— Но его-то вы не ударили. Вы прекрасно умеете давать отпор разошедшимся мужчинам, но тот человек явно не испробовал его на себе.

— Терпеть не могу сцен, — устало пробормотала Кристина, пытаясь отвернуться. — Вы не представляете себе, что произошло бы, если бы я тогда дала пощечину Хьюго.

— Нет, прекрасно представляю, — дерзко возразил Эжен. — Он в ответ ударил бы вас, а я бы как следует отделал его. Я уже был готов действовать.

— Но почему?

Виноватое выражение появилось на его смуглом лице после этого недоуменного вопроса.

— Я сам не знаю, почему. Когда решу, может быть, сообщу вам. — Внезапно Эжен улыбнулся. — Пойдемте, поищем местечко, где можно хорошо поесть, — предложил он, как ни в чем не бывало. — Вы, наверное, голодны.

Эжен вышел, ожидая, что Кристина последует за ним. Но она направилась в ванную привести себя в порядок. Увидев свое отражение в зеркале, Кристина изумилась: она выглядела совсем не так плохо, как ожидала. Правда, в глазах сквозила тревога, но лицо дышало жизненной силой. Кристина заметила, что на ее лице появилось какое-то новое выражение, точно она стала взрослее и опытнее.

Когда Кристина вошла в гостиную, Эжен говорил по телефону. Он наблюдал за ней, пока она одевалась.

— Я вспомнил, что надо позвонить Диане, — произнес он. — Если мы не дадим о себе знать, она будет беспокоиться.

Кристина молча кивнула. Диана взволновалась бы еще больше, узнай она, что произошло между ними. Кристина понимала, что Эжен стыдится вспышки своего гнева. Сейчас он не казался таким отстраненным от происходящего и насмешливым, как обычно. Ожидая, когда его соединят с замком, он не отрывал глаз от Кристины.

Решив перед выходом еще раз взглянуть на себя в зеркало в золоченой раме, висевшее на стене, она не особенно прислушивалась к словам Эжена, обращенным к матери. Он рассказывал о погоде и изменившихся планах.

— Мы останемся здесь на ночь. Да, она в полном порядке.

Кристина с тревогой всмотрелась в свое отражение. Губы несколько припухли, а остальное — как всегда. Она обернулась, когда Эжен положил трубку, пообещав вернуться домой завтра.

— Идем?

Он не спускал с нее глаз. Медленно подошел и остановился, глядя ей прямо в лицо.

— Да. Я… я готова.

Ее пальцы нервно теребили пуговицы жакета. Она невольно вскрикнула, когда Эжен протянул руку, пытаясь коснуться ее губ.

— Я не всегда такой жестокий, — мягко сказал он.

Он медленно провел пальцем по ее припухшей нижней губе. Она невольно отпрянула. Он опустил руку.

— О, боже мой! Да не бойтесь вы меня, Кристина. Я знаю, что здорово напугал вас, но я умею быть нежным.

Он легко коснулся ее щеки. Кристина испуганно вскрикнула, когда их лица соприкоснулись.

— Эжен! — в голосе прозвучал страх.

Он улыбнулся ей.

— Наконец-то вы назвали меня по имени. Сегодня вас уже дважды целовали со злобой. Сейчас вы узнаете, что такое настоящий нежный поцелуй.

Нет! Нельзя этого ему позволять, пронеслось в ее голове. Конечно, он не насильник, но все-таки, как он смеет так себя вести? Она пыталась возмутиться, вырваться, сказать ему что-то обидное. Но, ощущая его ладонь на своей щеке, его дыхание на губах, она поняла, что не может сердиться. Она вовсе не боялась его, не дрожала от ужаса. Причиной ее поведения было его огромное мужское обаяние, его невероятная способность воздействовать на нее. Кристина призналась себе, что мечтает узнать вкус его настоящего поцелуя. Мысль об этом не раз приходила ей в голову, Начиная с первой встречи.

Губы их слились, но он едва касался ее рта, словно боясь сделать ей больно. Кристину захватило врасплох удивительное чувство, возникшее под влиянием нежной ласки. Он немного отстранился, и девушка открыла глаза, поглядела на него. Он ответил ей нежным взглядом.

— Ты и теперь меня боишься? — спросил Эжен.

Кристина замерла. Его губы прикоснулись к уголку ее рта, чуть усилив нажим.

Она глубоко вздохнула. В это время его рука скользнула на ее затылок. Другой рукой он привлек ее, теснее прижимая к своей груди. Поцелуй, сперва бывший таким легким, точно приветственным, теперь стал глубоким и страстным. И Кристина внезапно осознала себя не ребенком, которого приласкали, а женщиной — желанной женщиной.

