Я задергиваю занавески и думаю, не пора ли начинать рыть тоннель. Интересно, не смогу ли я докопаться до канализации и сбежать таким образом? Я могу вылезти на поверхность в другом городе и начать все сначала — один раз я уже воскрес и вполне в состоянии сделать это еще раз. Я иду в ванную, отчаянно жалея, что ничего не знаю о строительстве домов. Если я вскрою пол в туалете, будет ли там достаточно места, чтобы я мог пролезть? И так ли уж я хочу делать это? Там внизу наверняка все завалено отходами человеческой жизнедеятельности, а я ничуть не менее брезглив, чем любой другой. Я иду на кухню, где отошли несколько половиц, и снимаю их, только чтобы убедиться, что под ними нет ничего, кроме бетона. Я бью по нему ногой и понимаю, что слой бетона слишком толстый и мне его не пробить. По крайней мере, без помощи пневматической дрели.

Именно в этот момент раздается стук в заднюю дверь. Я испуганно оглядываюсь. В окно я вижу, что в дверь стучит тот самый парень, который следил за мной. Вблизи он казался более высоким и красивым. Не таким красивым, как Чак Норрис, нет, вид у него был немного плутоватый, почти как у меня. Он знает, что я дома, так что не стоило и думать прятаться в спальне и притворяться, что меня нет. Казалось, я стою так много веков. Он снова стучит.

— Кто там? — блею я, ненавидя себя за дрожь в голосе.

— Федеральный агент Кеннет Вэйд. У вас есть пять минут? — Голос у него густой и твердый.

— Нет. Извините. Нет. —А что еще я мог сказать?

— Я из ФБР, — говорит он, словно это должно открыть перед ним любую дверь.

— Откуда, простите? — Я покупаю время, замерев в собственной кухне, среди разбросанных половиц.

— Из Федерального бюро расследований.

— О… ФБР…

— Верно. Я могу войти?

— Вы собираетесь застрелить меня? — Не знаю, почему я это говорю, просто вырвалось. Наверное, я действительно жду этого от него, особенно после того как я стал серьезно обдумывать план побега.

Мой вопрос озадачивает его.

— Застрелить вас?

— Я хотел сказать… ну… арестовать… Вы собираетесь меня арестовать? Вот что я имел в виду.

— Простите, не могли бы вы меня впустить? — Слово «простите» меня удивляет. И смягчает. Я не ожидал вежливости. Я знаю, что это большая ошибка, но мне начинает нравиться агент Кеннет Вэйд.

— Прежде чем я это сделаю, я должен посмотреть на ваше удостоверение.

— Я смогу показать его вам, только если вы откроете дверь.

Я на это не куплюсь. Ни за что. Но в молчании проходит пять невероятно долгих секунд, и я сдаюсь. Я приоткрываю дверь — получается крошечная щелочка — и выглядываю. Агент Вэйд шагает вперед и показывает свое удостоверение. Отличная фотография, и как раз то, чего он заслуживает. С фотографии я перевожу взгляд на оригинал, и наши глаза встречаются. У него — проницательные, голубые, а у меня — бархатные, темно-коричневые. Еще одно различие состоит в том, что я никак не могу заставить себя моргнуть. Я просто смотрю, выпучив глаза, не в силах скрыть свой страх и вину.

— Неужели это не может подождать до утра? Сейчас я очень устал, честно говоря.

Агент Вэйд торжественно качает головой. Этот парень умеет командовать, он не из тех, кому легко сказать «нет».

Спустя еще несколько невероятно долгих и душных секунд я открываю дверь, отступаю в сторону и впускаю агента Вэйда. У него отличный лосьон после бритья, и я думаю, могу ли я позволить купить себе такой же.

Я закрываю за ним дверь кухни. Делаю паузу, собираясь с духом, а потом поворачиваюсь к нему. Он смотрит на разбросанные половицы.

— У меня мыши.

Агент Вэйд кивает, но, кажется, это его не смущает.

В комнате воцаряется молчание. Я не знаю, что говорят в таких случаях, и агент Вэйд тоже как будто язык проглотил.

— Так… в чем все-таки дело? — я отчаянно стараюсь говорить спокойно и с достоинством.

