— Когда я это увидел, — со смешочком заметил Блохин, — думал «Вот и пришёл к нам в гости большой северный лис»! Ведь прямо на нас пёрло.

Меж тем ком огня, разбрасывая вокруг себя тучи искр, быстро вырастая надвинулся почти на станцию и… пролетел мимо. Станция заметно вздрогнула и накренилась от ударной волны, которую тащил за собой болид.

— Я аж зажмурился! — всё также посмеиваясь сказал Блохин. Видно не в первый раз пересматривал запись.

Но большой обломок пролетел мимо, а по станции ударил град мелких камней, на которые большой постепенно разваливался. Было видно, как один довольно крупный ударяет в палубу. Вверх летят какие-то куски обшивки и падают на поверхность взлётно-посадочной полосы для челноков.

— А вот этот пробил насквозь! — С неудовольствием отметил Координатор. — Продырявил палубу, два «поплавка», разворотил спортзал и ушёл дальше вниз. Дырищу огромную оставил. Хорошо, что на пути через станцию никого не зацепил и ничего особо важного, для живучести станции, не разбил. Вот как это со стороны выглядело.

Пошла другая запись.

На ней станция была со стороны. Внезапно весь экран перечёркивается толстой огненной полосой и целым пучком мелких тонких. Одна из которых под острым углом, прошивает станцию насквозь. Видно как снизу, из днища станции вырывается туча обломков и, кувыркаясь летит вниз.

— Вот такая наша судьба! Выглядит страшно, но жить можно, — разведя руками, философски заметил координатор, но вдруг прервался и посмотрел на свой настольный экран.

— А вот это уже очень серьёзно….

Блохин оторвался от экрана и посмотрел на Алексея.

— Что там? — заинтересованно отозвался тот, думая, что пришли очередные утешительные доклады от техников станции.

— Автономный модуль с «Валгаллы» словил подряд четыре очень сильных разряда и рухнул на поверхность. На его борту двое учёных. Супруги. Скафандров для хождения по поверхности, как можешь предполагать, у них нет. Система охлаждения скоро выйдет из строя.

— Я могу успеть?! — тут же подпрыгнул Алексей.

— Ты не дослушал — там Огненный Шторм.

— Так я могу успеть, если прямо сейчас туда рвану? — не сдавался Алексей.

— Долететь — долетишь, но не факт, что выживешь — упавшим голосом ответил Блохин.

— Значит, шансы есть на спасение?

— Весьма низкие и с запредельным риском.

— Ясно! Где у вас можно раздобыть два термостойких скафандра?

Надвигающийся «Огненный шторм» никак не обозначил себя в широких окнах станции, которые спешно заделывали все, кто мог в этом деле хоть чем-то помочь. Там, по ту сторону многослойного стекла, стояла, ставшая уже привычной, сплошная темень, лишь изредка разрываемая сполохами жутких молний. Тогда на мгновение становился виден не только окружающий унылый ландшафт, высвеченный прожекторами, но и стремительно испаряющиеся вдалеке после недавнего дождя лужи. Лужи всё ещё булькали, но сохли и оставляли на окружающих камнях белесую кайму какого-то осадка.

Гонт давно уже закончил снимать и теперь просто от скуки разглядывал уже приевшийся за последний час вид из окна. Попытка узнать новости по той самой катастрофе, на которую умчался хамовитый пилот на своём челноке, вызвала только раздражение у администрации станции.

Что было в этом хорошего, — внезапно забрали провожатого-соглядатая, который постоянно таскался за журналистом и нудил что-то насчёт того, что типа «там нельзя и туда вход запрещён, так как авария» и прочее.

Впрочем, даже и без провожатого-латинос его не пускали. Часть дверей станции была заблокирована и пройти туда не было никакой возможности. Умаявшись смотреть на суету людей, убедившись, что прицепиться и взять интервью ни у кого не удаётся, он просто удалился к одному из окон, смотревшему наружу.

Но и тут ему долго не удалось проторчать. Прибежала группа людей, с каким-то оборудованием и довольно грубо попыталась его от окна отогнать. Журналист, как всегда завёлся и начал возмущаться грубому обращению, привлекая внимание всех окружающих и вызывая у них ответное растущее недовольство.