Никогда прежде она не чувствовала такого во время поцелуя. В Эжене было что-то, что парализовало ее волю, подчинило ему без остатка. Захваченная его властностью, Кристина без всякого принуждения потянулась к нему, прижалась еще крепче.

Его губы стали еще решительнее, чувственнее и неизмеримо слаще. Кристина дрожала от страстного возбуждения. Что это? Такого она не испытывала никогда. Руки Эжена притягивали ее все ближе, смело ласкали. Она стояла, забывшись, ощущая только наслаждение.

В душе у нее кипели новые, доселе неизвестные чувства. Она даже не могла бы точно определить, что это такое. Ясно одно — она не боится его ласк и поцелуев. Когда он осторожно снял с нее жакет, она не обратила на это внимания.

Сквозь тонкий шелк блузки она чувствовала жар его ладоней. Боже, какое наслаждение, какое неимоверное счастье! Она в забытьи шептала что-то, забыв о волнениях и печалях дня, и когда он погрузил свою руку в ее густые волосы, растрепав их, стал нежно гладить шею, она радостно прижалась к нему.

Кристине показалось, что Эжен так же возбужден и взволнован, как и она. Она инстинктивно почувствовала это. Обеими руками он обнимал ее, его губы слились с ее губами, язык проникал во влажные глубины рта. Кристина ощущала, как по спине медленно двигалась его рука, отчего по всему телу шли волны удовольствия. Закинув голову назад, Кристина всем своим существом ожидала продолжения чуда.

Неожиданно она ощутила прикосновение руки Эжена к своей груди. Она коротко вскрикнула, в ее голосе не было возмущения и гнева. Что она делает, почему не вырвется из его объятий? Захлестнувшая ее чувственная волна обрушилась на нее так внезапно, сопротивляться не было ни сил, ни желания. Казалось, ее груди ожили под его ласками. Мучительный трепет восторга пронзил ее, проник во все клеточки тела.

Тело Эжена вздрогнуло и напряглось. Кристина поняла, что для него ее отклик на ласку был такой же неожиданностью, как и для нее самой. Они еще теснее прижались друг к другу. Рука, нежно гладившая ее груди, стала властной и настойчивой. Его пальцы подобрались к твердому набухшему бутону соска, заставив Кристину застонать от наслаждения.

В течение нескольких секунд Эжен сжимал ее в объятиях, продолжал нежно гладить ее груди, повторяя их прекрасные формы. Затем он вдруг оторвался от Кристины и отступил, задыхаясь от возбуждения.

— О боже! — горящими глазами Эжен смотрел на нее. — Теперь вы уже утвердились во мнении, что я настоящий дикарь.

Он стремительно отвернулся, будто опасаясь не совладать с собой.

— Кристина, надень жакет. Пора идти поужинать. Сейчас нам нельзя оставаться наедине.

Она двигалась словно в полусне. Нашла жакет, лежащий на полу, нагнулась, поднимая его, и оделась. Ее дрожащие руки вели безуспешную борьбу с пуговицами и петлями, пока он не сжалился над ней и сам не застегнул жакет. Держа Кристину за руку, он повел ее к двери.

Лифт ехал вниз. Эжен стоял молча, а Кристина не могла ничего вымолвить от волнения, которое не покидало ее. Она не понимала, что с ней, была не в силах разобраться в потоке захлестнувших ее ощущений. Когда они проходили через холл к огромным стеклянным дверям, Эжен взглянул на девушку.

— С тобой все в порядке?

— Да.

Она поспешно отвернулась, лихорадочно размышляя о происшедшем. Почему она так вела себя? Кристина не сомневалась, что целью Эжена сначала было просто вымолить у нее прощение за грубость и оскорбительные слова. А она среагировала так, что превратила дружеский жест в воплощение страсти. Только она виновата, что его поцелуи и прикосновения стали такими… такими нескромными.

Кристина почувствовала, как краснеет при воспоминании о его объятиях. Когда Хьюго дотрагивался до нее, она не испытывала даже тени подобных ощущений — только желание, чтобы все поскорее кончилось. С Эженом другое дело: ее влекла к нему неодолимая сила, желание, кружащее голову, лишающее воли — быть ближе к нему. Даже теперь она знала, что краснеет не только потому, что охвачена смятением. Нет, она еще и взволнована, как всегда при виде Эжена. Теперь это ощущение стало еще глубже, дополненное чувственным познанием, которое — Кристина не сомневалась — никогда не исчезнет.