Обычно так и бывает.

   Но то, что есть у нас... оно этому миру совершенно чужое. И мы... тоже стали какими-то чужими.

   Спасибо, Гриша, вот тебя я в свои размышления не звала совершенно! Пострадавшие... ладно, пусть будут пострадавшие - в конце концов, они действительно пострадавшие... Большинство из них женщины. Почему? Соня сказала, что ничего общего у них нет - даже к ней в салон не все из них ходят. Вещи - какие вещи? Типично женские вещи... Разъяренное белье? Злые колготки? Косметика, притягивающая неприятности? Уй, да, да!.. мстительные прокладки! Тьфу! А водитель при чем тогда? А может, он как раз вообще не при чем? Или тайный трансвестит? Ой, милые мои, какой бред!

   - Что у тебя с глазами, Шталь? - вкрадчиво спросила Соня слегка заплетающимся языком. - Вот точно такие глаза были у моего Леньки, когда он молнией прищемил себе...

   - Замолчи сейчас же! - Эша погрозила ей вилкой. - И дай еще тех замечательных котлеток... - она осеклась, приметив ехидный блеск Сониных глаз, и пискнула: - Только не говори, что это были мозги!

   - Зато у-умная будешь теперь, Эша!

   Шталь посмотрела на нее свирепо.

   - Сонечка, включи-ка чего-нибудь в розетку.

   - Что мне нравится в таких людях, как ты, - философски заметила Соня, - так это то, что время не властно над их дружелюбным и гуманным отношением к окружающим. Пожалуй, я принесу тебе добавки.

  * * *

   На следующий день дождя не было. Небо по-прежнему оставалось низким, пасмурным, но температура воздуха значительно поднялась, и Шталь, бросив дома пальто, с облегчением натянула куртку и отправилась на изыскания, внутренне готовая к тому, что эти изыскания не принесут никаких плодов. И оказалась совершенно права. Единственным положительным результатом длительных хождений по городу и встреч с родственниками и друзьями предполагаемых жертв стало то, что она побывала-таки в Торговых Рядах и осмотрела нарядную церковь Воскресения на Дебре, старательно сняв на камеру и то, и другое. Пригодится для видеодневника или потомкам показывать... да уж, картинка что надо! - бабушка Эша с палочкой демонстрирует внучкам съемки, шепелявя беззубым ртом: "Вот тут я охотилась на ревнивые стиральные машинки. А вот в этом городе - на зачарованные женские прокладки..." Тьфу, Шталь, ну почему из всех женских вещей тебе в голову лезут именно прокладки?

   Оглядываясь по сторонам и сердито кривя губы, Эша спустилась к Волге мимо парка, еще не вступившего в весеннюю лиственную пору, простучала каблуками по плиткам набережной, разглядывая здание речного вокзала, после чего по-простому забралась на железные перила. Перила были узкими и холодными, и будь здесь Поля, она наверняка сделала бы ей замечание, но Поля была далеко, и Шталь закурила, осторожно болтая ногами и глядя на подернутую легкой рябью ранневесеннюю реку, но тут же, поморщившись, вытащила из кармана требовательно запиликавший сотовый. Посмотрела на дисплей и настороженно сказала в трубку:

   - Я ничего не делала!

   - Это ты скажешь своему шефу, а я по другому поводу, - сообщила Полина. - Со мной связалась соседка и сказала, что нам привезли холодильник. Сейчас он стоит у нее в коридоре, потому что я сижу на переговорах в Екатеринбурге. Шталь, как это понимать?

   - Э-э... ну, я его купила.

   - Зачем нам два холодильника? Тем более, ни одна из нас там не живет. Или ты собралась вновь поселиться в Шае?

   - Нет, ну... Что такое, женщина не может купить себе холодильник?! Пусть пока постоит... я потом все улажу. Поль, ты извини, я думаю!

   - Это тебе несвойственно, - язвительно заметила сестра. - Ладно, я тебе сообщила, но ты учти - Танька такая, что может с ним что-нибудь и сотворить.

   - Как бы не вышло наоборот, - пробормотала Эша. - Поль, мне надо бежать!

