегкой жизни. Это была игра - злая, мстительная игра, смешанная с любопытством, но ее можно было понять. Говорят, что от ненависти к любви один шаг. От понимания к ней гораздо ближе.
"Пожалуйста, перестаньте, - мысленно сказала она им, да и слова ли то были? - Остановитесь. Мы все наигрались вволю. Мы все получили то, что следовало. Выставьте нас по нашему времени".
Стрелки запнулись на двенадцати и нелепо задергались из стороны в сторону, словно никак не могли решить, куда им двигаться дальше. Маятник задрожал на отлете, потом качнулся вниз и застыл. В часах что-то громко щелкнуло, охнуло, и стрелки, последний раз блеснув в стремительном движении, обрушились на половину шестого, и в то же мгновение на Эшу выплеснулась забытая гомонящая атмосфера зала. Никто больше не слышал. Никто не знал. Никто не понял.
- Глядите, остановились, - шепотом произнесла Вера и опустила взгляд на свои руки. - Мы даже не успели... Почему они остановились?
Эша тоже взглянула на свои руки. Судя по состоянию ногтей, в никуда ссыпалось не меньше двух лет, но часы встали совсем, часы больше не ощущались...ну, да ладно, лучшего исхода ситуации и представить себе было нельзя. Двадцать шесть - не шестьдесят, жить можно...
- Кстати, совсем забыла...- дверь ресторана приоткрылась, впуская Юлин голос и Юлино улыбающееся лицо, и улыбка мгновенно поблекла, стянулась в узкую полоску злой озадаченности. - Что?! - она уставилась на часы. - Как?! Вы же не касались их! Я все просчитала! Никто не мог коснуться их!
- А вам с Димой, значит, надо было их касаться? - Эша торопливо обкусывала ногти, отдирая их чуть ли не с мясом. - Необходим тактильный контакт? Неудобно.
Юля, бешено раздувая ноздри, шагнула было к часам, потом повернулась и стрельнула взглядом в лицо Быстровой, которая тут же дернулась, пытаясь одновременно спрятаться и за приятеля-таксиста, и за диван.
- Ладно же! - Фиалко качнулась обратно и с грохотом выскочила за дверь.
- Почему она на меня так посмотрела? - пискнула Анна.
- Наверное, вспомнила твою идею о башенных часах, - Эша рванула цепь, потом сжала ее в ладонях. Максим, как раз прикладывавшийся к бутылке, чуть ее не уронил.
- А какой же у них может быть диапазон?! Окраина в пяти минутах езды отсюда! Она же вместе с нами полгорода перемочит! У меня там родственники и собака!..
- Вот и сидел бы с родственниками, хал-лявщик! - сказала неожиданно пришедшая в себя официантка и тряхнула головой. - А что вообще прои... Слава богу! - она обрадовано зашарила по себе руками. - Все в порядке, и сиськи на месте... слава богу!
Шталь, не удержавшись от смешка, снова дернула за цепь, и
да, смирная корова и впрямь была бы лучше, я без работы оставаться не хочу, мне необходимо что-то держать, но я хочу держать что-нибудь другое...
та, брякнув, вдруг поддалась и выскочила из отверстия в стене, мелодично звякая разогнутым звеном, и Эша, застигнутая врасплох этим событием, по инерции шлепнулась на спину.
- Во сила у бабы! - восторженно заорал Коля-второй. - Дерни и мою!..
- Сам дергай... - просипела Эша, торопливо принимая вертикальное положение, и, отчаянно бренча цепью, словно сорвавшаяся сторожевая, под радостные вопли соузников припустила к двери и, уже выскочив в нее, осознала, что кинулась вдогонку взбесившейся Юле с пустыми руками. То, как она, собственно, вообще оказалась на свободе, Шталь решила осознать позже.