Неизвестно чем бы это закончилось, но тут из-за спин ругающихся людей вывернулся некий жёсткого вида человек, который тут же был признан всеми стоящими как бригадир и инженер.

— Что за хлыщ тут болтается? — неприязненно и весьма громко задал вопрос бригадир, но встретил только дружное пожимание плечами. Тогда он пробрался к репортёру, и задал вопрос ребром. — Какого чёрта бездельничаешь? Кому подчиняешься?

— Я свободный человек! И не раб, чтобы мной в таком тоне разговаривали! — тут же с пол-оборота завёлся Гонт.

Бригадира эта тирада весьма рассмешила. К тому же он тут же сообразил, с кем имеет дело. Поэтому, криво улыбаясь, он подошёл нос к носу к кипящему «праведным» негодованием репортёру.

— Тута хоть когда-та мозги ночевали? — ядовито задал он вопрос постучав пальцем по лбу Гонта. Тот резко отшатнулся и пошёл красными пятнами.

— Запомни, ты, «свободный человек»: когда мы будем гореть, то гореть будем ВМЕСТЕ С ТОБОЙ! Ты, понял?! — не давая ничего другого сказать, презрительно проговори бригадир. — А ну быстро занялся чем-то более производительным, чем просто шататься по станции!!!

Гонт дёрнулся, как будто ему в зад оголённый провод под напряжением воткнули. В голосе, с виду весьма простого человека в рабочем комбинезоне, рядового жителя станции, было столько металла, столько ПРАВА распоряжаться людьми, сколько он видел только у Главного Менеджера Телевещания «Евразии». Возразить этому Человеку, он уже никак не мог. Но и просто подчиниться тоже не мог.

Гонт сменил пунцовый окрас лица на разлитую бледность и не нашёл ничего лучшего, как ретироваться куда подальше.

Шарахался он по станции довольно долго, пока не занесло его туда, где он, как выяснилось, ещё не бывал. Впрочем, как ни странно и людей тоже не было.

В этих коридорах было пустынно. По виду они явно относились к каким-то вспомогательным отсекам станции. По бокам располагались широкие, закрытые двери, на которых были видны значки различных служб. Скорее всего, это были какие-то склады.

Гонт активировал камеры, и с интересом повёл по череде закрытых и опечатанных простыми пломбами-информами дверей.

Взгляд его случайно упал на полы. На полах здесь, недавно кто-то весьма жёстко ободрал мягкое покрытие. Причём убраны были все и так крайне немногочисленные детали, которые могли бы хоть как-то, но загореться при повышении температуры. Это обстоятельство репортёра не насторожило.

Ожила громкая связь станции, и приятный девичий голосок сообщил:

«Всем обитателям покинуть кормовые палубы номер два, номер пять, номер шесть и номер восемь. Начинаем изоляцию помещений и перекачку хладагента. Повторяю…»

Сообщение повторилось ещё три раза, но даже оно не насторожило Гонта.

«Ну, болтают, что-то там, эти низшие, — подумал он, — меня это не касается. Я Репортёр! Я должен запечатлеть крушение станции русских для истории. Показать всё их ничтожество и слабость, в борьбе со стихией…» и так далее, и тому подобное. Он ещё много чего такого думал и мечтал, когда по телу станции прокатился гул.

Откуда-то издалека донёсся сквозь переборки треск атмосферных разрядов. Станция заметно завибрировала.

Гонт подпрыгнул. Это как, «огненный шторм» и без него?!! Не бывать такому! И он ринулся туда, где, по его мнению, должны были быть окна в окружающее пространство.

Репортёр пробежал до поворота, свернул в один из таких закутков и стал как вкопанный. Окно здесь было…

Ударение на прошедшем времени.

Действительно — «было».

Теперь, по всей его длине и ширине, красовался толстенный щит с термоизоляцией. Причём, как было видно, прикреплён этот щит был так, что выдержал бы и приличный взрыв с той стороны. Ну очень основательно было заделано это окно.

Гонт взвыл от досады, подпрыгнул на месте и заметался. Ему очень хотелось увидеть, как первые волны огненного шторма накатываются на «поверженную» станцию. К тому же и свет в коридорах медленно стал гаснуть, сменяясь на аварийное освещение.