Наклонившись и не обращая внимания на смешки, Шталь тщательно прощупала сиденье. Оно не было скользким и держалось как влитое. Она покачала стул - он стоял надежно и не шатался. Она обошла вокруг него, после чего резко сказала официанту, уже подскочившему к стулу и тянувшему к нему руку:

   - Стоп!

   Тот застыл, словно на него наставили ружье, и произнес:

   - А?

   Отвернувшись от него, Эша осторожно снова опустилась на стул, накрепко вцепившись в сиденье с обеих сторон, в тот же момент ее пальцы заскользили, словно стул был смазан маслом, и она вновь оказалась на полу.

   - Хм, - глубокомысленно сказала Шталь, поднимаясь и снова отряхивая брюки. Официант слегка округлил глаза, и одна его рука потянулась к затылку. Эша покачала стул, потом опять села, применив перед этим мысленную просьбу-нытье, некогда сработавшую с одним из ейщаровских кресел.

   И оказалась на полу.

   Официант превратился в статую, символизирующую крайнюю степень озадаченности. Из-за соседнего столика громко спросили:

   - Девушка, вы мазохистка?

   Проигнорировав реплику, Шталь еще раз осмотрела стул, после чего осведомилась:

   - Сколько человек упало с него до меня?

   - Я ж сказал вам - стул сломан, убрать забыли, - ответил официант, отмирая.

   - И давно это происходит?

   - Я ж сказал вам не садиться, что это вы вообще делаете?

   - Так, ясно, - Эша взяла сумочку. - Сделайте любезность - сядьте на него.

   - Это еще зачем? - подозрительно спросил официант.

   - За двести рублей, - Шталь протянула ему две купюры, молодой человек принял их, удивленно сел на стул и оказался на полу.

   - Значит, и мужчины, и женщины, - пробормотала Эша, сосредоточенно наблюдая, как официант с негодующим видом поднимается с пола. За столиками наступила мертвая тишина. Все головы были повернуты в их сторону. Бармен, облокотившись на стойку, с откровенным интересом ждал дальнейшего развития событий, и когда следующим действием Шталь было требование меню, на его лице появилось жестокое разочарование. За столиками загудели, негодуя, что представление так быстро закончилось, и атмосфера в "Чуланчике" вновь стала такой, какой ей и положено быть. Эша села на другой стул - и осталась на нем. Этому стулу явно было наплевать, кто на нем сидит и зачем. А может, он, как раз, любит шатенок? Или молодых? Или одетых в брюки? Вот и поди разбери! Неплохо было бы, конечно, усадить на этот стул поочередно всех посетителей "Чуланчика" - многие не откажутся от практически даровых денег. Но нельзя. Если стул - одна из разыскиваемых вещей, то создавший ее человек может быть еще в городе - не дай бог, спугнет подобным представлением! Может, он вообще в этом баре работает, как Лиманская!.. Вариант, хотя это было бы слишком просто и слишком большой удачей. Интересно, этот стул из той же серии, что табуретка и ейщаровские кресла или нет?..

   - Выбрали? - осведомился официант, вновь появляясь рядом и глядя с неким опасливым ожиданием. Эша кивнула и зашуршала страницами, небрежно тыча ногтем в названия блюд.

   - Это, вот это, вот это и стул.

   Молодой человек наклонился и вкрадчиво спросил:

   - Что?

   - Стууул, - повторила Шталь, растянув гласную до невозможности. - Куплю у вас стул. Вот этот.

   Официант, выпрямившись, зачем-то огляделся, словно секретный агент, опасающийся слежки, потом снова наклонился.

   - Зачем?

   - Затем, что я так хочу, - ответила Эша тоном капризной женщины, удивленной бестолковостью собеседника. - У меня такая причуда. Мой врач рекомендовал мне переносить всплески негативной энергии с людей на вещи. Я упала с этого стула, и у меня, естественно, сплошной негатив. Я хочу купить этот стул, чтобы ему отомстить. Иначе мне захочется отомстить вам.

   На блеклом лице молодого человека появилось такое выражение, словно ему предстояло в одиночку втащить на девятый этаж рояль.

   - Почему мне? - растерянно спросил он, и Эша мысленно отругала себя - официант был явно не из тех, с кем проходят такие высказывания. Таким все следует говорить четко, ясно, и содержание сказанного должно быть простым и мирным.

