— Я держу тебя, Бетти. Я держу тебя… Одна из моих повязок соскальзывает, когда я смыкаю руки под подбородком Бетти. Она смотрит на возникшие перед ней странные пятнышки татуировки и хмурится.
— Откуда это у тебя?
Я смотрю на свою руку и вспоминаю яростное сражение с Таллулой Бэнкхед. Я бережно отодвигаю головку Бетти, и она снова выпрямляется.
— Это память об армии.
— Ты был в армии? — Бетти искренне удивлена. Если говорить откровенно, мы оба удивлены.
— Да, я… я… Я служил несколько лет. В морской пехоте.
Бетти смотрит на меня так, как будто не знает, шучу я или нет.
— Ты служил в морской пехоте? Кем ты у них был, талисманом?
Я громко, но совершенно фальшиво смеюсь. Бетти замолкает, на несколько секунд замкнувшись в себе.
— Так что означают эти точки?
— Это, ну… По одной точке за каждого убитого врага.
Бетти явно заинтригована.
— И что это была за война?
— Не знаю. Я забыл, как они ее называли… Но это показывали по телевизору.
Бетти глядит на меня, заглядывает мне в глаза, и, прежде чем я успеваю пошевелиться, ее губы находят мои. Она целует меня долго и нежно, и я чувствую себя в раю. Наконец она высвобождается и смотрит голодным взглядом — передо мной снова появляется львица, и я могу поклясться, что она вот-вот зарычит.
— Я хочу тебя, Дуглас.
— Я твой, Бетти.
— У меня. В воскресенье.
— А почему не сейчас?
— Мне… сначала нужно кое-что сделать.
Я пожимаю плечами. Думаю, я потерплю еще шесть дней. Будет время купить новое нижнее белье и дезодорант для тела.
— Я буду.
Бетти делает паузу, снова смотрит на мои запястья.
— То письмо, которое ты дал мне на прошлой неделе — с фотографиями Тони и Берта. Ты сказал, что тебе очень не хватает Шер.
— Так и есть, правда, так и есть. Она была не такой, как все, верно?
— Да… Была. — Бетти награждает меня еще одним яростным поцелуем и мяукает, как дикая кошка. — Я распалю тебя, Дуглас.
Бетти хватает свою сумочку и выходит из комнаты. Я остаюсь сидеть в остолбенении. Я знал, что кой-чего стою, но это просто невероятно. За одну минуту я превратил Бетти из скромной и благовоспитанной библиотекарши в жаждущую секса потаскушку. Я качаю головой, надуваю щеки, все никак не могу прийти в себя. Бог мой, я чувствую себя на миллион долларов.
Я ложусь на кровать. Смотрю на часы и думаю, не надо ли мне по такому случаю взять напрокат костюм. Завтра я первым делом найду где-нибудь лучший горчичный костюм из всех, которые дают напрокат.
Я протягиваю руку к прикроватному телефону и подношу трубку к уху. Роюсь в бумажнике в поисках карточки службы проката костюмов, но вместо этого нахожу карточку с телефоном Ханны. Я изучаю ее несколько секунд, думаю, какого черта, и начинаю набирать номер. Бог мой, я и так уже почти кончил. Мой большой палец лежит на одной из грудей Ханны, и, прислушиваясь к долгим гудкам, я готов поклясться.
что картонные соски Ханны твердеют под моим прикосновением.
— Чего нада? — Голос на другом конце провода удивляет меня. Он очень низкий, почти мужской, так что я уж и не знаю, как тут говорить о сексе. Наверное, во всем виновата плохая связь.
— Э… Ханна? Это вы?
— Чего нада?
— Это Дуглас, Дуги… Знаете, просто захотелось поговорить…
— Чего нада?! — голос становится резче, в нем слышится нетерпение.
— Так… Как у вас дела?
— Чего нада, тваю мать?
Благодаря Бетти я чувствую себя всесильным и всемогущим.