   - Вранье! - сказала Полина спокойно и отключилась. Эша удрученно вздохнула, в который раз пожалев о родственных связях с детектором лжи, после чего набрала номер и, едва в трубке послышался голос нанимателя, принялась жаловаться: на погоду, на отсутствие информации, на то, что предполагаемых жертв, владеющих предполагаемыми нехорошими вещами, совершенно ничего не связывает, разве что четверо вместе работают, и их вещи тоже ничего не связывает, и все эти вещи куплены в разных местах и в разное время, и все это глупости, и они тянут пустышку. Она пожаловалась, что простудилась и у нее болят ноги. Она пожаловалась на дороги. Она даже пожаловалась Ейщарову на самого Ейщарова, после чего повторила просьбу о сворачивании поисков и немедленном посещении Ипатьевского монастыря. Олег Георгиевич выслушал очень внимательно, после чего холодно заявил, что если Шталь сию же секунду не прекратит нытье, то он спешно организует ей не только посещение монастыря, но и заточение в нем на веки вечные, благо это в его возможности.

   - Бессердечный эксплуататор, - тихонько пробормотала Шталь, раскачиваясь на перилах. - Где были мои мозги, когда я подписалась на вашу чушь?!

   - Почем мне знать? - отозвался Ейщаров и дал отбой. Эша ойкнула и спрыгнула с перил.

   "Фабия" безмятежно стояла там, где она ее оставила. Шталь сердито плюхнулась на сиденье, завела двигатель и, включив радио, поймала "Серебряную ладью". Постучала пальцами по рулю и хмуро произнесла:

   - Ну, и куда же нам ехать, девочка моя? Я уже не знаю. А ты? Может, у тебя есть какие-то идеи?

   Машина тихо урчала двигателем. Если у нее и были идеи, то она явно не собиралась их выдавать. Вздохнув, Эша тронула "фабию" с места и неторопливо поехала по улице, глядя по сторонам. Прохожих было мало, все они выглядели совершенно нормально, и Эша раздраженно прибавила газу, но на первом же перекрестке, свернув направо, резко притормозила возле обочины, удрученно сказав самой себе:

   - Ну вот, Шталь, опять начинается твое лихо!

   Неподалеку возле одной из остановочных скамеек толпились люди, а рядом как раз останавливалась машина "скорой", и сердце Эши громко стукнуло. Стук отдался в ушах - звук был определенно азартным, зовущим. Может, таким представляется своре гончих звук охотничьего рога? Люди расступились перед подошедшими медиками, и Эша увидела, что на скамейке лежит молодая женщина - лежит на боку, подтянув ноги к груди и прижимая ладонь к пояснице. Ее побледневшее лицо с закушенной губой было перекошено от боли, а глаза крепко зажмурены. Рядом валялась сумочка.

   - Это может быть что угодно! - произнесла Эша, наблюдая, как женщину загружают в машину. - Суеты нет, значит, ничего серьезного. Да какого черта?! Ты представляешь себе, сколько человек заболевает каждую минуту и со сколькими каждую минуту случаются какие-нибудь приступы?! По совершенно естественным причинам, заметь! Нипочем следом не поеду!

   Но поехала, как миленькая, а как же?

  * * *

   - Если вы ее подруга, так почему бы вам не поговорить с ее матерью? - удивилась врач. - Они как раз сейчас у нефролога, подождите.

   - Ну, просто у меня с ее матерью очень плохие отношения, - Эша с пугливым любопытством разглядывала аппарат ультразвуковой диагностики. Ей было не по себе - после аварии больницы наводили на нее панику, и Шталь хотелось как можно быстрее оказаться на свежем воздухе.

   - Ну, так поговорите с подругой позже. Она же не остается в стационаре, домой скоро поедет. Приступ купировали, боли прошли. С почечными коликами такого рода держать в больнице смысла нет, если пациент не настаивает.

   - Все равно мне нужно узнать это сейчас, вы же составили заключение, - трагическим тоном сказала Эша и быстрым движением продвинула ладонь по столешнице. Тотчас убрала, и врач задумчиво посмотрела на то место, где она только что была.

   - Вообще-то... - она покачала головой и, приподняв брови, прижала тетрадью то, что осталось после Эшиной ладони. - Пока ничего серьезного, но запускать такое, конечно, нельзя. У нее нефромикролитиаз. Два микролита в левой почке, в правой - один и несколько микрокальцификатов.