   - Извините, я пошутила. Просто мы с мужем коллекционируем барные стулья, непременно взятые прямо из баров, а такого у нас еще нет. Он же все равно сломан - зачем он вам? Кроме того, вы его вовремя не убрали, - обнажила она кинжал угрозы.

   - Я сейчас, - сообщил официант и ушел. Через несколько минут он вернулся и довел до сведения Эши, что они с радостью и даже в убыток себе уступят ей стул за две тысячи. Шталь заметила, что за две тысячи она воробья в поле загонит. Сошлись на тысяче, хотя Эша не сомневалась, что это совершенно вопиющая переплата. Официант забрал деньги, и она ногой придвинула к себе стул, перешедший в ее собственность. Если стул окажется всего лишь стулом, это будет одна из самых глупейших покупок в ее жизни..

   Официант вернулся с заказом, аккуратно расставил его на столике и, покончив с этим, тихонько поинтересовался:

   - А зачем вам было надо, чтоб я за деньги на стул-то сел?

   Эша, неохотно оторвавшись от телятины, утомленно посмотрела в его внимательные глаза.

   - Да просто так.

   - А-а, - сказал он. - А еще деньги у вас есть?

  * * *

   Эша, скрестив руки на груди, стояла посередине гостиничного номера и внимательно смотрела на стул. Возможно, стул тоже внимательно смотрел на нее - Шталь не знала, так ли это на самом деле, но, во всяком случае, выглядел он довольно издевательски, и его гнутая железная спинка весело поблескивала под светом лампы.

   - Значит, не желаешь, чтобы на тебе сидели? - официальным тоном спросила Эша. - Но ты ведь для того и сделан, разве нет?

   Стул молчал - ну, еще бы! Стул был совершенно обычным. И совершенно несломанным - это подтвердили два независимых свидетеля - столяр и сборщик мебели, которых Эша, не откладывая дела в долгий ящик, исхитрилась разыскать в Дальнеозерске этим же вечером и, используя смесь из очарования и денег, заставила стул осмотреть. Они не нашли ни единого дефекта и, несколько раз по очереди каждый с этого стула свалившись, ушли очень удивленные. Вердикт остался прежним. Весь стул был вымерен, выстукан и прощупан. Он был цел.

   Но усидеть на нем было невозможно.

   - Ладно, - угрожающе сообщила Шталь стулу, - я и не таких раскалывала!

   Она перетащила на пол подушки - на всякий случай, ибо, приноровившись, со стула можно было не падать, а просто успевать вовремя вскакивать на ноги - и приступила к дознанию.

   Через час она отступила от дознания, вспотев и-таки получив несколько чувствительных ушибов, но так ничего и не добившись. Стул не желал, чтобы на нем сидели. На него не действовали ни просьбы, ни уговоры, ни слезы, ни ругань, ни угрозы, ни реверансы, ни обещания, ни патетические речи. Поцелуи на него тоже не действовали - разумеется, Эша не собиралась упоминать в отчете Ейщарову, что целовалась со стулом. На него нельзя было сесть ни в брюках, ни в юбке, ни в нижнем белье, ни голой натурой. На него нельзя было сесть ни с едой, ни с сигаретой, ни с бокалом вина - ни с чем. Под конец Эше начало казаться, что она уже не столько стремительно слетает с сиденья, сколько стул сам выворачивается из-под нее, словно норовистая лошадь, но так и не поняла, было ли это на самом деле. Бормоча проклятия в адрес своенравного мебельного изделия, она плюхнулась на кровать, глядя на стул почти с ненавистью. Тот все так же стоял посередине комнаты, но теперь тоже выглядел утомленно, хотя и по-прежнему издевательски, и Эша с трудом подавила в себе желание схватить стул за спинку и долго молотить им о стену. Вывод следовал один - либо дело в персоне самой Эши, либо стул не делает различий ни в чем и ни в ком, как та злая ейщаровская книга или ленивая игла. Шталь хмуро посмотрела сначала на компьютер, потом на телефон и, выбрав телефон, взяла его и начала рассеянно вертеть в пальцах. Сообщить о стуле сейчас или потом, когда поймет в чем дело? Но она говорила с нанимателем лишь несколько часов назад. Нет, наверное, не стоит.