Агент Вэйд начинает что-то говорить и останавливается. Он улыбается, скорее самому себе, чем мне, а потом начинает еще раз:

— Это… трудно объяснить. — Я изучаю агента Вэйда, и мое любопытство становится все сильнее. Я никак не могу взять в толк, о чем это он. — Как бы получше выразиться? Я э-э… Ну… Я знаю, что вы делаете. — Выговорив это, он смотрит мне прямо в глаза. — Я знаю, что вы делаете, — повторяет он на случай, если я не понял сути.

— Вы имеете в виду чистку клеток?

— Нет. Не это.

Я знаю, что он имел в виду совсем не это, но ведь я должен быть осторожным и не могу выдать себя, особенно теперь, когда лицо агента Вэйда снова становится спокойным и проницательным.

— Вы уж извините, но больше я ничего не делаю. Только клетки чищу.

— Нет. Это не все, что вы делаете.

Меня тошнит. Я уже вижу вспышки судебных фоторепортеров, мерцание и треск электрического стула.

— Не возражаете, если я закурю? — Агент Вэйд уже достал сигарету без фильтра, и в ответ я могу только вяло пожать плечами.

— Конечно… прошу вас…

Агент Вэйд поджигает сигарету зажигалкой, которая удивительно напоминает мою собственную. Совсем такая же, серебряная. Он затягивается и довольно долго смотрит на меня изучающим взглядом.

— У меня тут есть распечатка с пленки камеры слежения. —Агент Вэйд лезет в карман, выуживает оттуда фотографию и передает ее мне. На черно-белой фотографии я сам, только тремя годами младше, втыкаю нож в пах Эррола Флинна. Я стою в тени, и по фотографии трудно точно сказать, кто, что и с кем делает, но я знаю, что у ФБР есть свои способы добывания доказательств.

Эррол работал охранником в многоквартирном доме. Он убил девять толстых мужчин, нанеся им несколько ударов ножом в пах, но сперва он брил их и надевал на жирную грудь лифчики. Его мать мучила его всю жизнь, избивала и по нескольку дней держала запертым в подвале. Только когда ему исполнилось пятнадцать, он понял, что его мать на самом деле была его отцом, переодетым в женское платье. Так что я вполне понимаю, почему в один прекрасный день он решил выйти из дому и начать резать ни в чем не повинных толстяков.

Я окаменел.

— У меня ушло три года на то, чтобы найти вас. — Вэйд без всякого выражения смотрит на меня. — Я занимаюсь этим делом с самого первого дня. Всю страну объехал, чуть ли не каждый квадратный дюйм перерыл.

Я стараюсь изобразить холодное спокойствие и уверенность в себе.

— Никогда в жизни я не видел этой фотографии. — По-моему, это вполне веский аргумент для моего адвоката — а я уже чувствую себя в суде. Мне кажется, что я нащупал подходящую позицию для обороны, и решаю воспользоваться этим. — Никогда, говорю вам. Никогда.

— Она никогда не публиковалась.

Я ощущаю дрожь внутреннего триумфа, вдыхаю сладкий запах победы.

— Ну вот, теперь вы понимаете? Я просто не мог видеть это фото.

Агент Вэйд холодно и спокойно возвращает себе утраченные позиции.

— Прошу прощения, но меня сюда привела не фотография, а то, что на ней изображено. То, что заснято на пленке.

Я молчу, чувствуя, что в моей защите пробита огромная дыра. Я решаю, что единственный способ выбраться из западни — это решительно отрицать все, что говорит агент Вэйд.

— Насколько я знаю, имеет значение только то, видел ли я когда-нибудь эту фотографию, и на этот вопрос я решительно отвечаю: «Нет, я никогда ее не видел». Так что вам сегодня не повезло.

Агент Вэйд смотрит на меня с легкой заинтересованностью. А может, это только выглядит как заинтересованность. Он не двигается с места, и мы оба знаем, что он сегодня никуда не уйдет. Голос его остается ровным, спокойным и глубоким, и это уже начинает действовать мне на нервы.

— Вас разыскивали сорок агентов. Я думаю, мне просто повезло. Это потому, что у меня было стартовое преимущество. Я сам составил ваш психологический портрет.

Мой психологический портрет?

— Я чищу клетки. — Не знаю, зачем я опять это говорю. Это неважный повод для хвастовства.

— Это мне известно, но вы чистите не только клетки. — Агент Вэйд говорит это так, что в его голосе слышится тайное знание, почти сексуальный подтекст, как будто он пытается выманить у меня признание.