— Послушайте меня минутку, Ханна. Просто послушайте, хорошо? Скажите этим двоим мексиканским ребятам, грабителям, что я собираюсь вставить им пистон. Понимаете, что я говорю? По одному пистону на каждого. Передайте им это, хорошо? Скажите, я как раз занимаюсь пистонами. Вот в это самое время… — Ханна вешает трубку, Я думаю, не перезвонить ли, но знаю, что и так сказал им все, что нужно.
Я кладу трубку, потом сжимаю руку в кулак, сгибаю локоть и заставляю вздуться бицепс. Провожу по бицепсу ладонью другой руки, нажимаю на него, восхищаюсь твердостью мышцы. Пожалуй, это произвело бы впечатление даже на Геркулеса, если бы он был жив.
Я разрываю карточку Ханны на маленькие кусочки и подбрасываю их в воздух над кроватью. Они опускаются вниз как хлопья снега, и я ничего не могу с собой поделать — улыбаюсь до ушей. Близится Рождество.
Последний список
ТАЛЛУЛА БЭНКХЕД
ШЕР
ТОНИ КЕРТИС
ДУГЛАС ФЭРБЕНКС ДЖУНИОР
БЕТТИ ГРЭБЛ
УИЛЬЯМ ХОЛДЕН
РИЧАРД БАРТОН
БЕРТ ЛАНКАСТЕР
ДЖЕЙМС МЕЙСОН
ЧАКНОРРИС
МИРНАЛОЙ
Агент Вэйд изучает список и совсем не выглядит довольным.
— Откуда она взялась?
— Она там работает.
— Это все испортило!
— Я ее не приглашал.
— Я на это не рассчитывал, Дуги. Нам придется разделиться. Ты возьмешь Джеймса Мейсона, а я Бетси.
Нужно что-то придумать — да побыстрее.
— А почему такая спешка? Киллер из Кентукки не пойдет в клуб, в котором нет членов.
Агент Вэйд делает паузу, смотрит на меня, и я думаю, что мне впервые удалось пронять его. Он улыбается.
— Общение со мной на тебе сказывается. Прямо гора с плеч.
— Так что мы будем делать?
— Ну, хотя бы одного нам точно нужно убить. И я голосую за Бетси.
У меня перехватывает дыхание.
— Вообще-то, если подумать, ведь Джеймс — два убийцы в одном лице. Это он и его мама. Так что… Так что разумнее будет… Убить его первым. Он, безусловно, куда опаснее.
— Его мама?
— Она воображаемая.
Агент Вэйд испускает долгий вздох, качает головой.
— Ну и народец, Дуги… Тьфу.
— Возможно, мне следует заняться им.
— А может, и нам обоим. Судя по всему, он крепкий орешек.
Теперь я начинаю успокаиваться — я купил себе немного времени. Мы с Бетти еще выберемся, клянусь.
Агент Вэйд снова смотрит на список. Я уже перестал говорить ему, что меня в нем быть не должно. Он достает свою серебряную зажигалку, щелкает ею и подносит к списку. Я смотрю, как пламя охватывает бумагу, и агент Вэйд держит ее, пока огонь не обжигает ему пальцы, а потом роняет на пол. От крупиц черного пепла поднимается дымок, и он дует изо всех сил, развеивая пепел по моей гостиной. Агент Вэйд смотрит мне прямо в глаза, и я готов поклясться, что в его светло-голубом взгляде есть что-то пугающее. Агент Вэйд поднимается во весь рост, возвышаясь надо мной, угрожающе увеличивает пламя в своей зажигалке, пока оно не делается чуть ли не шести футов в высоту. Он позволяет мне посмотреть на этот язычок пламени, потом резко гасит его. Не знаю, что это означает, очевидно одно: за этим скрывается недвусмысленная угроза.
— Пусть адское пламя заберет их всех!
Я внимательно изучаю агента Вэйда, и тут меня посещает прекрасное видение. Я вижу его лежащим лицом вниз в Доме крокодилов.
Это единственный ответ.