Бежать с волочащейся и путающейся под ногами цепью было неудобно, с непомерно отросшими за два года на ногах ногтями - еще неудобней. На бегу Эша, наклонившись, подхватила цепь и, пробежав коридор до конца, остановилась в пустом, слабоосвещенном холле. Завертела головой по сторонам. Нимфы сонно бормотали в своей клетке, тихо журчал фонтанчик, неподвижные листья растений бросали на пол и стены перистые тени. Шталь взглянула на лестницу. Башенные часы - значит наверх, но по этой ли лестнице, или к ним ведет какая-то подсобная лесенка?
Она чуть не прозевала Юлин бросок, скорее почувствовав, чем увидев темную фигуру, метнувшуюся к ней из зарослей папоротников. В самый последний момент Эша отдернулась, и пальцы Фиалко схватили пустоту. Ее пронесло мимо, Шталь, развернувшись, прыгнула следом, успев вцепиться в промелькнувшую тонкую руку. Цепь она уронила, и та немедленно наказала ее, обвившись вокруг ноги. Эша споткнулась, налетела на Юлю, и они вместе грохнулись на фонтан, с громким треском снеся часть конструкции. Вверх ударила струя воды, и обе мгновенно стали совершенно мокрыми.
- Еще и цепь! - пропыхтела Фиалко, с плюханьем возясь в бассейне фонтанчика и пытаясь спихнуть с себя Шталь и бряцающее дополнение к ней. - Да ты прямо вундеркинд, девочка!
- Сдавайся! - сипло потребовала Эша.
- Щас! - ответила Юля и, извернувшись, брыкнула ее в живот, отчего Эша вывалилась из бассейна и, кашляя, повалилась на пол, временно утратив интерес ко всему, кроме ушибленного места. Попугаи в клетке истошно заверещали и захлопали крыльями, словно восторженные болельщики, приветствующие удачный удар. Позади раздался всплеск, потом быстрые мокрые шлепки по ступенькам. Эша полежала на полу еще немного, уговаривая свой ударенный желудок перестать возмущаться, потом, приподняв голову, разделила прилипшие к лицу волосы на две части, открывая себе обзор, развернулась и поползла к лестнице, как краб. Постепенно она набрала скорость и на площадку второго этажа взбежала уже без помощи рук. Цепь возмущенно брякала следом. Ей хотелось покоя, хотелось на солнечный луг, и она требовала немедленно исполнения уговора. Эша на бегу подумала, что цепь порвалась совсем не там, где ей следовало, на что та сообщила, что ей нужны были гарантии. Откуда, черт возьми, цепи для скота известно, что такое гарантии?!
На первой ступеньке лестницы, ведущей на третий этаж, сидел малыш Коля, развеселый пухлый малыш и что-то сосредоточенно грыз. Подняв голову навстречу бегущей Шталь, он радостно сказал:
- Здластвуйте!
- Привет! - выдохнула та, пролетая мимо, и Коля позади вновь принялся работать челюстями. На одном дыхании она проскочила лестницу и, оказавшись на площадке, сразу же увидела Юлю. Та бешено колотила ногой в неприметную дверку в самом конце коридора, но когда Эша с бренчанием прибыла на площадку, мгновенно развернулась. Мгновение она нелепо дергалась туда-сюда, потом толкнулась в ближайшую дверь, та распахнулась, и Фиалко с шумом ввалилась в номер. Секундой спустя изнутри донесся дребезг стекла, еще секундой спустя Шталь влетела следом и в льющемся через окно рассветном полумраке увидела, как гибкая темная фигура решительно перебирается через балконное ограждение. Еще секунда, и она исчезла.
Третий этаж? Ну нет, Эша Шталь вам что, кошка, что ли?!
Она выбежала на балкон, вновь забросив цепь на шею, где та притихла нелепым, тяжелым и раздраженным ожерельем. Воздух на балконе оказался острым, холодным и необычайно вкусным, со слабыми нотами березовой листвы, каких-то цветов и мокрой травы. Над Светлым плыл серебристый туман, березняк вокруг был тихим и призрачным, и, в целом, все казалось настолько красивым, что тянуло написать что-то лирическое и проникновенное, да вот звук Юлиных перемещений по черепице неподалеку портил всю волшебность утренней картины. Звук был насквозь прозаичным, реалистичным и нехорошим.
